И прыгнул в воду.

*

====== По заслугам ======

— Взять его.

Ксант усмехнулся, но не сделал ни малейшей попытки подняться. Сами пусть подымают. Так и лежал на изрытом ногами прибрежном песке, куда отбросил его страшный удар в грудь, пытался протолкнуть воздух сквозь ставшее непослушным горло и усмехался, видя, как постепенно затягивает зелёным маревом всё вокруг. Так бывает на глубине, под водой ведь тоже нечем дышать.

А ещё он думал — думал как-то отвлечённо, словно о постороннем и никакого отношения к нему самому не имеющем. О том, как много зависит от мелочей. Вот, например, умей он плавать хоть немножко быстрее… или выбери другое место… или даже другой берег…

Впрочем, нет — там бы его догнали точно. И очень быстро. Это здесь он самый шустрый бегун, а левобережники над такой скоростью только похихикают. Это только здесь был ещё хоть какой-то шанс, если бы удалось ему хотя бы на дюжину вдохов опередить охранниц, посланных по берегу наперерез…

Не повезло.

Странно, что они не торопятся — он уже почти потерял сознание, когда сильные руки настоящих Леди грубо схватили его за плечи и вздёрнули на ноги. Он сразу же обвис, но дышать стало легче, и зеленоватая мгла отступила. Кажется, кто-то ударил его по лицу — на распухших губах явственный привкус крови. Наверное, это тоже помогло прийти в себя.

Что ж, спасибо и на том.

— Щенок!

Ругательство из самых грязных, а в голосе нет даже сильного раздражения — так, самую малость. И куда больше удовлетворённо-мурлыкающих ноток. Приятно, когда твои предположения сбываются. Пусть даже это были и не самые хорошие предположения.

— Так и знала, ты что-нибудь да выкинешь. Что-нибудь этакое. Ты ведь не можешь без фокусов. Тебе обязательно больше всех надо.

Приятно чувствовать себя самой умной. Даже когда ты Старшая Леди. Даже когда — Самая Старшая…

Леди Мьяуриссия подошла ближе, разглядывая обвисшего на руках охранниц Ксанта с неприятной дотошностью — так хозяйка рассматривает незнакомое мясо, раздумывая, стоит ли его ощипывать перед приготовлением или и так сойдёт.

— И на что ты надеялся? — спросила она почти участливо. — У тебя ведь не было ни малейшего шанса.

Ксант сплюнул кровью. Улыбнулся — ну, во всяком случае, он очень надеялся, что это выглядело именно как улыбка:

— Знаю. Но попытаться-то стоило?..

Леди Мьяуриссия фыркнула. Задумчиво постучала длинным когтем по желтоватому клыку. Произнесла негромко, ни к кому не обращаясь. Скорее просто рассуждая вслух:

— Что ж, всё к лучшему. Эти суки слишком зазнались. Лоранты же ясно сказали, что жених должен быть один, и кто именно указали, так нет… сами виноваты. А мы ни при чём. Мы всё как надо сделали. Хотя мы им и не собачки, чтобы по первому свистку… но — сделали. Предоставили. Лучшего. Если и наказывать — то не нас. Мы-то со всей душой… — Тут её бесцельно блуждающий по окрестностям взгляд снова остановился на Ксанте. Стал осмысленным. И его выражение очень не понравилось объекту разглядывания.

— Что же касается тебя… Леди Вивьерра была права. Ты слишком высоко прыгаешь. Так и разбиться недолго. А это было бы неприятно, ты слишком важен. Ты был достаточно ценен и раньше, но сейчас… Сейчас ты просто бесценен. Что ты о себе вообразил, мальчик? Думал, если хорошо научился трахаться — так эти глупые старые сучки тебе всё простят? Сучки, может, и простили бы. На то они и сучки. А мы — Леди, мальчик. Ты напрасно забыл об этом.

— И теперь меня накажут за забывчивость? — Ксант растянул саднящие губы в усмешке так широко, что стало больно. Но Старшая Леди-мать шутки не приняла.

— Нет. Наказывают щенков. А ты… Ты просто послужишь примером. Роскошным примером того, как не надо себя вести молодым котятам, если они хотят сохранить при себе свои причиндалы. И, заметь, как удачно всё совпадает — насолил ты нам, но казнь твоя угодна Лорантам. Конечно, они просили твоих детей, но, может быть, их устроит и то, чем этих детей обычно делают?

