А ведь Кевин доверял этим жалким предателям, пользовавшихся им ради достижения эфемерного удовольствия. Он считал, что с ними можно быть искренним, можно даже выдавать им свои тайны, такие, как убийство брата или стихотворения, исполненные тихим безумием. Они же полагали обратное. Он был всего лишь игрушкой в их мерзких руках, всего лишь вещью, которой они забавлялись в порыве горячих “душевностей”. Всего лишь “малышом”, которого они “нянчили”, чтобы тот ненароком не “вскрыл вены”, не справившись с досадной обидой.

Теперь Кевин Эверитт ощущал очередной порыв ненависти ко всему миру, смотревшему на него своими глазами, полными приторных и накрученных слез, полными лжи и губительных страстей, полными лицемерия и глупости.

Огонь уже не пылал в его черствой душе, но оковы льда, плотно стискивавшие каждый её уголок, становились всё крепче и всё больнее давили на его сознание, искажая видения. На его лице было абсолютное спокойствие, но не та безмятежность, в океане которой он млел в раннем детстве, а нечто нездоровое, поистине безумное и не способное измениться с годами.

Оказавшись дома, Кевин судорожно схватил бумагу и ручку и, настрочив длинное и высокопарное стихотворение, оглядел окружающее пространство затуманенным взором. Вокруг всё было по-прежнему спокойно, жизнь текла своим чередом, словно ничего не случилось, словно совсем скоро в эти темноватые стены должны были вновь ступить Артур, Марк и Лия. Изменилось лишь одно — мировоззрение Кевина. И теперь его, принявшего окончательное решение, уже было не остановить. Да и не нашлось бы людей, способных это сделать, ведь море одиночества, в которое Кевин вновь окунулся с головой, теперь буквально захлестывало молодого Эверитта и в то же время приносило ему безрассудное наслаждение.

Спустя два дня терзаний, оставив позади скромную хижину, Кевин отправился на самую вершину массивного горного изваяния, которая, словно пика, пронзала собою густо чернеющий небосвод.

Скользкий туман полз по крутым склонам, извивался, словно змея, метался по жилистым горным телам, не зная, в какую сторону ему податься. Но Кевин знал. Теперь он прекрасно знал, что делать. Он определил свою дальнейшую судьбу, и отныне его, полного уверенности, на пугало ничто.

В глазах Эверитта не было слез, как у того маленького беззащитного девятилетнего ребёнка, по случайности не справившегося с гневом, его тело не опутывали нити холодного страха. Юноша чувствовал себя свободно и абсолютно уверенно и прекрасно осознавал, на что собирался пойти, и такая перспектива отнюдь не ужасала его — наоборот, она проносила ему ликующую и непонятную радость. И, конечно, гордость тем, что он наконец оставит этих жалких лицемеров, судьба которых отнюдь не обещала им приятных сюрпризов. Кевин уйдёт гордо, в то время как Лии, Марку и в особенности Артуру придётся ещё долго помучиться, насквозь прогнивая от собственной никчёмности.

Вот Эверитт уже подобрался совсем близко к горному уступу, вот он уже последний раз шумно вздохнул холодный, пахнущий приближающейся зимой воздух.

— Прощайте, жалкие ничтожества, вы ещё не раз пожалеете о собственной беспредельной глупости. Вас ждёт поистине мучительное прозябание, — прошептал он, обращаясь ко всему миру. Но ему не внемлил никто, кроме змеи-тумана, подбиравшемуся всё ближе, жаждавшему вонзить в его горячую плоть свои острые, как лезвия зубы, вдоволь напившись его бурлящей крови.

И, сделав резкое движение, Кевин сорвался вниз, в глубокую пропасть, овеянную густой дымкой. Змея, настигнув жертву, стиснула его горло в неразъёмный хватке.

========== Глава 17. Трепет Звёзд ==========

Кевин Эверитт открыл глаза и заинтересованно огляделся, тщетно пытаясь понять, что с ним произошло. Вокруг всё было таким странным. Таким бредово непонятным, словно феерический сон, случайно привидевшийся посреди ночи.

