Литмир - Электронная Библиотека

– Александр Сергеевич, вы хотя бы западающие клавиши верните, а с остальными я справлюсь, – взмолилась Васька, понимая трудность поставленной задачи. – Это «Красный октябрь», – зачем то пояснила она, – еще советский.

– Я вижу, – прошелестел настройщик и взял несколько аккордов.

Аккорды не удались, изобразив какофонию.

– Н – да, – прокомментировал Александр Сергеевич и отвернулся к окну. Ругаться в его семье, было не принято.

– Не сможете? – загрустила Василиса. Она уже представляла, как будет играть для стариков, как они будут ждать ее прихода.

– Мои предки настраивали инструменты в Зимнем дворце, и никогда от трудностей не бегали. – Сверкнув глазом из – под седых бровей, воскликнул Александр Сергеевич.

– Думаю, что с такими трудностями они не сталкивались, тем более в Зимнем, – тихо прошептала Василиса.

– Девушка, ваша мама попросила меня сделать все возможное, чтобы помочь вам, и я ей пообещал. Не скрою, такого ужасающего состояния я не ожидал, но тем интереснее будет работа. Если есть возможность, чтобы сюда никто не заходил, то я бы попросил оставить меня один на один с этим монстром.

Окинув Красный уголок быстрым взглядом, Александр Сергеевич бросил в пространство:

– А в малом зале меняют кресла. Сначала хотели перетянуть, но оказалось, что купить новые будет дешевле. Могу посодействовать, чтобы вам пару рядов привезли, если хотите.

– Александр Сергеевич, миленький, конечно хочу! Вы же видите, что здесь стоит!

Васька сама удивилась, как обрадовалась списанным стульям. Кто бы сказал ей несколько месяцев назад, что эта новость сможет доставить ей радость – не поверила б.

Она словно открывала для себя мир заново. Будто другую жизнь стала жить. Получая, как дорогие подарки такие вот вести, покупая Ванечке пирожное или просто гуляя с ним по аллейкам с тоненькими липами.

Василиса все – таки устроила его в тот садик и сама стала там работать только не нянечкой, а посудомойкой. Это было удобнее, в свободное от посуды время она перебегала дорогу и шла к своим старикам и всегда улыбающейся Виолетте.

Она научилась экономить. И на продукты практически не тратила, – приносила из садика в баночках каши, блинчики, оставшиеся котлеты. А часть денег откладывала. Удивляясь, вспоминала свои прежние траты. Она даже себе не могла объяснить – на что копит – на лучшую жизнь или на черный день?

К ноябрьским выдали премию в детском саду, и у Василисы скопилась приличная по ее нынешней жизни сумма. Она бежала с работы и мечтала, что сможет купить на эти деньги, чем побаловать семейство.

Торжественно достав коробку с накоплениями, она обнаружила, что коробка пуста. С застывшим сердцем Василиса подошла к шкафу и не нашла там смокинга Кирилла.

Как раненая тигрица металась она по квартире, не находя себе покоя, перебегая от окна к окну. Выбегала несколько раз на улицу и бессмысленно топталась у подъезда.

Сашка прибежала домой с радостными глазами, что было чудом, кинулась было к ней, но застыла на пороге, пристально взглянув на мать и погаснув.

Кирилл пришел шумно, не заботясь о покое близких. Долго звонил в дверной звонок, топал ногами. В глаза Василисе не посмотрел, только рукой отодвинул и прошел в комнату прямо в лакированных ботинках.

– Где деньги? – стараясь говорить тихо, спросила Васька.

– Какие? – скривил рот Кирилл.

– Мои деньги из коробки.

– Раньше ты не делила деньги на твои и мои, все было наше.

– Хорошо, что ты сделал с нашими деньгами?

– Проиграл, если это можно было назвать деньгами. У меня вдруг словно голос в голове раздался: «Иди, Кир, и ставь на цифру двадцать семь»! Я и пошел, Васька. Уверен был, что выиграю, отыграю то, что тогда спустил. А выпало «зеро». Ноль, Василька. Ноль выпал на мою жизнь.

Василиса тихо вышла из комнаты и заплакала. Слезы не катились, они лились, по ее лицу, не прекращаясь. Василиса даже испугалась, она и не подозревала, что в ней столько слез. Она сползла по холодной стене и сидела на полу, поджав босые ноги. Лицо она уткнула в подушку, чтобы заглушить рыдания, но Сашка все – равно ее услышала.

