Щебеча свои имена вперемешку с вопросами, они окружили ее, при этом каждый из них пытался привлечь именно к себе внимание редкой гостьи. Ее осторожно дергали за руки и камзол, заставляя вертеться в разные стороны, и совершенно не давая возможности внятно ответить хотя бы на один из заданных вопросов. А самая младшая из девочек, имя ее, конечно же, девушка не расслышала в многоголосом гвалте, даже попросила разрешения потрогать ее, Льнянкины, то есть, острые эльфийские ушки. Такую трогательную просьбу малышки, Лёна, естественно, проигнорировать не смогла и присела, подставляя голову под маленькие пальчики. И девчушка, робея от такой удачи, что именно на нее гостья обратила внимание, осторожно коснулась одного уха.

Дети примолкли, пораженные такой податливостью эльфийки и в наступившей тишине вперед выдвинулся старший из мальчиков. Светловолосый, краснощекий и крепенький, как боровичок, он держался с достоинством взрослого мужчины:

– А я тебя знаю. Ты гостишь в доме у моей бабушки, – степенно произнес он.

– Ты внук госпожи Норы? – спросила его Льнянка, поеживаясь от щекотных ощущений.

– Да. И брат Эль… и дядя Ривы, – ответствовал «мужичок». Притом последнее было сказано уже с заметным превосходством. А как же? Это ж такая гордость быть дядей девушке вдвое старше тебя.

Впрочем, как поняла Льнянка из слышанных в доме разговоров, у горделивого дяди должна быть еще и пара племянников… зим семидесяти так от роду. Но, он толи не знал о них вообще, толи по малолетству запамятовал, толи просто упоминать сейчас о них не захотел. Как бы то ни было, но Льнянка тоже заговаривать об этом не стала – сейчас следовало решать насущные проблемы.

– Ребятки, – обратилась она к притихшим детям, – а не видели ли вы где-нибудь феечку – ну такую, маленькую, с цветными крылышками, как в сказках?

– Феечку?! – хором воскликнули дети и загомонили опять, перебивая друг друга: – Феечек нету! У нас есть фаты! Они тоже с крылышками! И малюсенькие – чуть больше ладошки! Живут тама! В дубовой роще! – и дружно замахали руками куда-то в сторону северного склона.

– Пошли! Пошли с нами! Мы тебя отведем! – и пока Льнянка соображала, что возможно их феи из Леса и фаты из Долины одни и те же существа, ее уж подхватили под руки и потащили в сторону, в которую только что указывали.

Они сначала всем гуртом пронеслись по одной из улиц деревни, затем вдоль склона уходящей далеко вверх горы, а потом нырнули в узкую расщелину, которая вскоре расширилась и вывела, наконец-то, их к дубраве.

Конечно, привыкшая к необъятным лесам Льняна этот несчастный десяток деревьев, зажатых стенами ущелья, рощей бы не назвала, но спорить сейчас с детьми и высказывать свое мнение девушка не стала. Она просто окинула взглядом небольшую долину, поражаясь как в таких условиях дубы, любящие простор, смогли набрать хоть какие-то мощь и силу.

– Фаты любят больсые делевья! – сказала малышка, тряхнув вслед своему указывающему на древние дубы пальчику рыжеватыми кудрями, и заерзала у нее на руках. Лёна уж давно подхватила ее, еще в деревне, боясь, что маленькие ножки той устанут при быстром беге, который задали старшие дети.

« – Да кто б сомневался!» – подумала Льнянка, спуская девочку с рук.

Когда девушка вслед за детьми подошла ближе к деревьям, то стало понятно, что издалека оценить высоту этих исполинов она адекватно не смогла – покрытые кустарником склоны вокруг и слоистые уступы гор, служившие фоном, зрительно скрадывали истинный размер древних дубов. Они, конечно, уступали в размахе Дом – древам ее родины, но тоже были неимоверно огромны.

– Ну, зови свою фату, – велела малышка и заинтересованно стала оглядываться.

В принципе, все детишки, что были сейчас с ней, заозирались. Как поняла Лёна из их отрывочных и сбивчивых объяснений, пока они бежали, что здесь, в Долине, не принято было близкое и частое общение с фатами. Они жили сами по себе, выходя к людям только по Великим праздникам, чтоб танцевать с молодежью вокруг костра. Поэтому ребята так до конца и не поверили, что у девушки есть своя фата, которая путешествует вместе с ней.