Когда такое решение принимает Комитет Защиты нравов, ещё есть какая-то надежда. Да что там — вполне реальная надежда! Подумаешь, Комитет! Да кто вообще будет слушать этих старых шлюх, если любая Мать…

Если решение принимает Совет Матерей…

Ну, тогда тоже остаётся надежда на то, что его всё же не утвердит Старшая Мать, а без её слова…

Если такое решение принимает сама Старшая Мать, надежды нет.

Никакой.

Впрочем, нет. Кое-какие надежды остаются даже и в этом случае.

Ксант, например, очень надеялся, что его улыбка осталась по-прежнему наглой и высокомерно-непрошибаемой. Он очень на это надеялся.

*

Она знала, что виновата. Страшно виновата. И будет наказана.

Пусть.

Это даже хорошо. Ещё одно доказательство, что она старалась не зря.

А уж как она старалась!!!

Её визг, наверное, был хорошо слышен не только на обоих берегах, но и далеко вглубь степи и леса. В Прибрежном наверняка слышали, а уж в лагере у моста так и тем более. Она умела очень громко визжать, если требовалось. Даже Вит ошалел немного и всё старался втянуть голову в плечи.

Она никогда не думала, что форма ритуального отказа ей когда-нибудь пригодится, это ведь только для чистопородной элиты, для Вожаков, не для неё, она не думала даже, что помнит эту форму, ведь прошло уже не менее четырёх сезонов с тех занятий, никому не нужных, скучных и, казалось, забытых на следующий же день. А вот поди ж ты — даже не сбилась ни разу. Даже ритм не нарушила.

Добавила, правда, кое-что от себя — но это так, для пущего эффекта и чтобы не думали, что есть хотя бы малейшая возможность хоть что-то исправить.

Она орала форму отказа не кому-то конкретно — всему правому берегу, стараясь удержать взглядом всех: кошек, котов, матерей, охранниц, не важно, главное удержать одной — всех, и как можно на дольше, она повышала голос до почти нестерпимого визга и визжала им всем прямо в лица, а они только прижимали уши и шипели в ответ с полуразобранного моста. Не будь мост разобран, она, наверное, вцепилась бы в них — руками, ногами, зубами, всем, чем смогла бы. Потому что это уж наверняка отвлекло бы их внимание.

Но между целой секцией моста и островом оставалась широкая полоса воды, и ей оставалось только продолжать форму ритуального отказа, повышая голос до рези в ушах — и надеяться, что этого окажется достаточно. И что никто из них, ошарашенных её визгом, не обращает внимания на такую необычную вещь, как плывущий кот. И не бежит по берегу наперерез…

Это было единственное, чем она могла ему помочь сейчас и искупить свою настоящую вину — ту, за которую её никогда не смогут наказать ни Вожаки, ни даже Вит. Просто потому, что не догадаются.

Вину в том, что оказалась такой ничего не понимающей дурой…

Он был готов подчиниться и переступить через собственную натуру, она видела это. И слышала — он даже петь уже начал. Всё как у них положено. Он ведь согласился уже, а он честный, и, значит, всё бы сделал как надо. Если бы только она сама не настояла, как последняя дура… Ну да, конечно, — какая же свадьба без красавчика Вита?

И кто за язык тянул идиотку?!

Он же всё объяснял, столько раз объяснял… Да, конечно, он не говорил ничего прямо, только намёками, чтобы тебя же, дуру, не обидеть случайно! Он же вежливый, он же кот, это только глупые псы лают всё, что думают, и даже многое из того, чего и не думают совершенно. Так ведь на то они и псы, пустобрёхи, им бы только полаять. Коты — они не такие. Вот и он никогда не говорил ничего, не обдумав заранее. Он всегда так долго молчал, перед тем как сказать хоть что-то. Ему же и в голову придти не могло, что она так ничего и не поняла.

О, Лоранты, как же это, наверное, страшно — вдруг понять, что та, кому ты доверял, считая всё понимающим умным и хорошим человеком и даже уже почти что своим другом, на самом деле просто полная и совершенно ничего не понимающая дура. Или же наоборот — очень умная дрянь, которая как раз таки всё очень хорошо понимает и старается сделать побольнее.