- Элизабет, - хрипло произнес Калар, взяв из ее рук спеленатого младенца. - Ты должна отдать его мне.

Элизабет закричала от боли и горя, когда ребенка забрали у нее. Калар повернулся к ней спиной, держа дитя в руках. Элизабет рыдала и вопила, цепляясь за него, когда он уходил.

Калар посмотрел в лицо плачущего ребенка. Он выглядел так же, как любой другой младенец, не было никаких внешних признаков таящегося в нем зла. На головке ребенка рос пучок светлых волос, а глаза его были серебристо-серыми. Он был крупным ребенком, сильным и здоровым, его крик исходил из сильных легких. Калар пытался не слушать отчаянные рыдания Элизабет, когда уходил из комнаты.

В коридоре ждали Бертелис, Малорик и другие рыцари, их лица были мрачны.

Калар спустился по величественной мраморной лестнице, эхо его шагов разносилось по коридорам главной башни. Кроме этого единственными звуками были плач ребенка в его руках и безумные вопли Элизабет, раздававшиеся в коридорах наверху.

Спустившись по лестнице, он пошел по широкому залу, направляясь к выходу из главной башни во внутренний двор цитадели, его сопровождали герцог Адалард и маркиз Карабас. За ними наблюдали десятки рыцарей, собравшихся в зале, безмолвных и почтительных, словно присутствовавших на похоронной процессии. Имперский посол Дитер Вешлер поклонился, когда они проходили мимо.

Пройдя половину зала, Калар услышал придушенный крик, и, обернувшись, увидел Элизабет, одетую в ночную рубашку, и пытавшуюся бежать за ним. Ее удерживал Бертелис на верхних ступенях лестницы. Позади в тени стояла Анара.

- Пожалуйста, Калар, не надо! - закричала Элизабет. - Он напуган, любовь моя, и он причиняет мне боль! Он не нарочно… Верни его мне, и боль прекратится. Я нужна ему!

Элизабет отчаянно сопротивлялась Бертелису, ее ногти вцепились ему в лицо. Выругавшись, Бертелис оттолкнул ее, встав на лестнице, чтобы не позволить ей пройти.

- Калар, пожалуйста! - умоляла Элизабет.

- Молчать, шлюха! - прорычал Бертелис. - Отравительница! Лживая блудница! Убийца! Все это твоя вина! Все рыцари, погибшие здесь, умерли из-за тебя! Все! Реол погиб из-за тебя!

Элизабет ударила Бертелиса по лицу, эхо удара разнеслось по залу.

Из уголка рта Бертелиса потекла кровь, его глаза сверкнули яростью. Он ударил Элизабет тыльной стороной руки, возможно, сильнее, чем намеревался. Молодая дворянка пошатнулась от удара, потеряв равновесие, ее босые ноги соскользнули с гладких мраморных ступеней.

Калар затаил дыхание, увидев, как Элизабет падает. Бертелис попытался схватить ее, но не успел, и Элизабет полетела вниз по ступеням. Она сильно ударилась головой об угол одной из ступеней, и ее тело безжизненно замерло по пути вниз по лестнице.

Бертелис сделал несколько шагов вниз по ступеням к ней, его глаза были испуганно расширены. Анара оттолкнула с пути Бертелиса и, быстро спустившись, склонилась над упавшей девушкой. Проверив пульс, она посмотрела Калару в глаза и покачала головой.

Калар замер, его тело сотрясли рыдания. Ребенок в его руках продолжал плакать, эхо его крика разносилось по залу.

Бертелис посмотрел на своего брата, его взгляд был полон отчаяния и ужаса.

- Я… я… - произнес Бертелис, потрясенно качая головой.

- Пойдем, - сказал герцог Адалард, тронув Калара за плечо. Мгновение Калар смотрел на брата, потом повернулся и вышел из зала.

Выйдя из дверей главной башни, он спустился по ступеням в маленький внутренний двор цитадели. Под ногами хрустел снег. Небо над замком наполняли хриплые крики ворон и воронов. Калар направился к воротам, с каждым шагом его лицо каменело.

Огромные ворота в привратном укреплении цитадели распахнулись, уцелевшая опускная решетка поднялась с лязгом цепей. Лишь полчаса назад через эти же ворота выходил Реол.

Герцог шел рядом, его присутствие было успокаивающим. Он держал голову гордо поднятой, даже когда шел по коридору привратного укрепления, заваленному трупами. Сотни мертвых тел лежали грудами, убитые стрелами и кипящим маслом. Трупы застыли в жутких позах, скрюченные смертными судорогами, у многих обожженная кожа покрылась волдырями и слезала с мышц. Зловоние было отвратительным.