Юноша стоял в какой-то комнате, окутанной мраком. Хотя, возможно, никакой темноты и не было, так как перед глазами парня все жутко плыло, а в его голове отчётливо ощущалась пульсация, словно мозг разрывался на части, а рассудок медленно покидал его тело, отдаваясь вечной пустоте. Той самой пустоте, в которой он невольно очутился.

Воздух был спёртым, и, если бы Кевин всё ещё оставался прежним, он бы определённо начал задыхаться, однако теперь он дышал свободно, и, кажется, вообще мог обойтись без кислорода.

Когда зрение вернулось к Эверитту, он понял, что в комнате всё же имелся небольшой источник света. Им являлся маленький тусклый огонёк, робко трепетавший посреди ничем не заполненного пространства. Странно. Снова странно.

На каменных стенах в безрассудном танце приплясывали бледные блики, и от этого света немного рябило в глазах, возникало желание поскорей зажмуриться, которому Кевин всё же не поддавался. Нужно было исследовать место — и это он знал точно.

Неуверенно приблизившись к одной из стен, странник заметил, что по ней тонкими змейками ползли трещины, издавая при этом чуть слышный неприятный звук.

Но двигаться дальше Кевин не решался, так как уж слишком подозрительно выглядело это местечко, словно его туда заманили специально, ко всему прочему, отобрав память и возможность адекватно мыслить.

Некоторое время юноша просто стоял, пытаясь сосредоточиться и бросая бессмысленный взгляд на трещины. Его удивило, что все они почти сразу исчезали, попадая под действие загадочной силы. Наверное, это было противоестественно — хотя точно он не знал. Он вообще ничего не не понимал, не знал и не помнил — словно в один миг его голова опустела, а разум почил под густой всепоглощающей пеленой. Кевин не испытывал ни чувств, ни эмоций. Просто ничто, пустота, опутывающая его своими невесомыми щупальцами.

Но интуиция — единственный оставшийся проводник — куда-то упорно звала юношу, и потому, немного помедлив, он всё же двинулся в путь.

С каждым шагом Кевин все больше удостоверялся, что все вокруг было до жути одинаковым. Ничего не менялось. Те же унылые стены, те же трещины, прогрызающие стены невидимыми зубами и сразу же бесследно исчезающие, — все как специально нарисовано неизвестным художником по единому шаблону.

Неожиданно покрывало мрака пронзила яркая вспышка света, и одна из дверей, окружавших гостя, резко отворилась. Вняв очередное веление интуиции, Кевин поспешно двинулся в сторону образовавшегося прохода. Это был единственный выход. Единственный и, наверное, надёжный среди этих световых всплесков да гадких и однообразных стен, навевавших смутное отчаяние.

Ступив на порог комнаты, странник сразу же зажмурился от излишне резкого света, ударившего по его глазам и чуть не ослепившего его.

Придя в себя и решившись открыть глаза, гость обнаружил, что со всех сторон его окружали странные и поистине невероятные объекты. Ими были звезды. Но не те, что кружились в небесных танцах, а нечто другое, но такое же странное, такое же необыкновенное и поражающее любого своей невиданной красотой.

Количества Звёзд доходило до нескольких миллионов. Все они — такие маленькие, такие хрупкие и невесомые — парили в пространстве, разливая ослепительное сияние по ничем не заполненной комнате.

Приятное чувство, вызванное неизвестным источником, разлилось по телу гостя. Он подошёл ближе. У него появилось навязчивое желание коснуться одной из этих граней, провести рукой по их лёгким телам, ощутить их тепло. Но что-то говорило, что этого делать пока что не стоило, так как всему своё время, а время творить для него ещё не подошло. Осталось подождать ещё чуть-чуть. Совсем чуть-чуть.

Но неожиданно по комнате разнёсся пронизывающий шёпот, от звука которого Кевин рефлекторного попятился на несколько шагов назад, не понимая, где находится источник звука.

— Кто здесь? — тихо спросил странник, широко раскрыв глаза от удивления.

Теперь он начинал что-то вспоминать, вот только те странные картины, всплывавшие в его мозгу, выглядели настолько нереально, что поверить в то, что все это действительно когда-то происходило с ним, было просто невозможно. Это обман, определённо. Просто картинка, которую обитатели местных стен специально нарисовали для гостя, чтобы заманить его в свою ловушку. Однако не поддаться он просто не мог.