Охотники за знаменитостями

Коннор позвонил из офиса охотникам за знаменитостями — в службу, на которую журнал подписан.

— Вы не могли бы сообщить мне местонахождение Чипа Ральстона?

Ответ через три минуты:

— Все еще проверяем.

В конце концов:

— До прошлого четверга он был в своем доме в Малибу, затем мы отловили его в прошлую субботу в Нью-Йорке, проверка в этот понедельник не дала никаких результатов, он нигде не появлялся.

— Вы не могли бы заняться этим для меня?

— Конечно. А пока что, как насчет Бреда Пита? Он сейчас в городе. Вместе с Гвинет.

— Кого мне и вправду надо найти, так это свою подружку.

— Актриса?

— Модель.

— Супермодель?

— Просто модель. Модель тире актриса.

— Модель, не супер. К тому же актриса. Имя?

— Филомена Бриггс.

После поиска мне сообщили, что ее нет в базе данных.

— Не могли бы вы проверить еще одно имя: Фабрицио дель Донго?

— Модный дизайнер?

— Протагонист из романа Стендаля «Пармская обитель».

— Повторите еще раз.

Заметки о вине

Парень на улице пытается продать мне бутылку «Лафит Ротшильд» 1976 года. Он подкрался ко мне на Восьмой авеню (у него такие нитяные митенки — перчатки со специально обрезанными пальцами, чтобы демонстрировать окружающим обкусанные и поломанные ногти) и идет уже какое-то время рядом со мной, баюкая бутылку, будто он сомелье из ресторана «Двадцать один».

— Вино правильной выдержки, — говорит он, — Роберт Паркер дает ему девяносто шесть пунктов из ста. Цитирую: «Прекрасный букет с оттенками кедрового масла, специй и спелых фруктов». Конец цитаты. Отдам тебе за тридцатку.

Я отмахнулся от него. Вообще-то я никогда не был большим поклонником лафита, к тому же у меня сегодня для разнообразия похмелье.

Еще одно спецпредложение. На этот раз от телефонной компании

Коннору хочется верить в чудеса. Он говорит себе, что если не будет поднимать трубку до пятого звонка, ровно до того момента, когда должен включиться автоответчик, если он сможет воздерживаться так долго, то терпение его будет вознаграждено в конце всех мучений звуками голоса Филомены. Однако после пятого сигнала его приветствовал гнусавый голос служащей телефонной компании. Девушка поинтересовалась, не может ли она предложить ему уникальную услугу, совмещающую в себе возможность звонка по второй линии, голосовую почту и определение номера абонента.

— Я не могу разговаривать, — ответил он, — я жду звонка.

— В этом-то и преимущество второй линии, она позволяет ждать, сколько вам будет угодно, — ответила она.

— Я и так жду. Погодите, а что такое определитель номера?

— Это очень удобная услуга. Когда бы вам ни позвонили, номер звонившего высвечивается на табло специального телефонного аппарата, который до конца месяца мы выдаем нашим клиентам бесплатно, если вы подписываете с нами договор.

— Я беру.

Издательский ужин

Ужин в «Да Сильвано» с Джереми Грином, его издателем Блейн Форрестал и агентом Рейчел Салмансон — празднование официального заявления о публикации нового собрания сочинений Джереми. Я приехал первым, и вскоре ко мне присоединилась Рейчел, хотя она меня и не узнала.

— Привет! Я Коннор, — попытался я помочь. И добавил: — Друг Джереми, — поскольку первое сообщение не вызвало ответного сердечного приветствия.

— А, хорошо, — буркнула она, оглядывая помещение. Под костюмом от, если я не ошибаюсь, «Дольче» и «Габбана», — белая футболка. И до тех пор, пока ей не сказали, что за нашим столиком частенько любит посидеть Анна Винтур, она была недовольна нашим месторасположением.

— Еда здесь, кстати, вполне ничего, — информировала меня Рейчел, как будто я пытался дискредитировать местную кормежку или, что более вероятно, как будто я никогда не ужинал здесь прежде.

