— Что тебе нужно?

— Мы просто прокатимся.

— Мне нужно домой, — отвечаю я, голос звучит несколько громче. Бравада — наше всё. — Я опоздаю на ужин.

— Теперь они дают тебе есть больше, чем две клубники в день?

Может, это какая-то идиотская шутка, мне отнюдь не смешно. Я наощупь двигаюсь назад, глазами продолжая следить за ним.

Мужчина медленно обходит машину и начинает приближаться ко мне, его зелёные глаза горят, а темные волосы слегка завиваются на кончиках. На нем джинсы, кожаная крутка нараспашку, из-под которой выглядывает чёрная футболка. В районе груди и на рукавах какая-то пыль светлого цвета.

Поначалу мне показалось, что это мука, но последнее, что стал бы делать человек такого плана — печь пироги. Да и структура пыли грубовата в сравнении с мукой.

В любом случае это не имеет значения. Надо убираться отсюда.

Спиной упираюсь в бетонный столб, аккуратно обхожу и его тоже, пытаясь создать как можно больше преград между мной и преследователем.

А он не отстаёт.

Кровь стучит у меня в ушах, так как расстояние между нами стремительно сокращается, поэтому я срываюсь с места и бегу в сторону выхода.

— На помощь! — кричу я, выбегая через дверь на лестничную площадку. — Помогите!

Если смогу попасть на улицу, то я спасена. Там кипит жизнь, полно людей и машин.

Устремляюсь вниз и не замечаю, как на полной скорости проскочила первый лестничный пролёт. Бегу дальше вниз-вниз-вниз по спирали лестничных пролётов, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Но слышу, как преследователь нагоняет меня.

Внезапно тёмный силуэт перемахивает через перила, приземляясь прямо передо мной.

Он.

Схватив меня, рывком приподнимает и крепко прижимает к себе, совсем как семь месяцев назад.

За исключением того, что в этот раз он закрывает рукой мой рот. Ему явно не нравится, что я кричу. Он стал еще сильнее и крепче за эти полгода.

Какова вероятность того, что всё это время он мучился сожалениями по поводу того, что отпустил меня тогда?

Его пальцы впиваются в мою плоть, сильнее прижимая к своей мощной груди.

— Я сказал, что мы просто чуток покатаемся, — рычит он. — Какую часть из сказанного ты не поняла?

Он несёт меня обратно — совсем как пещерный человек свою добычу, пока я отчаянно извиваюсь в тщетной попытке освободиться. Мужчина лишь крепче меня сжимает, возвращаясь на пятый уровень.

Со мной на руках он, не запыхавшись ни грамма — как будто я ничего не вешу — проходит через пустую парковку к моему внедорожнику, дверь которого так и распахнута, и заталкивает меня на водительское место. После чего достаёт пистолет из-за ремня своих джинсов.

О боже, у него пистолет.

— Я воспользуюсь им, если мне придётся. А теперь заводи машину.

Мне ничего не остаётся, кроме как подчиниться его приказу. Я в ловушке. Опять. Как, черт побери, это снова произошло?

Лампочки салона автомобиля освещают жёсткие, словно вырубленные из камня, черты мужского лица. Все эти острые линии скул и губ, наводят на мысли о гранях бриллианта. Удивительно, как в природе под немыслимым давлением рождается алмаз. Красиво, но невероятно сложно. Крепче самой крепкой стали. Это творение природы может разрезать практически всё.

А этот мужчина — самый тёмный бриллиант. Зелёные глаза полыхают тяжёлым взглядом.

Мужчина наклоняется, сокращая расстояние между нами. Я задерживаю дыхание и отодвигаюсь от него как можно дальше. Всего на мгновение мне кажется, что он собирается меня поцеловать.

— Эй, — говорит он. — Всё хорошо. — После чего тянет за ремень безопасности и пристёгивает меня.

Всего на секунду черты его каменного лица смягчаются, когда он произносит:

— Теперь я обойду машину и сяду рядом, затем мы немного прокатимся как счастливая парочка влюблённых, идёт?

Я не могу отвести взгляда от его пистолета.

— Не двигайся и делай, как я говорю, и я не наврежу тебе, идёт?

Продолжаю неотрывно смотреть на оружие, будто парализованная. Он такой большой, тёмный, и… настоящий.

