— Через Таллэйн можно возродиться? — не выдержал Эдмунд, вспомнивший внезапно рассказ Ворнетта о таинственном мире Таллэйн, куда должны будут отправиться Сэварты и Равенсы после уничтожения зеркала.

— Только странникам Междумирья, у которых не уничтожена магическая часть. Да, по отдельности эти части могут жить только в Таллэйне, но при этом за счёт магической можно возродить и телесную, вернувшись в свой мир, а вот телесной так и придётся доживать оставшиеся годы в пустоте. А если уничтожить зеркало, от Сэвартов, Маунвертов и Равенсов останутся только телесные части.

— Значит, у них магия как бы отдельно от тела? — озадаченно спросил Эдмунд.

— Нет, под магической частью подразумевается не только магия, непросвещённый искатель. Хотя, возможно, и она в том числе, это у каждого по-разному. Впрочем, мы, кажется, отвлеклись. Я вёл вас к тому, что сам изучаю магию Междумирья, чтобы однажды стать странником. Нет, меня интересует не бессмертие, а новые, ещё никем не познанные тайны и уровни междумирной магии. Хотя сейчас я и являюсь мастером магии, до высшего волшебника мне ещё далеко. Полагаю, эта цель гораздо полезней, чем недальновидные поиски осколков зеркала Вечности. Странникам Междумирья ничего не стоит противостоять Маунверту, с которым вы так упорно сражаетесь.

— А в современном мире остались странники? — Эдмунд чувствовал, как внутри него будоражащим пламенем загорается азарт искателя, как появляется желание узнать как можно больше о загадочных междумирных странниках. И для него уже не имело значения, что он выглядит глупо, поступает неприлично, он хотел лишь знать, как можно больше знать. И заодно убедиться, что, сказав, будто из разговоров с нужными людьми он может вынести больше, чем из штудирования внушительных эльфийских книг, Алекс был прав.

— А вот это неизвестно никому, кроме обитателей и странников Междумирья. Хотя ходит множество легенд, но совсем не обязательно, что правдивых.

— А способность забирать у кого-то годы и продлевать за счёт них свою жизнь у магов является даром Междумирья? — Эти слова сами невольно вырвались у Эдмунда: в один момент его стремительной молнией ударило озарение, такое неприятное, отчасти пугающее, но в то же время и воодушевляющее. Делиния Сэварт. Он вспомнил ее, стремившуюся к вечному совершенствованию. Очень сильную древнюю ведьму, которая сумела заколдовать даже меч Равенсов, но которая почему-то не смогла противостоять неизведанной силе медальона.

Во взгляде первого искателя на какой-то миг мелькнуло изумленное непонимание, но, быстро вернув прежний равнодушный вид, он произнес:

— Да, в древних фолиантах был описан похожий дар, правда более широкий. Способность преобразовывать чью-либо жизнь в чужую, возможно, даже совершенно новую, причём самостоятельную и разумную. В любом случае подобный уровень гораздо выше, чем простая магия. Это или какие-то очень сложные высшие чары, или дар Междумирья. А откуда у тебя, интересно, такие знания?

— Кажется, я уже встречался с одной странницей Междумирья. И даже убил ее… ну, вернее, убил не я, а медальон Равенсов.

— Еще интереснее… — Найтон резко поднялся со стула и впился многозначительным взглядом в пресловутый медальон Равенсов, что все еще неприметной вещицей покоился на шее Эдмунда. — Ты ведь заинтересованный в своём деле искатель, да?

— Ну, наверное, да, — Эдмунд немного замялся.

— Тогда, раз уж тебе так важны эти осколки, рекомендую воспользоваться предложением эльфийского короля. Пока он щедр. Он не упустит возможности забрать медальон, убивший телесную оболочку возможной странницы Междумирья, а награду уже может не предложить. А он, заметь, из бессмертного народа, что когда-то сражался за Эвелию и что знает путь до Тавелии.

— Да, конечно, я отдам ему медальон, — уверенно ответил Эдмунд. Но уверенность эта была такой натянутой, искусственной, как те магически созданные противники, на которых они вчера тренировались с Алексом. Он не хотел отдавать медальон. Ужасно не хотел, будто, лишившись его, он потеряет что-то очень дорогое, ценное, заработанное долгим и честным трудом. Задание искателей было важнее жадного нежелания, и ему следовало прислушаться к голосу разума, подсказывающему верную дорогу.

