— Пожалуйста, скажи мне, что это не попкорн, — просит ее Грейсон.

— Это свежеиспечённое печенье с шоколадной крошкой, — отвечает Эбби. — Ты хочешь сказать, что отказываешься от печенья?

В итоге все оказываются с печеньем в руках. Мы соглашаемся не только для того, чтобы порадовать Эбби. Каждый из нас желает хоть как-то отпраздновать скорую победу.

Ривера за столь короткое время, благодаря болтливому Фосси, нашёл подозрительные улики в деле убийства полицейского, за смерть которого был осуждён Грейсон. Он практически обещал нам оправдание Грейсона и отмену розыска за побег, а все мы получим возможность начать с нового листа. Эта сделка, взамен которой мы обязаны будем свидетельствовать против тех тварей внутри.

Атмосфера вокруг становится напряжённой, когда к зданию одна за другой начинают подъезжать машины, из которых после появляются знакомые лица. И под напряжённой атмосферой я имею в виду, что мой живот скручивает от одного только взгляда на них, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

Они все на пятнадцать лет старше, но мы узнаем всех до единого, словно это все было только вчера. Однажды мы каждому из них дали клички, и вот теперь мы все сидим здесь, наблюдая и проговаривая про себя их имена снова и снова.

Я делаю два шага вперёд, желая уничтожить каждого из них.

Вскоре прибывает отец Брук, на теле которого спрятан жучок. Все организаторы в сборе.

Я кладу руку на плечо Грейсона со словами:

— Вот и все, — я говорю скорее для себя, потому что меня не перестают одолевать сомнения.

— Попались, ублюдки, — шепчет Грейсон.

Как только все оказываются внутри, нам снова не остаётся ничего иного, кроме ожидания. Ривера предупредил нас, что они начнут операцию захвата, как только убедятся, что у них собралось достаточно информации для того, чтобы надолго засадить их всех до единого. Круз считает, что копы зайдут через задний вход, перед этим окружив здание по периметру на случай побега.

Неожиданно из-за угла показывается белый фургон.

— Что за черт? — спрашивает Круз.

— TV новости, — ворчит Нокс.

С другой стороны улицы подъезжает еще одна машина репортёров с другого канала. Репортёры выбираются наружу с камерами, приготавливая аппаратуру и прицеливаясь на главный вход, чтобы успеть заснять все крупным планом.

Нейт бросает на меня взгляд:

— Кто-то слил им информацию, — он суживает глаза, пристально вглядываясь в меня.

Он прав, это сделал я.

— Какой ужас, — отвечаю я. — Кто же это был? Наверное, ужасно неловко быть арестованным перед десятками камер, а потом оказаться в утреннем выпуске новостей.

Все устремляют взгляды на меня, при этом несколько парней усмехаются.

— Люблю тебя, придурок, — ворчит Грейсон.

Спустя секунду шоу начинается.

Полицейские машины из ниоткуда на полной скорости подъезжают к заднему входу, отчего тишину ночного воздуха пронзает визг шин. Одна, две, три, четыре, пять. Машины останавливаются прямо на тротуаре. Некоторые из них с мигающими огнями проезжают мимо, заворачивая за угол, чтобы подъехать к главному входу. Вокруг становится так много машин, что вся улица освещается красно-синим цветом. Люди не могут без внимания оставить суматоху, происходящую вокруг, и вскоре улица заполняется зеваками. Цирк начинается, дамы и господа. Полицейские оцепляют здание по периметру и теперь стоят наготове с оружием в руках.

— Пора, — говорю я, не имея в виду ничего конкретного. Просто настало время для освобождения. Я беру руку Брук в свою, встречая взгляд ее карих глаз. Прямо сейчас меня переполняют эмоции.

— Вперёд, — говорю я.

Мы выходим из тени все вместе. Я и мои братья, Брук и Эбби. Мы проходим между новостных фургонов, держась вместе как настоящая семья.

Парадные двери распахиваются. На мраморных ступеньках главного входа появляется детектив Ривера, ведущий впереди себя скрученного в наручниках ублюдка Фосси. Его челюсть сжата, а глаза в ужасе бегают между десятками людей и камерами, но вскоре он берет себя в руки и улыбается, пока журналисты и репортёры со всех сторон выкрикивают вопросы и просят прокомментировать свой арест.