— Скажи «хорошо», — его зелёные глаза гипнотизируют мои.

— Хорошо.

Мужчина поднимает руку и касается моих волос, вернее только их кончиков, накручивая пряди на пальцы.

— Твои волосы изменились.

Слова вырываются прежде, чем я успеваю подумать:

— Я осветлила несколько прядей.

— Выглядит мило, — захлопнув дверь с моей стороны, мужчина обходит машину и забирается внутрь, тихо закрывая за собой дверь. — Надеюсь, твои навыки вождения улучшились с тех пор.

Несмотря на страх, я возмущена его заявлением:

— Что? У меня даже прав тогда не было! И я была посреди незнакомого тёмного леса, пытаясь бороться за свою жизнь.

В ответ он только пожимает плечами, словно это пустяки.

Я выкручиваю руль и выезжаю с этажа. Не имею понятия, куда мы направляемся, или почему мой похититель вдруг вернулся. С одной стороны, я в ужасе, всё это время я не могу перестать коситься на его пистолет. А с другой — я испытываю необъяснимую радость, словно неожиданно встретила старого друга.

Когда мы подъезжаем к выезду, он движением руки указывает на автомат для оплаты:

— Рассчитайся.

Передаёт мне деньги, и я бросаю их в отверстие для монет. Черно-белый шлагбаум поднимается. Краем глаза смотрю на женщину, принимающую оплату картами, но она занята разговором с водителем другой машины.

— Не беспокойся, — хмыкает мой пассажир. — Людям наплевать на чужое дерьмо. Им всё равно.

Конечно же, он так думает. Но он ошибается.

— Некоторым не всё равно.

— Каждый останется при своём мнении, — его голос звучит беззаботно, поза расслаблена. Можно подумать, что мы действительно обычная парочка, решившая покататься.

Он требует повернуть налево, направляя нас в сторону скоростного шоссе.

— Ты следил за мной?

— С чего ты взяла, может, я просто люблю музеи? — дурачится он. — Может, я фанат музеев, как ты.

— Я не люблю музеи, — отвечаю шёпотом.

— Тогда что же ты делала в одном из них?

— Школьный проект. Дополнительные баллы за посещение музея.

— Какая хорошая маленькая девочка, — он кивает на указатель, безмолвно показывая дорогу, — как трудолюбивый муравей.

Он сказал, что не причинит мне вреда, если я сделаю всё, что он говорит. Тем не менее, я всё равно в ужасе и напугана. Меня бьёт дрожь, но, несмотря на это, пытаюсь пошутить:

— Ты только что назвал меня муравьём?

— Разве ты не слышала о той басне? Муравей работал все лето, готовил запасы на предстоящую зиму, а стрекоза только била баклуши, валялась, где ни попадя, пела песни и жила в своё удовольствие. Затем наступила зима, вокруг стало холодно и сухо, как в чёртовой ледяной пустыне. Стрекоза замёрзла и оголодала, попросила у муравья еды, а тот ей ответил: «Летом надо было трудиться, а не херней страдать».

— Муравей не поделился с ней едой?

— Без понятия. Это конец. Стрекоза сожалеет о том, что была ленивой засранкой, но уже слишком поздно.

Я мельком взглянула на его лицо, пытаясь определить, шутит ли он.

— Ты придумал это только что, так?

— Нет. Это басня. Мы читали её в какой-то пыльной старой книжке.

— Ты и твои родители? — спрашиваю я, потому что не могу представить его с родителями. Или с книгой, хоть какой-нибудь.

В ответ он пожимает плечами:

— Просто старая книга в каком-то подвале.

Мы едем в молчании, каждый размышляет о своём.

— Думаю, что я как тот муравей. За исключением того, что я бы поделилась едой со стрекозой.

Он что-то проворчал.

— А ты, значит, стрекоза? — несёт меня дальше. — Та, кто прохлаждался, вместо того чтобы работать? Которая делает всё, что ей заблагорассудится?

— Неа, — отвечает он. — Я не стрекоза.

— Так ты тоже муравей? Думаешь о своём будущем? — снова смотрю на него. Наверное, мне должно быть страшно, но вместо этого я испытываю любопытство. — Ты бы поделился?

Он смотрит в окно на проезжающие мимо машины: