… …
В расположенном во внутреннем дворе саду было прохладно, пахло сыростью и молодой травой. Недавно появившиеся листочки еле слышно шелестели в звездной тишине, время от времени заглушаемые поскрипыванием старых качелей. Ассина с удивлением и радостью гладила все еще влажную темную древесину широкой доски, проводила по теряющимся где-то в кроне огромного дерева веревкам.
— Даже не могла подумать, что здесь можно найти что-то подобное, — девушка с восторгом поглядывала то на огромные мощные ветви над головой, то на удобно устроившегося рядом и слегка раскачивавшего качели шатена. Поймала в ответ улыбку, едва заметную в темноте, разбавляемой лишь парой висевших поодаль псевдобумажных фонариков. Мужчина оттолкнулся от земли сильнее и прижал к себе Ассину. Какое-то время они просто слушали ночные шорохи и наслаждались мерным покачиванием, пока девушка не решилась нарушить тишину: — Прости.
Тихий шепот едва не потерялся среди шелеста ветвей, недовольных хулиганством налетевшего ветра. А качели продолжали свое мерное движение.
— Прости, что не рассказала тебе раньше, — Ассина смотрела куда-то в темноту. Астор молча притянул к себе решившуюся на откровенность девушку, тщательнее укутывая ее накинутым на их плечи теплым пледом, — Раньше не думала, что когда-нибудь эта история всплывет. Это было неважно. А потом стало сложно. И чем дальше, тем сложнее. Не знала, с чего начать, — модель отвернулась в сторону и запрокинула голову, пристально вглядываясь в звезды. Что она там искала, может быть, спутник? А может быть, старалась скрыть слезы. Мужчина успокаивающими легкими движениями поглаживал ее по плечу.
Прошло несколько долгих минут, и девушка продолжила: — Я ведь живу в этой стране всего несколько лет. Ты знаешь, — ставший в темноте практически брюнетом шатен легко кивнул, ведь до сих пор в речи модели иногда промелькивал приятный для слуха акцент, — Моя прежняя жизнь сильно отличалась от этой. И люди другие, и климат. И жизнь была не настолько, — она помолчала, подбирая слова, — роскошной. Не могу сказать, что мы нищенствовали. Просто жили как обычные люди. Я ходила в школу, мама работала. Нам хватало на еду, одежду. Правда, ездить за границу, путешествовать мы себе не могли позволить. У нас была небольшая квартира и машина….
Тихий шорох ветвей на несколько минут стал единственным нарушающим тишину звуком.
— Из-за нее мамы и не стало, — Ассина вздохнула, развернулась всем телом к Астору, прижалась и обхватила его обеими руками за талию, спрятав лицо в пушистом вязаном свитере. Теперь голос доносился приглушенно, но все равно слышно было каждое слово, — Раньше я не могла понять, почему так много ритуалов, связанных с проводами человека в последний путь. Но, по-моему, все это для того, чтобы родственники могли справиться с собственным горем. Пока я заказывала службу, договаривалась с похоронным бюро, пока улаживала все дела, мне просто было некогда думать о чем-то еще. Сейчас страшно говорить, но мне казалось, что все это сродни какому-то экзамену, который мне нужно несмотря ни на что сдать. Ты не думай, мыслей о том, что после этого мама вернется, у меня и не возникало, но все равно, все эти дела завернули меня в кокон, помогая не скатиться в истерику.
Мерно поскрипывали качели. Чуть в отдалении, на границе света показалась человеческая фигура. Возможно, мужчину отправили убедиться, что у молодых людей все в порядке. Или к будущему главе клана «прибежали» дела, но, увидев незаметный для спутницы отрывистый жест Астора, ближе посланец подходить не стал и, коротко поклонившись, ушел. А глаза Ассины все так же были устремлены в свитер и прошлое.
— А потом я вернулась в пустую квартиру. Я понимала, что это ненадолго. Что скоро за мной придут из социальной службы, от которой мне до того момента удавалось как-то прятаться у соседей и друзей. Я хотела сама проводить маму. В темной, но отчего-то все такой же уютной гостиной я сама себе дала обещание, что и в детском доме, чтобы ни случилось, буду учиться. Буду поступать в ВУЗ, а потом вернусь сюда. В мой дом. Чтобы маме там, наверху, было за меня спокойно, — дышать в вязаную ткань было тяжело и жарко. Ассина оторвалась от свитера и вдохнула прохладный ночной воздух. Шатен прижал ее спиной к себе, прислушиваясь к тихому шепоту, — Но вместе с сотрудниками социальной службы появились мужчина и женщина в неброской, но хорошо пошитой одежде. Они пришли с гидом-переводчиком, документами, слезами на глазах и огромным букетом белых цветов на могилу мамы…. Это оказались мои тетя и дядя, Шастор Марен де Гонда.
Резкий ветер заставил поежиться, зашумел ветвями, нагоняя на весенние звезды пушистые одеяла облаков, чтобы яркие красавицы не мерзли. А вот о людях он так не заботился. Астор расстегнул молнию свитера и затянул девушку под него, а сверху опять укутал пледом. Теперь они сидели на качелях боком, так что ноги свешивались по обеим сторонам доски. Любопытные прядки мягких волос лезли мужчине в нос, пытались проверить, что же у него такого интересного во рту, так что шатену пришлось сдаться и отвернуть лицо в сторону. Спрятавшаяся от ветра и боли воспоминаний в крепких теплых объятиях Ассина снова заговорила:
— Это оказалось не так просто, привыкнуть к новому. Даже хорошему. Все-таки совершенно другая страна. Незнакомый язык. Чужие, иногда казавшиеся очень странными обычаи, — в голосе девушки мелькнули улыбка и нежность, — но ко мне все относились очень хорошо. Даже удивительно, как быстро меня приняли, — она слегка повернула голову, чтобы взглянуть в глаза внимательно слушавшему мужчине, — знаешь, не было никаких жутких историй про ненавидящих «подселенку» двоюродных братьев, дядей или ревновавших жен. Абсолютно. Только тепло и сочувствие, — Ассина подняла ногу, сняла неизвестно откуда появившийся на кроссовке сухой листик. Помотала кроссовкой, — А потом случайно выяснилось, что из-за всех эти волнений у меня поменялся голос, какой-то оттенок. Вроде бы незаметный для меня. Я и до того пела, занималась в музыкальной школе. Хотя слух у меня и неидеальный. Увы.
Окончательно превратив листочек в сухую крошку, модель отряхнула руки и хихикнула: — Я до сих пор помню удивленное, даже, наверное, правильнее сказать — обалдевшее, — Ассина фыркнула, — лицо, как я потом узнала, известного музыкального продюсера. Впрочем, для меня на тот момент он был лишь вполне приятным мужчиной с жесткими принципами и мировоззрениями, другом семьи. В то время, я чувствовала себя все еще очень неловко, приклеив к себе ярлык «иждивенки», которой нанимают учителей, чтобы помочь с поступлением в университет, которую развлекают, одевают. Хорошо еще, что моя новая семья не стала дарить мне автомобиль, драгоценности или что-то еще. Как потом оказалось, они даже успели проконсультироваться у психолога, и там им посоветовали умерить свои старания дать мне все и сразу. Я им до сих пор за это благодарна.
Выбежавшая из темноты пушистая огромная собака прервала разговор, требуя к себе внимания, ластясь к рукам. Пока почесывали спинку, шею, между ушей, пока уворачивались от мокрого шустрого языка, говорить было практически невозможно. Астор серьезно опасался, что на этом все и закончится. Но, видимо, Ассина, как и всегда, решила довести дело до конца, не останавливаясь на полпути. Так что как только получившая необходимую ей порцию ласки домашняя питомица довольная улеглась в паре метров от качелей, девушка продолжила практически с того места, на котором и остановилась: — Так что особо сумасшедшими подарками меня не задаривали, а я умом понимала, что по сравнению с доходом семьи мое появление не настолько уж и тяжелое бремя. Но… эти люди, мои новые родственники, все равно тратили на меня свое время, свои силы, да и деньги, наконец. Пусть их и много, но ведь из воздуха они не берутся. В общем, мне было, мягко говоря, сложно. Я старалась привлекать меньше внимания. А меня регулярно знакомили с друзьями дома. И деваться было некуда. Я улыбалась, сидела в кругу других, отвечала на вопросы и слушала разговоры, ловя на себе любопытные, сочувствующие или равнодушные взгляды. Не самое мое любимое занятие, — модель передернула плечами, — когда в тот вечер сын продюсера, неизвестно по какой причине притащившего с собой трехлетнего мальчика, раскапризничался, я с радостью воспользовалась подвернувшимся случаем, ушла в дальний конец комнаты вместе с мелким. Помню, как напевала ему песенку, а он подскакивал у меня на коленях и «падал с горки в ямку» с громким возгласом «бух», а потом вдруг, я поняла, что все молчат. Знаешь, такая просто оглушающая тишина.