Худая и угловатая, вечно раздраженная. Тонкое подобие улыбки появилось на ее лице, лишь когда Блейн присоединилась к нам.

— Джереми всегда опаздывает, — сообщила Рейчел после обмена любезностями.

— Неужели? — Блейн поджала свои пухлые губы. — А мне, напротив, казалось, что он исключительно аккуратен. Правда, я всегда сама немного опаздываю. Надеюсь, вы не очень долго ждали.

Секреты литературной жизни

Джереми примчался прямо с лекции, которую он читал в «Нью скул», и начал жаловаться на своих студентов.

— Тебе бы следовало учить их, — заявил он Рейчел. — На прошлой неделе я выступал перед этим колледжным сообществом на Лонг-Айленде. Аудитория состояла из восьми человек. Один заснул и захрапел, один ушел в середине выступления, и еще одна спросила, не могу ли я познакомить ее с моим агентом. В ответ я сделал то, что всегда делаю, — дал ей домашний телефон Морта Янклова, поскольку он отказался заниматься моим первым сборником. Ну и — неизбежно — еще один спросил меня, где я беру свои идеи. Я сообщил ему, что есть специальный телефонный сервис «900», куда писатели могут позвонить и поживиться свежими идейками. Вот, собственно, зачем вам и нужен агент: в первый раз вы можете получить этот специальный телефонный номер только от него. Это правда, мы — мелкие мошенники, а вся сила в связях! По крайней мере, все в это верят. Так что я рассказал им о расценках: пятьдесят, сто и двести пятьдесят баксов за идею для повести или рассказа, двести пятьдесят, пятьсот и тысяча за идею для романа. Например, куверовская «Сиделка» — это дорогущая идея, то же самое со Сьюзан Зонтаг. И вся эта работа с поглощением традиций и борьба с непокорностью языка — все это не интересует их. Все, что они и вправду хотят знать, — это телефон моего агента.

— Это до тех пор, пока ты не познакомишь их со своим издателем, — заметила Блейн.

К моменту появления Джереми воздух вокруг нас был насыщен мускусом противоборства между двумя дамами, каждая из которых претендовала на обладание этим измученным страдальцем, юным и прекрасным мастером слова.

Это напомнило мою первую литературную вечеринку в Нью-Йорке, праздник, организованный «Парис ревю», куда я притащился на хвосте у Джереми. Я наблюдал сцену, когда два молодых человека скандалили, не поделив великую честь сопроводить старого коматозного поэта вниз по лестнице.

Родословная

Вечерняя звезда нашего ужина выглядела сегодня почти викингом. Буйная блондинистая шевелюра спускалась на спину. И можно было видеть, как он гордится своим происхождением. Он апеллировал к своей семье — кстати, весьма сомнительной, — как те люди из залива Устриц. Он предполагал, что у истоков его последнего воплощения в этом мире зарыта глупая шутка, что ему был выдан чужой парашют и только поэтому он приземлился в самой сердцевине еврейского пригорода, став наследником династии торговцев матрасами. При этом он обладает удивительно тонким чутьем для выявления антисемитских настроений — может уловить их еще непроизнесенными с огромного расстояния, через закрытые окна и двери. Тем не менее он допускает возможность того, что мог бы родиться ирландцем или казаком, позже немыслимым образом идентифицировавшим себя, прямо как Исаак Бабель, с типами, что мучали и унижали его предков. В двенадцать лет Джереми стал ходить в католическую церковь, а в четырнадцать принял свое первое причастие. Все герои в его историях зовутся ирландскими именами. Естественно, он совсем не похож на своих братьев, двух дружелюбных темноволосых продавцов матрасов. Он все пытается добиться от своих родителей признания о том, что был усыновлен. Это создает весьма напряженную обстановку в доме Гринов по выходным. Я присутствовал там как-то на обеде и вдруг обнаружил, что все время извиняюсь за своего друга и мысленно смягчаю его реплики.