-Но у меня не будет ничего, кроме этой веревки! Разве этого достаточно? Что если она не поможет мне? Чары у меня могли и не получиться... – я говорила прерывисто, как это бывает с людьми, пытающимися сделать вид, что они вовсе не плачут.

-Оборотень почует железо и заподозрит неладное, - покачал головой Хорвек. – Они его не любят, поскольку именно оно когда-то позволило людям убивать их сородичей. Напав на него открыто, мы вынудим его яростно драться до последнего, оборотни не сдаются в плен. Если я одолею его, то он, скорее всего, окажется мертв или будет корчиться в агонии. Убить слугу ведьмы – это всегда к добру, но сегодня нам требуется толмач, а не покойник.

-А золото? Разве они не любят золото? – спросила я, все еще надеясь, что охоту на оборотня можно перевести в более мирное русло.

-Любят, но не так сильно, как те духи, которые научились жить с людьми в мире и привыкли к подношению бескровных жертв. Оборотни всегда были врагами человека, как и…

«…Как и демоны» - мысленно завершила я речь Хорвека, которую тот не пожелал довести до логического конца. Господин Казиро говорил, что нелюди, не пожелавшие унять свою жажду крови, почти исчезли из этого мира. Или научились таиться, ища покровительства у чародеев, которые оказались хитрее и изворотливее самых страшных нелюдей. Вот и сегодня ведьма открыто забрала к себе Мике, чтобы цедить из него кровь – но все славили ее и называли милосердной…

-Запах моей крови затуманит ум разве что старому трупоеду из того колодца, куда сбрасывают самых негодных покойников Таммельна, - тем временем говорил Хорвек, аккуратно опутывая мои руки поясом с узелками. – А твоя кровь очень хороша. Оборотни чутки к магии, и чтобы он не заметил заговор на этой веревке, нужно отвлечь его чем-то сладким и притягательным… свежим…

Я знала, что он связал мои руки понарошку, и веревка распутается, стоит мне только захотеть, но действо это все равно подавило меня. Ноги сами по себе подогнулись и я опустилась на колени. Оставалось самое неприятное – об этом я была предупреждена, но все равно вздрогнула, когда Хорвек достал нож. Его лицо не выражало никаких чувств, однако перед тем, как провести крест-накрест острым лезвием по тыльной стороне моей кисти, он погладил мне руку, точно прося прощения за эту вынужденную жестокость.

-Плачь погромче, чтобы он тебя услышал, - сказал мне бывший демон напоследок. – Таким существам по нраву страдания и боль. Видбеспомощного, испуганного человека для них притягателен, как никакой другой. И когда он подойдет совсем близко – набрось ему на шею веревку. Помнишь, что нужно сказать при этом?

-Да, - ответила я, клацая зубами от озноба, одолевавшего меня все сильнее. – Я скажу: «Прими истинный облик!».

«…И тут-то он с наслаждением перегрызет мне горло», - этого я произносить вслух не стала, но вовсе не потому, что считала это утверждение сомнительным.

Ночь выдалась сырая и промозглая, но вовсе не от холода я тряслась, не чуя заледеневших рук. Порезы были неглубокими, однако кровоточили порядочно, и вскоре веревка на запястьях стала липкой. Я все так же стояла на коленях, склонив голову, и тихонько хныкала – принужденности в этих звуках имелось самую малость, ведь мне и вправду хотелось скулить от страха. Луна пряталась за тучами и я с трудом различала очертания старых надгробий. За одним из них затаился Хорвек, и я все яснее сознавала, что он не успеет помешать хищнику, вздумай тот напасть на меня без промедления.

Время тянулось медленно, и я, слыша только шум ветра в листьях, сама не знала, чего я больше боюсь: то ли увидеть вновь пса-оборотня; то ли показать себя из-за растерянности глупой трусливой курицей – курицей, которой тут же свернут шею. Быть может, слуги колдуньи вообще не собирались нынче на кладбище, уже отыскав здесь то, что искали… но это означало, что сегодня мы не найдем того, кто растолкует нам карту господина Подземелий. «Попасть во дворец! – твердила я себе. – Больше у меня нет никаких ключей к тайне господина Огасто – и никаких других способов спасти его! Спасти дядюшку и Мике! Я не поддамся страху ради них!» .

