– Нужен запрос. Но я постараюсь.

– Пожалуйста, сейчас, – простонала Таня.

Светлана

– И ты ничего мне не говорил? Знал и не говорил! – Света смотрела на мужа полными слез глазами.

– Свет, ну, что – ты? Я сюрприз готовил, думал, ты обрадуешься.

– Я радуюсь, – насупилась Светлана и отвернулась от Павла к окну.

– Ну, перестань злиться. Глупо же! Понимаю, если бы я наоборот сказал, что мы едем в Тмутаракань на неизвестное время. А тут, говорю, что кончилась наша каторга…

– Значит, для тебя эти годы были каторгой?!

– Свет, ну я не так выразился, не цепляйся к словам. Меня в корпорации даже к награде хотят представить за такое длительное несение трудовой вахты. Тоже, между прочим, не просто так. Все же понимают, что нормальные люди в таких условиях долго жить не могут.

– Твоя семья – это люди ненормальные, – пожала плечами Света. – Так там и передай, в своей корпорации.

– Светка, а мы с тобой ссоримся, – удивленно глядя на жену, проговорил Павел. – Никогда не ссорились еще, а тут… и из – за чего…?

– А это, Пашенька, городская жизнь. Тут все ссорятся, ругаются, даже изменяют друг другу. И мы такими будем.

– Я не хочу, – подойдя к жене и крепко обняв ее, прошептал Павел. – Ну, давай я попрошу, чтобы нас оставили там еще на три года. Ты будешь рада?

– Мам, мне сегодня учительница три пятерки поставила с восклицательными знаками, – в комнату вбежала Маришка и с интересом посмотрела на родителей.

Света с Павлом так и стояли, обнявшись, и с улыбками смотрели на свое белоголовое чудо с красным бантом, повязанным любящей бабулей. Бант съехал на бок, белые волосы торчали в разные стороны тонкими прядями, и Свете дочка так напомнила Павла, когда он еще был курсантом.

– Ну! Я же жду! – напомнил о себе ребенок.

– Чего ты ждешь? – удивились родители.

– Как чего? Восторгов, радости, подарков! Дочка – круглая отличница, а они стоят как вкопанные.

– Мариш, ты молодец, конечно! Но круглыми отличниками называют тех детей, которые заканчивают на пятерки целый год. Сможешь продержаться год на одних пятерках?

– Целый год? – задумалась девочка. – А год это много?

– Учебный год – это девять месяцев, не считая осенних, зимних и весенних каникул.

– Ну, не знаю. Слишком, уж, это долго – девять месяцев. А за три пятерки мне ничего не полагается?

– За пятерки я тебя расцелую, а в кафе свожу вас с мамой просто так. Идет?

– В кафе? С настоящими пирожными? Конечно, идет, даже бежит!

– Мариш, а ты бы хотела все время ходить здесь в школу, как другие дети? – пристально глядя на дочь, спросила Света.

– А ты опять уедешь к своим подругам?

– Нет, мы будем жить все вместе, но только здесь, без нашей тайги. Так бы ты хотела?

– Это было бы здорово! – запрыгала Маришка. – Все вместе, с бабушками и без тайги! Ура!

Василиса

Здесь, «через дорогу», был совсем другой мир – серый и призрачный. Там пахло кипяченым молоком и манной кашей, слышались детские голоса, смех и пение, – тут пахло лекарствами и старостью. По коридорам ходили, словно во сне, седовласые женщины, шаркая тапками. Тяжело опираясь на палки, вышагивали хмурые старики.

«Похоже, на один из кругов ада – содрогнулась Василиса. – Уж, лучше попы на горшках, чем это подобие жизни».

Она уже готова была развернуться, когда услышала приятный женский голос:

– Вы пришли, кого – то навестить?

В коридоре стояла высокая молодая женщина: светлые волосы подколоты в высокую прическу, на серое платье, закрывающее колени, наброшена пестрая шаль, туфли на устойчивом каблуке, как у пожилой тетки.

«Зачем она так себя старит? Лет двадцать прибавила. А ведь ей нет и сорока! И наряд такой откопала, не иначе, в бабушкином сундуке».

– Здравствуйте, я пришла узнать насчет работы. Может, вам нужны помощники?