Взгляд Калара остановился на силуэте, ждавшем их за привратным укреплением. Вражеский колдун. Жилистый варвар ощерился, словно лисица, глядя на ребенка в руках рыцаря. Калар ощутил, как в нем вскипает ненависть.

Огромный вождь варваров стоял в двадцати шагах от цитадели, скрестив руки на широкой груди. Сейчас он казался Калару еще больше, чем при взгляде со стены, и молодой кастелян стиснул зубы, ничего так не желая сейчас, как увидеть норсканца мертвым. Рядом с вождем стояла молодая женщина в варварских доспехах и с оружием. Она была так похожа на вождя, что можно было не сомневаться, что она его дочь.

Норсканский воин в черной броне подтащил тело Реола за ногу и бесцеремонно бросил его у ворот цитадели.

Норсканский вождь прорычал что-то на своем непонятном языке, в его голосе Калару послышалась насмешка.

Колдун перевел слова вождя, говоря на бретонском языке с сильным акцентом.

- Верховный ярл скелингов говорит, что вы можете оставить себе труп, - сказал колдун, ухмыляясь и показывая зубы, заточенные, словно острые клыки. - Голову он оставит себе, чтобы сила врага перешла к нему, отныне и навсегда.

Калар ощетинился, но, прикусив губу, не сказал ничего.

- Забирай ребенка и проваливай, норсканская мразь, - процедил герцог.

- Да, ребенок, - сказал колдун, его глаза сверкнули. - Дай его мне.

Челюсть Калара дрогнула, он посмотрел на герцога. Адалард кивнул, явно неохотно, и Калар настороженно подошел к колдуну.

Подойдя ближе, он почувствовал запах, исходящий от колдуна. Это было зловоние логова хищника - смесь запахов гниющего мяса, сырой шерсти и пота. И что-то еще, странный металлический запах, от которого по коже ползли мурашки.

Все инстинкты требовали выхватить меч и пронзить мерзкую тварь насквозь, но Калар подавил это побуждение. В его глазах горела жажда насилия, но он протянул плачущего ребенка врагу.

Колдун выхватил ребенка из его рук, победно оскалившись, а потом плюнул в лицо Калару. Рыцарь почувствовал, как горячая слюна потекла по его лицу. Зарычав, он схватился за меч, но герцог Адалард мгновенно схватил его за руку. Выругавшись, Калар оставил клинок Гарамона в ножнах.

Вражеский колдун презрительно фыркнул и пролаял что-то на норсканском языке - явно оскорбление. Повернувшись спиной к Калару, колдун направился к своему вождю.

Повелитель варваров принял у него ребенка, и младенец сразу же прекратил плакать. Огромный норсканец с лицом, окрашенным в устрашающий дьявольский красный цвет, улыбнулся своему сыну. Ребенок фыркнул и улыбнулся в ответ.

Норсканец поднял ребенка в одной руке и повернулся к своему войску. Он прорычал два слова во всю силу легких - эти слова могли означать только «мой сын». Норсканская армия торжествующе взревела.

- Ребенок у нас, - радостно заявил Бьярки. - Давайте теперь прикончим всех этих ублюдков. Великий Кхарнат возрадуется их крови и их черепам, украсившим его трон.

- Я согласна, - прорычала Рефна. - Пусть они все сдохнут за смерть моей сестры.

Фрайгерд, старшая дочь Стирбьорна, погибла от клинка вражеского ярла в золотых доспехах, и Рефна тяжело переживала ее потерю.

- Нет, - ответил Стирбьорн, улыбаясь и глядя на радостное лицо своего сына.

- Нет? - удивился Бьярки. - Почему, во имя истинных богов?

- Сегодня я победил достойного врага, - сказал Стирбьорн. - Могучего чемпиона, не уступающего самым сильным противникам, с которыми я сражался. Я дал слово, что, победив его, я покину эти берега, как только мне вернут моего сына. Я почту его память, сдержав свое слово.

- Почтить его память? - Бьярки сплюнул. - Да это мягкотелый ублюдок-южанин! Он не заслуживает такой чести.

- Я сказал нет, Бьярки. Пока.

Стирбьорн повернулся к вражеской каменной крепости и увидел ярла южан в золотых доспехах. Рядом с ним стоял другой воин. У этого были темные волосы, он носил красно-синий табард поверх доспехов. На груди табарда был вышит серебряный дракон. Хороший символ. Для норсканцев он означал могущество, воинскую силу и страсть. Этот воин был молодым и излучал ненависть. Это чувство Стирбьорн понимал. Если бы этот молодой рыцарь был рожден норсканской женщиной, он бы заслужил благословение великого Кхарната и стал бы воистину могучим воином.