– Ляляа-а! Лялечка-а! – голосила Льнянка, задрав голову и приложив ладони рупором ко рту. Звуки летели вверх, путаясь там в желтеющей листве, и было непонятно, долетают ли они до тех ветвей, что, казалось, расположились где-то под самыми облаками или так и остаются внизу, зацепившись за нижние сучья. Но не успела девушка испугаться, что ничегошеньки-то у нее не получается, как дети радостно загомонили:

– Вон! Вон фаты! И там тоже!

И точно, сразу с нескольких деревьев сорвались стайки разноцветных стрекоз. В основном группы, выпорхнув из листвы, зависали, не долетая до детей десяток саженей, но вот одна продолжала движение, мягкими кругами приближаясь к ним. И возглавляла ее так хорошо знакомая Лёне стрекоза с розовыми крыльями.

– Лялечка! Моя Лялечка! – даже слезы выступили от радости на глазах девушки.

А феечка приблизилась к ней и зависла перед самым лицом, при этом голова ее была опущена, а ручки покаянно прижаты к груди.

– Ты зачем меня бросила! Сбежала и не предупредила! Я же волновалась! – накинулась на нее Льнянка.

А фея защебетала в ответ что-то волнительное такое, жалостливое, при этом, то протягивая руки к подруге, то опять просительно прижимая к себе. Лёнка, конечно, чириканья феи не понимала, но за годы общения с Лялей прекрасно научилась общаться с ней языком жестов. Так что было ясно и без слов – загулявшая фейка вымаливала прощения.

– Да я понимаю, что ты нежданно-негаданно родню нашла, но могла бы и предупредить, – продолжала ей выговаривать девушка, неготовая так быстро простить пренебрегшую ею подружку.

Тогда Лялька чуть отпорхнула назад, открывая взгляду другую фею… нет… фея… ах да, фата! Отчего глаза Льнянки, в прямом смысле, полезли на лоб – ну не ожидала она такого поворота дела! Перед ней с независимым видом и вызывающе сложенными на груди руками висел в воздухе… парнишечка! Крылья у него были цвета последнего отзвука заката в предветренный день. А глаза, из под такой же пурпурной челки, смотрели вполне по-мужски – уверенно и горделиво! Суровый мужичок такой, одним словом. И никаких тебе скидок на маленький рост!

– Ты друга себе нашла?! – спросила феечку Лёна, когда справилась со своим удивлением и смогла вымолвить вопрос.

Но Ляля отрицательно помотала головой и стыдливо отвела глазоньки. Та-ак… понятно…

– Дружка, значит! – уже не спросила, а вполне утвердительно заявила девушка.

« – Ага! Ага!» – закивала фейка и ее мордаха, размером с перепелиное яичко, залилось румянцем. А новоявленный ухажер, сменив на лице гнев на милость, подхватил Лялину ладошку и приложился к ней, как заправский придворный кавалер.

– Даже так… – расстроено протянула Льнянка. Она, конечно, желала подруге всего самого лучшего… но пока еще не была готова вот так сразу радоваться ее счастью, из-за которого придется скоро расставаться. А осознание собственного эгоизма и того более портило настроение.

Но фея, подлетев к ней, погладила по щеке и замотала головой, делая «строгие» глазки.

– Ты хочешь сказать, что не бросишь меня? И когда придет время, уйдем из Долины вместе? – неверяще спросила Лёна.

Ляля закивала головой утвердительно, а взгляд, который она перевела на пурпурного фата, стал тоскливым-тоскливым, отчего тот, чирикнув что-то, прижал ее ручку к своей груди.

От этой сцены Льняна совсем расстроилась:

– Ладно, живи пока здесь, а там посмотрим, – сказала она и, послав фее воздушный поцелуй, пошла с поляны. Дети потянулись за ней.

Остаться без Ляльки было, конечно, плохо. Лёна скучала и изводилась мыслями, что фея может передумать к тому времени, когда придет время, уходить из Долины. Но, как часто бывает в жизни – что-то неприятное приводит к довольно неплохим последствиям. Временно потеряв одну подружку, в лице детишек, что помогали Лёнке ее искать, она нашла нескольких друзей. Особенно сблизилась она с Альном, тем самым горделивым дядей Ривы. И с той малышкой, что так непосредственно интересовалась Льнянкиным ухом, и ее старшей кузиной. Девочки, конечно же, носили длинные и сложно выговариваемые имена, как и положено волшебницам, но представились они просто – Эми и Лия.