– Конечно, нужны! А у вас медицинское образование?

– Нет, у меня консерватория.

– Ой, – девушка прикрыла рот ладошкой, но потом ее серые глаза просияли. – А знаете что, у меня есть полставки методиста по культурной работе! Деньги небольшие, да у нас больших и не бывает. Но вы можете взять еще и полставки уборщицы, если вы не против.

– Я – за, – вздохнула Василиса.

– А я, как раз, недавно думала, что хорошо бы, если бы у нас звучала музыка. Старики наши любят, когда звучат знакомые мелодии. А по радио сейчас одна «попса», как сейчас модно выражаться; по телевизору прямо сводки боевых действий передают, а потом это обсуждают громко с руганью. Никакого позитива для пожилых людей. А они в положительных эмоциях очень нуждаются, им это жизнь продлевает, – как с трибуны строгим голосом вещала девушка.

– А вас как зовут?

– Простите, не представилась – Виолетта Бенедиктовна. Я здесь заведующая. А вас как величать?

– Меня зовут Василиса Юрьева.

– Очень приятно. А знаете, что? Давайте приступим прямо сейчас. Вы не против?

– К чему?

– К вашим обязанностям. А то они без дела маются. Завтрак давно закончился, а обед еще не думал начинаться, – помните, как у Вини Пуха? – засмеялась собственной шутке Виолетта. Пройдемте в наш «Красный уголок» – это мои старики так его называют. Там стоит наш инструмент.

«Красным уголком» служила двадцатиметровая комната с несколькими пластиковыми стульями и круглым желтым столом, а инструментом называлось старое расстроенное пианино – марки «Красный октябрь». Пожелтевшие клавиши, к которым робко прикоснулась Василиса, недовольно отозвались глухим тусклым звуком, словно возмущаясь, по какому такому поводу потревожили их старческий сон.

Василиса попробовала сыграть своего любимого Листа, но «Грез любви» не получилось. Несколько клавиш западало, остальные каждый раз задумывались: «А стоит ли выдавать звук?» В беспомощности она повернулась к Виолетте, но та стояла с блаженной улыбкой, а за ее спиной одуванчиками белело несколько седых голов, покачиваясь в такт музыке.

Послышались робкие аплодисменты, одобрительный шепот.

– Видите, как мои подопечные соскучились по хорошей музыке? Можете дать концерт прямо сейчас.

– Но инструмент сильно расстроен. Он не звучит. Нужен настройщик. – Залепетала Василиса.

– А где водятся настройщики? И сколько они могут стоить?

– А знаете, я приведу вам хорошего мастера. И он сделает свою работу, как благотворительность, – тряхнула головой Василиса. – Есть у меня знакомые музыканты.

Светлана

– Свет, ну я только туда и обратно, ты даже не заметишь, что я уехал, – уговаривал жену Павел Кротов.

– Почему я не могу поехать с тобой. Я же нужна тебе там. Кто будет вещи собирать? Тебе же некогда будет, ты будешь дела сдавать.

– Свет, я все успею. Не двадцать четыре часа же я буду занят.

– Ну, Паш, ну почему нам стало так сложно общаться друг с другом? Я пытаюсь объяснить тебе прописные истины, а ты делаешь вид, что меня не понимаешь. На самом деле ты все прекрасно понимаешь: и что тебе без меня не справится, и что будет сложно, и что скучать будешь, даже когда занят. А вечером будешь приходить в пустой холодный дом. Я с тобой еду.

– Свет, а дети? – выдал очередной козырный аргумент Павел. – Я большой, я все могу пережить, а они опять будут думать, что мама их бросила, и начнут болеть. А если еще и я уеду? Что с ними будет?

– Дети уже привыкли к бабушкам и прекрасно обойдутся без нас недельку.

– А если что – то затянется? И нас не будет намного дольше?

– А что может затянуться? – с тревогой спросила Светлана. – Ты же на вертолете полетишь из Красноярска?

– Ну, на вертолете, конечно. А вдруг вертолет сломается и придется ехать на машине?

– Паш, какая машина? Даже на вездеходе туда сейчас не проехать. Там дорог нет. Я с тобой хочу, – заскулила Света. – Я не могу без тебя дышать. Мои глаза слепнут, когда тебя не видят.