Меж дымчатыми облаками, наполненными сиянием скрытой луны, вдруг показался клочок чистого неба, усеянный звездами, как серебристой пыльцой. Облака рассеивались и вскоре лунный свет хлынул на землю, вычерчивая резкие тени голых ветвей и каменных надгробий. Я, не поднимая головы, переводила взгляд исподлобья от одного сосредоточения тьмы к другому, ища того, кто может прятаться в нем, и одновременно страшась того, что одно из этих чернильных пятен вдруг шевельнется.

Шорох заставил меня резко повернуться, и я едва не повалилась на землю, забыв, что руки у меня опутаны веревкой. Мой испуганный вскрик не был фальшивым – тайный план тут же вылетел у меня из головы, когда я увидела мерзкую тварь, глаза которой светились алым.

Оборотень глухо заворчал, и я, опять-таки, ничуть не притворяясь, неловко поползла назад, даже не пытаясь встать на ноги – боюсь, у меня не получилось бы, даже если бы я могла позволить себе спасаться бегством. Мне было слышно, как хищник жадно принюхивается, чуть заметно поворачивая широколобую уродливую голову. Узкие удлиненные глаза то вспыхивали угольями, то гасли – жуткое создание колебалось, как поступить: дать волю голоду или же позабавиться, раз уж подвернулся такой удачный случай. Наверняка ему казалось, что я серьезно ранена, раз не поднимаюсь и не пытаюсь бежать. Я тоненько заскулила, беспомощно елозя ногами по камням, и потерла окровавленными руками лицо, испачкав его. Это приятно взволновало оборотня - онвизгливо расхохотался и медленно двинулся ко мне.

Хорвек был прав – чудовище так сладострастно упивалось человеческим испугом и болью, что позабыло об осторожности. Эта мысль помогла мне унять страх: если бывший демон верно угадал одно, то, стало быть, и остальные части его плана не были такими уж безумными.

Излишняя покорность добычи могла вызвать подозрения, и я вновь подалась назад, слабо взвизгивая. Это раззадорило тварь и она одним прыжком очутилась около меня, едва не ткнувшись носом в мое лицо. Нельзя было упускать эту возможность – и я, одним рывком распутав веревку на руках, накинула ее на шею оборотня, при этом крепко обняв его, словно давно не виденного родственника.

-Прими свой истинный облик! – выкрикнула я, ожидая, что острые зубы вот-вот вцепятся мне в шею.

Тело создания, тошнотворно пахнущего псиной и кровью, застыло, перед тем сильно вздрогнув. Только глухое рычание, раздающееся над моим ухом указывало на то, что я обнимаю живое существо, а не каменную статую. Я тоже замерла, боясь каким-либо движением нарушить колдовство, обуздавшее зверя. Почти сразу я почувствовала слабую ноющую боль, которую уже знала: мое тело откликалось на чужое колдовство. Рычание оборотня превратилось в протяжный затихающий стон, и мышцы его начали двигаться – так, словно его сковывала невидимая оболочка, которую он пытался порушить, но не мог. Я не знала, что делать и только обнимала пойманное чудовище все крепче, зажмурившись и не дыша.

Когда спазмы утихли, я поняла, что жесткая вонючая шерсть больше не лезет мне в нос. Медленно отстраняясь, но не опуская рук, в которых была зажата веревка, я с возрастающим удивлением рассматривала человеческую ипостась оборотня, стоявшего, как и я, на коленях. Хорвек не предупреждал меня о том, как выглядят эти существа в человеческом обличии, и оттого растерянность моя оказалась едва ли не сильнее, чем при первой встрече с псом-оборотнем. Передо мной замер, сгорбившись, белокурый юноша с ангельским нежным лицом, которое можно было бы спутать с девичьим – но на моем пленнике не имелось одежды и сомневаться в его принадлежности к мужскому полу не приходилось.

Луна ярко освещала нас, стоявших друг против друга – так близко, что наши колени почти соприкасались. Мне невольно вспомнилось как в детстве я наткнулась в лесу на силок, в который поймался совсем маленький лисенок – он давно уж там бился и совсем измучился, оттого ждал неподвижно, когда я к нему приближусь. Точно так же он не отводил от меня своего тоскливого пристального взгляда…