Быть может, были не готовы свершить сей чудный акт некрофилии, но ведь тогда, всё было напрасно?  И страдания Осириса, и радость Исиды; моя активность Нергала и Ваша пассивность Эрешкигаль? У меня ком в горле от того, что Ваш взгляд на эстетику не допустил ещё мысли об этом; что Вы забылись о цели, и забылись в действе, ликуя там, где только начинается прелюдия. Отходя в сторону, вечно возвращаетесь назад мной моей рукой, но не понимаете вновь; и забываетесь по-новой, но ведь нельзя. Божественные законы не должны нарушаться, и как Хокма без Далет сможет соединиться с Биной? И следует ли мне взять на себя ту роль, которая должна была быть исполнена уже давно? И если Вы умрёте, я буду оплакивать Вас, как Исида оплакивает Осириса в бесконечном цикле перерождения; и я буду любить Вас так, как любит Шиву Кали, пожирающая его, ликуя.  И я не могу более смотреть на Вас так, как раньше, и когда я иду, а перед глазами – Вы, то Вы уже не такая, и образ Ваш уже как бы более тёмный и далёкий, но менее хрупкий, и я смотрю на Вас уже не как на тёплую и живую, но как на мёртвую и холодную; и мне кажется, что этот образ скрасит Вас ещё больше; и это становится фетишем моим – как браслет;  как шорты; как кроссовки; как Вы сама, но не Ваша душа. Я радуюсь, когда смотрю на Вас и на Ваше тело; на Вашу мимику и улыбку; просто радуюсь, и счастлив; червь признаёт что он червь, но не может иначе, кроме как следовать своей Воле; кем бы он ни был, и если Воля такова, значит так – надо.  Но я не радуюсь, когда вижу очертания Вашей души; она – вечный ком в горле; язва и опухоль; и я благодарю её за то, что дала мне; хоть и ненавидя то, чем она является по натуре. И пусть, значит такова моя Воля, которую я не постигну в полной мере, пока не отдамся ей полностью; и я отдался; и меня захлестнуло это страшное желание, и я был счастлив в моих жестоких мыслях, представляя, как рука моя плавно ведёт нож по Вашей коже; как молекулы ножа разрывают молекулы Вашего тонкого природного савана, тонкого настолько, что я могу разглядеть милые тонкие вены на Вашей щеке; настолько, что, кажется, одно прикосновение к ней может оставить шрам.

Как сталось так, что Ваше очарование довело меня до такого? Эта идея кажется тем реальней и резонней, чем безумней и невыполнимей. И сейчас, когда ловлю себя на мысли, что мне, может, и не хватит духу разрушить священный союз молекул смуглой кожи Вашей, используя нож, которым сам когда-то резал руку свою во время моих первых ритуалов, я считаю себя трусом, ведь идея моя кажется мне абсолютно правильной; и не обвиняю себя в желании своём - но обвиняю в робости перед фактом этим.

И так хочу, чтобы Вы знали, что я люблю Вас. Так, как никогда никого не любил за всю свою жизнь, и может быть, этим обусловлено состояние нынешнее моё.

И с того момента, знаете, я не мог выйти из дома без старого своего перочинного ножа. Я дал обещание, что он всегда будет со мной, и носил его в правом кармане всё время, и тяжесть стальная его стала чем-то, к чему я привязался настолько, что как-то раз, когда оставил дома его, меня охватила паника. Как если бы охватила паника человека, который прибыл в аэропорт, осознав, что забыл дома билет на самолёт; и я не мог представить, как раньше мог существовать без этого; и в зимние морозы лишь тепло, которое отдавала мне рукоятка ножа, грело меня.

  Вы знаете, я не был одержим ненавистью. Как не был одержим никогда любовью; но Вами, и какой бы мерзкой или страшной мне не казалась Воля моя, я принимал её с радостью и спокойствием, если знал, что эта Воля обусловлена Вами; и Вы одним лишь взглядом благословляли каждое действие моё, может быть, даже и не замечая этого сами; и Вы благословляли саму мою жизнь, которая теперь тонет столь стремительно и безвозвратно.

