Кое-как спустившись с косогора, он спешно разделся до подштанников и, не глядя какой там заход, с разбега плюхнулся в воду.
« – Благодать! – тело медленно остывало, а расплавившиеся было мозги, как мороженое, поставленное на лед, стали обретать форму. – Что же со мной все-таки происходит?» – задумался Вик «посветлевшей» головой. До этого времени он, как и положено парню, а потом и молодому мужчине, вполне даже уважал любовные утехи, но настолько озабоченным никогда ж не был! Как, например, тот же Корр.
Вик плавал и просто лежал на воде, сидел на отмели, погрузившись по шею, и боялся вылезать из реки. Тем временем солнце совсем зашло и, предваряясь легкой дымкой, ночная темнота постепенно овладела Миром.
Сколько бы он просидел в воде, если б его не трогали – неизвестно, следом за темнотой на берег пришел и Тай.
– Вик, что ты делаешь?! – спросил он: – Уже осень наступила и ночи стали холодными, да и Лэта горными речками питается и никогда не прогревается полностью!
Как ни странно, ровный тон голоса Тая и его разумные доводы в этот раз не успокоили Вика и не вразумили, а… взбесили:
– Что ты приперся?! Ты мой охранник, а не назойливая нянька! – в ответ прорвалось все раздражение, сдерживаемое им столько дней.
Тай как-то странно на него посмотрел, и более ничего не говоря, как был в сапогах и одежде, полез к нему в реку. А добравшись, схватил не спрашивая, перекинул через плечо и, как ребенка капризного брыкающегося, понес в шатер.
А там скинув его прямо на ковер, коим устлали пол в палатке, стал звать Льнянку. Та прибежала, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, а за ней подтянулись и Корр с эльфенком. И вот они все собрались вокруг него, склонились, заговорили разом. А Вику было не до них. Он сдерживался из последних сил, чтоб не наорать на друзей, привязавшихся к нему, и желал только вернуться в реку. Жар с новой силой разгорался внутри, вызывая у него одновременно и злость на обстоятельства, и тоскливую обреченность.
Меж тем Лёна сотворила яркий огонек и принялась осматривать его. Оттянула вниз одно веко, потом другое, заставила открыть рот и заглянула туда, ладошкой пощупала лоб.
Как отметил про себя Вик, она также вроде его не волновала. Наверное, это из-за ее мальчишеского скромного костюма, да и грудь свою она утягивала… как он откуда-то знал. Но раньше эта информация промелькнула с краешку и рассосалась за ненужностью, а теперь вот всплыла…
« – И сейчас не надо про груди Лёнкины думать, а то как и на нее реагировать начнешь – тогда совсем пиши пропало!»
А она тем временем, закончив осмотр, сказала:
– Вик, у тебя сильный жар и его причину я найти не могу. Надо господина Роя звать и знахарей.
А его аж подкинула от этих ее слов:
« – Сама, шмакодявка, разобраться не может и сейчас еще толпу народа назовет!» – досада и злость не удержались в нем и выплеснулись наружу:
– Не смей никого звать! Сама лечи, если сможешь, а нет, так и оставь меня в покое! И вы тоже все – пошли вон отсюда!
А «все» переглянулись и с места не тронулись, лишь Тай сказал девушке тихо:
– Если считаешь, что большой опасности нет, лечи пока сама.
Та кивнула и полезла в свой дорожный мешок, а нарыв там все, что посчитала нужным, стало это «нужное» толочь, мешать и кипятить. И потом сим варевом поить принца.
От Льнянкиного зелья мысли в полный порядок не пришли, но стали мягкими и текучими, обходя все, что становилось у них на пути – и злость, и раздражение, и неудовлетворенную похоть. Но внутренний жар схлынул и с наступившей легкостью в голове и в теле, Вик провалился в сон.
А утром проснулся крепеньким и свеженьким, как огурчик – жара не было, голова светлая, а донесшийся издалека женский смех его не взволновал. Только-то и всех бед, что вспомнил, как на друзей вчера орал. Так что новый день Вик начал с извинений.
Но, к сожалению, где-то ближе к сумеркам жар начал опять потихоньку пробираться в его нутро и к ночи охватил целиком, как и прежде.
