Второй дядя – Андрей Иванович, в первые недели после смерти Василия III вёл себя лояльно, но затем потребовал от Елены Глинской новых земельных владений, а когда ему в этом было отказано, уехал в свой удел – в Старицу за Тверью, и постепенно становился естественным центром притяжения всех недовольных. Недовольных же хватало. Один потенциальный претендент на трон – дядя Юрий, был устранён. Но оставался ещё один серьёзный претендент – дядя Андрей Старицкий.

По завещанию мужа Елена Глинская должна была делить власть с Боярской думой, где первым лицом оказывался боярин Василий Васильевич Шуйский-Немой – человек властный, неприятный и с амбициями. Пользовался влиянием митрополит Даниил. Кроме этого имелся формальный, но несплочённый «триумвират» из Михаила Глинского-Дородного, Михаила Захарьина, Ивана Шигоны-Поджогина. Разгорались глаза от наплыва возможностей и у других бояр и княжат, например, у князей Бельских – Гедиминовичей. Шуйские и Бельские боролись друг с другом самым жестоким и непримиримым образом.

А особо выделялся дядя регентши – русский «литовский» князь Михаил Львович Глинский-Дородный. Он являл собой фигуру колоритную – это был авантюрист, но авантюрист яркий и высокого полёта. Воспитывался Глинский при дворе императора Священной Римской империи Максимилиана I, потом служил Альбрехту Саксонскому, в Италии перешёл из православия в католичество, а вернувшись в Польшу-Литву стал крупнейшим магнатом, пользовался большим влиянием на короля Александра Ягеллона.

Позднее Глинский вел комбинации с королём Сигизмундом I, с крымским ханом Менгли-Гиреем, с московским великим князем Василием III, то сотрудничая с ними, то предавая их… В 1508 году Михаилу Львовичу пришлось бежать из Литвы в Москву, где Василий III дал ему в удел Малый Ярославец и Боровск – литовские владения Глинского конфисковали. Тогда Михаил Львович попытался устроить союз Максимилиана I и Василия III, дабы сломить Литву и при этом вернуть свои владения, однако изменил Москве в ходе битвы при Орше. Русские войска потерпели поражение, а Глинский до 1526 года попал в узилище, из которого вышел только после женитьбы Василия III на племяннице Глинского, вновь попав в фавор к Василию III. После смерти последнего влияние Глинского-Дородного автоматически возросло, и он был склонен использовать его не в государственных, а в личных интересах.

В довершение ко всему на первый план после смерти Василия III выдвинулся фаворит Елены – князь Иван Фёдорович Телепнёв-Овчина-Оболенский (кое-кто из современников, а позднее и историков, даже считал князя Ивана Фёдоровича настоящим отцом Ивана IV).

Иными словами, в жизни реализовывался даже не сюжет басни Крылова «Лебедь, Рак и Щука», а нечто ещё более грустное и контрпродуктивное. В очередной раз в критический момент для стабильности государства русская княжеская и боярская элита повела себя (как социальная группа, исключения не в счёт) антиобщественно и антигосударственно. Вместо жизненно необходимого сплочения в трудную минуту налицо было соревнование боярских амбиций и претензий.

Можно лишь удивляться, что в годы до реального воцарения Ивана – а оно состоялось лишь в 1547 году, на Руси и с Русью не случилось ничего катастрофического. Более того, велась не такая уж неуспешная война с Литвой, укреплялись западные границы против Литвы и Швеции, южные – против Крымского ханства, и восточные – против Казанского ханства.

В 1534 году – когда закончился срок очередного 3-летнего перемирия, в русские пределы вторглись поляки и литовцы. Был взят Гомель, сожжены Почеп и Стародуб. Но московские воеводы смогли быстро восстановить положение, вернули Стародуб и Почеп и поставили на литовском рубеже крепости Велиж, Заволочье и на Себежском озере на Псковщине – Себеж.

Почти неприступный Себеж был заложен воеводой князем Василием Шуйским-Немым в Петров день, а 25 июля 1535 года закончилось сооружение деревянной крепости и высокого крепостного вала длиной 350 метров. Король Сигизмунд приказал киевскому наместнику Анджею Немировичу взять Себеж, но 20-тысячное осадное войско успеха не добилось, а литовские пушки были так плохи, что били своих. Довершила дело смелая вылазка русских, после чего началось паническое бегство. Были захвачены пушки и знамёна, и Елена Глинская повелела в честь победы соорудить в Себеже храм Святыя Живоначальныя Троицы.

18 апреля 1536 года Глинская издала от имени великого князя Ивана IV Васильевича указ воеводе князю И. Барабашину поставить на древнем городище у слияния речки Велижки с Западной Двиной деревянную крепость с 9 башнями. Велиж стал ещё более сильным аргументом России на литовской границе, чем Себеж. Польские хронисты в один голос признавали, что Велиж был одной из самых укреплённых баз русских войск, оперировавших против Литвы. Стрыжевский писал, что «Велиж висел над шеей всей русской королевской Украйны», и его необходимо уничтожить. Однако стоящий на высоком берегу Велиж, окружённый рвами, наполняемыми водой из ручья Коневец, был так же неприступен, как и Себеж.

Историки пишут о Пограничной (Стародубской) войне 1534–1537 годов как о проигранной, в том числе потому, что Гомельскую волость пришлось «польско-литовской коруне» отдать. Но уже Себеж и Велиж о чём-то говорили. К тому же в ходе войны выявились слабости литовского «земского» войска, уступающего русскому «поместному» войску и в дисциплине, и в единоначалии.

Крупные оборонные проекты начальных лет царствования Ивана IV вполне можно рассматривать как положительное последействие правлений Ивана III и Василия III. В их правления были созданы неплохие кадры прежде всего среднего звена. Современный историк профессор В. В. Пенской удачно назвал «центурионами» Ивана Грозного воевод и голо́в московского войска второй половины XVI века, но уже в первой трети XVI века можно было говорить о «центурионах» Василия III и даже Ивана III. Великокняжеские указы из Москвы получали «местничающие» высшие воеводы и князья, но далеко не всегда указы выполняли вельможи. Это делали за них как раз те «худородные» служилые люди – «вторые», «третьи», «пятые» воеводы полков правой руки, левой руки, сторожевых полков и т.д., которые всё более составляли подлинно эффективную кадровую основу Московского государства.

Впоследствии на них же опёрся и царь Иван.

В 1535 году был издан указ о запрещении монастырям приобретать покупкой или по завещанию зéмли служилых людей без разрешения правительства. В 1536 году отобрали много земель у новгородских монастырей, а в Москве и Новгороде Великом духовенство стали привлекать к городовой повинности.

В течение 1535–1538 годов в России провели денежную реформу, результатом которой стала единая монетная система государства. Во-первых, было отменено право монетных регалий, то есть право чеканки монеты всеми бывшими удельными князьями. Во-вторых, были унифицированы сами монеты. Из весовой гривны в 204 грамма серебра на Государевых монетных дворах в Москве и Новгороде стали чеканить 300 монет весом в 0,68 грамма – в Москве «московок» («сабляниц»), в Новгороде – «новгородок» («копеек»), предназначенных в основном для внешней торговли. Впрочем, эти монеты чеканились в ограниченном количестве и чаще выступали как расчётная единица в актах купли-продажи. Для хождения на внутреннем рынке из гривны чеканили или 600 денег по 0,34 грамма, или 1200 полушек (полуденег) по 0,17 грамма.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.