Его лицо искривляет фальшивая улыбка.

— В скором времени все разрешится, — выкрикивает он, пока полицейские сопровождают его вниз к машинам. — Меня оклеветали.

И тогда его глаза натыкаются на меня. Он испуганным взглядом осматривает Грейсона, а после и всех остальных членов нашей группы, собравшихся вместе.

Я вижу, как до Фосси начинает доходить, насколько сильно и глубоко он вляпался в дерьмо. Кажется, что я даже вижу, как жизнь медленно покидает его тело, когда он сутулится и опускает взгляд на землю. Оставшуюся часть пути до машины Ривера практически тащит его на себе.

Других организаторов один за другим так же выводят из здания, где их ослепляют вспышки фотокамер. Каждый из них проходит постыдный путь к машинам. Каждый из них замечает нас, смотрит на нас с ужасом и безнадёжностью. Я лично убеждаюсь в том, чтобы каждый подонок заметил меня и заглянул через мои глаза в ожидающий их ад.

И каждый раз что-то мешает мне в груди. Я хочу кричать, ругаться, бросать в них дерьмо, чтобы только избавиться от этого ощущения внутри. А потом приходит облегчение.

Мы остаёмся стоять на месте, пока последний из них не исчезает в полицейской машине. Остаёмся стоять, когда все репортёры и журналисты пакуются в машины и следуют за копами, чтобы раздобыть больше информации в полицейском участке. Стоим еще долго после того, как все люди медленно расходятся по своим домам, оживлённо обсуждая произошедшее.

Думаю, мы все немного потрясены.

Грейсон первым разрушает магию этого вечера:

— Пойдёмте домой.

Тридцатая глава

Месяц спустя

Стоун

Они любят видеоигры и пасту.

Нейт смотрит на меня с другой стороны дивана и закатывает глаза. Мы все вместе с четырьмя мальчишками приехали на его ферму за городом для прогулки на лошадях и знакомства с различными животными. Одни из тех ребят, которых держали в заточении в подвале торгового центра, теперь сидят на диване Нейта.

Круз с невероятной скоростью уничтожает спагетти с фрикадельками так, будто первый раз в жизни видит еду.

Нокс стонет:

— Знаешь, у тебя все лицо в томатной пасте. Это отвратительно, чувак.

— Я сделал тебя! — на всю комнату раздаётся крик Харли, пока он тычет в лицо Грейсона пальцем и смеётся. Плечи Грейсона содрогаются от смеха, когда он выхватывает игровую приставку из рук мальца, обещая ему реванш. Из-за того, что Грейсон был самым младшим из нас в подвале, ему лучше всех удаётся найти общий язык с детьми.

Майлз, ему около тринадцати, играет с угрюмой решительностью. Мне это не нравится, но он слишком сильно напоминает мне самого себя. Парень переполнен злостью, взгляд его глаз слишком тяжёл, и у него абсолютно отсутствует всякое доверие. Он самый старший из спасённых парней, что немного объясняет его замкнутость.

Эти четверо малых знают о том, что мы так же были заперты в подвале, только на несколько лет дольше. Им так же известно, что они выбрались благодаря нашей помощи, но мы привезли их сюда не для того, чтобы получить благодарность. Мы просто хотим дать мальцам то, чего не было у нас: нормального детства.

Фонд защиты детей сначала не разрешил нам вывести детей из центра реабилитации для прогулки на ферму, но отец Брук и детектив Ривера вмешались, и вот у нас на руках появилось разрешение. Детский психолог мальчиков, работающий с ними по несколько часов в день, так же посчитал, что времяпрепровождение с людьми, прошедшими через тот же ад, что и они, пойдёт им на пользу.

Нам сказали, что ребята за прошедший месяц почти ни с кем не разговаривали. Они замкнулись в себе, сторонясь всех взрослых стороной, так что это чудо видеть их улыбающимися и счастливыми. Не нужно быть гением, чтобы понять, что рядом с нами им лучше всего адаптироваться к реальному миру.