Эдмунд глубоко задумался и лишь затуманенно смотрел теперь на немую каменную стену напротив, не слушая разговоров отца и сына. Вернее он пытался слушать, упорно пытался, но слова пролетали мимо, как назойливые мухи, не задерживаясь в сознании.

От бессвязных дум его отвлекло неожиданное заявление Найтона:

— А впрочем, я покажу вам эту комнату с моими записями. Все равно ничего слишком ценного вы там не найдете. Разве что заклинание, которым можно уничтожить зеркало, но неполное. Целую его версию вы не найдете никогда, она исчезла в тумане времени. Даже бессмертные народы это вам не подскажут. Ворнетт все пытается ее отыскать, но найдет ли когда-нибудь? — Элвин жестом показал юношам следовать за ним.

Несмотря на последнее замечание, Эдмунд и Алекс все равно отправились за проводником с интересом, с горящим энтузиазмом искателей. Они даже практически не разговаривали, пока преодолевали коридоры и пролеты огромного эльфийского дворца, только раздумывали над словами Найтона-старшего в предвкушении чего-то любопытного и важного.

Вот они добрались до запертой двери из синего дерева, Элвин осторожно повернул в замке небольшой позолоченный ключ, и что-то тихонько щелкнуло.

В скором времени они стояли в тесной, пропитанной застоявшимся запахом бумаги душноватой комнате. Чем-то она напоминала кабинет Элвина: темноватая, без парящих искорок, но со свечами на стенах, обставленная шкафами с многочисленными полками и небольшим столом. Но здесь на столе, уже кажется, давно ничего не лежало, он одиноко покоился посреди помещения, словно хранил в себе тени далеких дней, когда Найтон еще звался искателем. И портреты. На полках шкафов было много совместных фотографий Элвина и какой-то хрупкой девушки со светло-рыжими заплетенными волосами и задорными, добрыми зелеными глазами. И от каждого фото веяло смутной печалью, несмотря на их жизнерадостность. Той, что наверное, еще часто опутывала сердце мага, потерявшего любимую женщину.

— Сегодня этот кабинет полностью в вашем распоряжении, — как-то небрежно бросил Элвин, протягивая ключ сыну.

— Да, спасибо большое, — на этот раз немного растерянно отозвался Алекс, крепче сжимая в пальцах заветную вещицу, которую выпрашивал он уже многие годы и так внезапно получил.

Как только Найтон-старший удалился, снова оставив приятелей наедине, Алекс повернулся к заинтересованно осматривающемуся Эдмунду:

— Неожиданно, однако. Честно говоря, я и сам не был уверен, что он согласится. Но, как видишь, сегодня нам повезло.

— Да… А это твоя мама? — рассеянно спросил Эдмунд, внимательно разглядывая большую семейную фотографию: сияющий тихой радостью Элвин Найтон; маленький, безмятежный, наивно улыбающийся ребенок (похоже, Алекс) и та самая загадочная рыжеволосая молодая женщина, стоящие на фоне живописного фонтана. Это фото его особенно зацепило — такое безоблачное, доброе семейное счастье. Счастье, от которого накатывала смутная грусть, от которого в голову лезли туманные размышления. Неведомое Эдмунду счастье.

— Да, это наше последнее семейное фото. Мне здесь только исполнилось пять. — Во взгляде Алекса, на миг обратившегося к старой фотографии, мелькнула тень тоски.

— Соболезную, — Эдмунд невесело вздохнул. — А я вот своих родителей никогда не видел, даже не знаю, кто они. А у меня ведь тоже, наверное, когда-то была семья…

— Да, и, очевидно, очень талантливая магически семья, — как-то неоднозначно произнес Алекс.

— Не так очевидно.

— Эдмунд, а тебя даже не удивило, что я так внезапно пожелал узнать тебя поближе, отложил ради тебя все тренировки и написание статьи? Ты не задумался, какова причина, помимо того, что ты искатель и продолжатель дела моего отца? — Неожиданно Алекс снова остановил на нем любопытствующий снисходительный взгляд, примерно такой же, каким смотрел он на него перед началом их разговора в библиотеке, только теперь еще с легким подозрением.