Она вышла на кухню и опустилась рядом с матерью, прижавшись к ней всем телом.

– Мам, ну что ты так плачешь? Все живы, живем не под мостом, а в квартире нашей Нины. Праздники скоро. Пойдем к твоим старичкам концерт им устроим. Я буду петь.

– Ты будешь им петь? – отупев от рыданий, спросила Василиса.

– Ну, да! Бабушка сказала, что у меня редкое меццо – сопрано. С этим надо что – то делать. А я вот что подумала, мам – прославлюсь и построю для нас всех дом, лучше того, что у нас был. И все будет, как раньше, даже лучше.

– А когда это ты пела для бабушки?

– Да вот, сегодня и пела. Пошла к ней на работу, по улицам холодно ходить, а она как раз мастер класс давала своим бездарям. Еще в консерватории учатся, – помотала головой Сашка, улыбнувшись. – Ну, я и взяла си – бемоль. Все так и попадали, включая бабулю.

– Просто Фрося Бурлакова какая – то, – с удивлением разглядывала дочь Василиса. – А почему ты по улицам ходила, а не в школе находилась?

– Ай, мам, не могу я там, – нахмурилась Саша. – А бабушка обещала меня пристроить в школу при своей консерватории. А пока будет со мной лично заниматься. Сказала, что для тебя она ничего не делала в этой жизни, а меня не упустит.

– Саш, какая ты у меня уже взрослая! Рассуждаешь так, – охрипшим от слез голосом проговорила Василиса.

От пролившихся слез, она ослабела, губы распухли, и внутри было пусто, словно из нее вынули что – то тяжелое.

«Сегодня ночью я выплакала свою слабость и свою любовь» – подумала Василиса.

Светлана

– Светик, посмотри, что у меня есть, – Павел протянул на ладони маленькую бархатную коробочку.

– Это что? – Света посмотрела красными от бессонной ночи глазами на сюрприз.

Маришка горела, Денис продолжал надрывно кашлять, – за последние сутки женщина смогла поспать рядом с детской кроваткой только пару часов. И сейчас единственное, что могло ее порадовать по – настоящему – это час спокойного крепкого сна.

В коробочке сверкало изумительной красоты кольцо с бриллиантами.

– Паш, это что? – Света не могла отвести глаз от колечка.

– Кольцо, чтобы ты так не скучала. Видишь, тут семь крупных бриллиантов и тринадцать по – меньше. Семь – за каждый день разлуки и тринадцать по количеству прожитых лет.

– Ты специально заказывал?

– Нет, просто так совпало. Так хотелось, чтобы ты не скучала.

– Я даже не представляю, Павлик, как без тебя буду жить. Мы же никогда не расставались, всегда вместе.

– Светик, семь дней надо пережить. Ты точно в своих хлопотах не заметишь отсутствия бойца.

– Откупился, Кротов, значит?

– Попытался скрасить твои одинокие дни. Не тревожь мне душу, Светка, а то я буду думать, что тебе плохо и не смогу сосредоточиться.

– И тогда пробудешь там не семь дней, а все восемь? – испуганно вскинула на мужа свои большие глаза Светлана.

– Господи, как же я тебя люблю! – Павел подошел, и крепко обняв жену, уткнул нос в ее густые, пахнущие травами, волосы. – Свет, представляешь, меня в магазине продавщица спрашивает: какие камни ваша жена любит, какую форму колец предпочитает? А я стою и думаю, что никогда не дарил тебе никаких украшений: ни колец, ничего, вообще. Прости! А ты никогда и не просила.

– А мне это все и не нужно, правда, Павлуш! В этом мире мне нужен только ты…

– Мам, теперь папа нас бросил? – прохрипела Маришка, когда за Павлом закрылась дверь. – Это все из – за меня?

– Мариш, ну, что ты ерунду говоришь? Папа поехал в наш поселок, соберет вещи и вернется.

– А если бы я не заболела, мы бы туда все вместе поехали и никогда не расставались.

– Увы, Мариш, придется когда – нибудь расставаться. Вы с Дениской вырастите и заведете собственные семьи, вам захочется жить своей жизнью. И вы покинете нас с папой. Мы будем скучать, а вы постараетесь приезжать к нам на выходные.

16
{"b":"626915","o":1}