Так и поехали дальше: с утра Вик вставал выспавшимся и довольным, извинялся, как водится, перед друзьями, потом потихоньку, в течение дня, опять впадал в жаркое состояние и к ночи оказывался в какой-нибудь речушке в ближайшем ущелье, где его и вылавливал Тай. И не слушая оскорблений, нес к Лёнке лечиться, после чего он спокойно и расслабленно засыпал.
Только приметил Вик, что с каждым днем приступы жара и припадки неконтролируемой похоти стали нападать на него все раньше и раньше. И еще он стал осознавать, естественно в те моменты, когда мог мыслить здраво, что окружающие его дамы и девицы волнуют его гораздо меньше, а вся сила неуправляемого желания устремляется теперь, только к одной… к невесте брата! И это было ужасно!
Мало того, что в моменты утреннего просветления он прекрасно помнил, что она ему совсем недавно совершенно не нравилась, так еще его стали терзать угрызения совести. А как же иначе? Эта женщина, что влекла его к себе все сильнее, невеста брата и не далее, чем через три… два… один день станет его женой. Да к тому же и их королевой!
И вот, настал тот самый день. Лагерь, в преддверии него, раскинули не более чем в получасе езды от храмовой долины, с тем расчетом, чтобы на следующий день выдвинуться за пару часов до полудня к Обители уже на само венчание.
Следуя четкому распорядку, свадебный королевский кортеж вытягивался по дороге.
Придворные двух дворов, потихоньку переругиваясь и рядясь меж собой, кто знатнее, кто богаче, занимали свои места в колонне. Их яркие обвешанные драгоценностями и лентами пышные одеяния смотрелись сегодня, по меньшей мере, нелепо. Если где-нибудь в бальном зале дворца, украшенном золоченой лепниной, или посреди галереи выложенной мрамором, или хотя бы в ухоженном парке, рядом со шпалерой увитой розами, народ в подобной одежде смотрелся бы и органично, то здесь, на фоне уступчатых каменных склонов и растрепанных ветром кряжистых сосен, эти наряды выглядели по-дурацки.
Скорее всего, кто-то из них и сознавал это, не только же напыщенные кретины составляли сие яркое сборище, но и вполне вменяемые люди находились в знатной толпе. Но торжественность, а главное, значимость предстоящего мероприятия предполагали исключительно такую одежду, совершенно неуместную и к тому же страшно неудобную в походных условиях.
Да, грядущее событие было, несомненно, самым значимым в текущей истории двух королевств. Ведь только «третье поколение» правителей брало в жены принцессу другого государства. И до Рича подобным образом в Эльмерской Семье женился еще его прадед.
А заключались династические браки только в храме Валапийской долины, признанном главной Обителью Светлого на землях всех семи человеческих королевств. Здесь же велись записи о тех браках и здесь же харомовники подбирали из Семей подходящие пары, строго следя за тем, чтобы близость родства была не менее шести поколений.
Сама же церемония венчания, помимо обязательного проведения ее в Валапийском храме, подразумевала тройное благословение Светлого. Молодожены должны были пройти к алтарю по разделительной полосе, что, кстати, само по себе было исключительным событием, и получить Дар благости от Старшей сестры Обители, Старшего Брата и Служителя Светлого с высоким саном из Семьи жениха.
Источником возникновения всех этих традиций послужило древнее пророчество, которое всплыло в истории задолго до появления в Мире самих детей Темного, и хранилось в именно в этом храме еще с тех незапамятных зим, когда в нем служили Многоликому.
Почему его хранили и оберегали уже тогда, когда и людей, похоже, не было, а Мир населяли расы эльфов, гномов и оборотней? Да потому что именно в те времена была еще сильна память о битвах со Злом, и было понимание о возможности его возвращения в Мир, и страх безмерный перед этим ужасом. А пророчество то говорило о своевременном появлении Заступника всенародного и возрождении драконов! Вот и хранили его трепетно расы Мира того. А уж когда появились те самые предсказанные дети Темного, то и следовать ему стали непререкаемо. Вот и сегодня король Ричард, согласно всем традициям и предписаниям, должен был взять в жены принцессу Ламарскую и, приведя ее к алтарю Светлого, получить тройное благословение.