六

«О, дети мёртвых!

Как сталось так, что вы живее всех живых?»

                                      Библия Тиамат, Книга слёз

  Каждый вечер мой иду теперь на свидание с городом и Луной; и опуская ногу на асфальт, шагая с пандуса во тьму, я ныряю в гуталин; и он поглощает меня, он делает мои мысли ещё темнее, а желания – ещё греховнее. Шаг за шагом в темноту – но на всех уровнях гуталин одинаково чёрен. Такая же чёрная луна с ухмылкой курит опиум на небесах, и как бы шепчет мне что-то; мне все шепчут что-то, и я знаю это точно; это не шизофрения, это мой собственный голос находит отражение в невидимых стенах вокруг. Ещё одна одинокая ночь, и я надеюсь увидеть Вас; и я выхожу с одной лишь целью; и я беру нож с собой с одной лишь целью; и я иду к Вашему дому; а я знаю, где он, и я надеюсь, Вы помните, так было когда-то, что я провожал Вас тем вечером, когда ещё улиткой томился в лодке, плывущей по Стиксу в бесконечном аквариуме; и нам Луна светила на небе тогда ярко, и я надеюсь, Вы помните это, и помните эти приятные времена, когда я мог любить чисто и открыто; когда я не ходил за Вами тенью, потому что мне это не было нужно, но я шёл рядом с Вами, и мы смотрели на Луну, а я мысленно благодарил её за то, что я сейчас с Вами, а Вы – со мной. И мне не нужно было благодарить смерть за то, что я созерцаю красоту; и я не мечтал вырывать сердца других, потому что сам отдал Вам сердце, позволив  оставить на нём неизлечимые ожоги, сейчас бережно храня и извиняясь перед ним; и я был счастлив от того, что пресмыкаюсь, подобно червю, что борюсь за то, что хочу, хоть и непроизвольно дёрнувшийся мускул может раздавить меня; и я видел, что Вы жили, и я был рад; и тогда, когда Вы заболевали вдруг, проводил ночи в медитации и молитвах, взывая к своим тёмным Богиням, чтобы они вылечили Вас; и я был счастлив, когда пытался проникнуть в Ваш сон хотя бы на мгновение, сидя тогда в углу, когда Вы спали; и был счастлив, представляя, что Вы живы, и что Вы здоровы; и это были времена, когда я не тонул в гуталине; и как бы я хотел вернуться туда сейчас. Когда я был счастлив в живой любви, и мне так хочется этого, что я пытаюсь даже убедить себя в этом, но вынужден принять себя таким, каким я стал. Я не могу убежать от Вас, так какие же у меня шансы сбежать от самого себя! Воистину, сие есть цена за любовь, и крест я этот несу с гордостью.

  Со Смертью за руку гуляя по ночному Кобе, я молюсь про себя, чтобы это были Вы.

  А Смерть говорит мне как бы: «ты будешь с ней вместе вновь, и ты будешь счастлив, и ты должен помнить, зачем ты берёшь с собой нож каждый вечер; и ты должен исполнить эту Волю, и тогда ты будешь с ней, и я обещаю это тебе. Вы будете вместе вечно.»

И я иду к Вашему дому; я помню Ваш подъезд, но не знаю окна; и я сижу напротив подъезда в тени, надеясь, что дверь откроется, и выйдете Вы; и я брожу сквозь домов в бесцветной ночи, ожидая, что встречу знакомый силуэт за углом; с закрытыми глазами я могу пройти от своего дома до того так же быстро, как сделал бы это с открытыми.

  Сидя вот так пред Вашим домом, я понял, что это будет Местом Силы отныне. И когда мне плохо,  когда кошмары мучают меня, когда сомнения закрадываются ко мне в душу, представляю это место; и представляю Ваш дом; и вспоминаю, как провожаю до него, и Луна на небе светит ярко, и мы, живые, а я счастлив и не так страшен самому себе, как сейчас; как я не считал себя таким отвратительным, и только лишь потому, что Вы были тогда рядом.