– Ну, была Серова. Хотя я бы такую фамилию на Пупсоеву не поменяла.

– Дело же не в фамилии, а в человеке. Я уважаю своего мужа и мне все равно, какая у него фамилия. Я его жена.

– Ой, ой, как трогательно! – подняла глаза к небу Настасья. – А уборкой у тебя кто занимается?

– Я сама. Мне не трудно.

– С ума сошла? – Настя даже остановилась на лестнице, не поднявшись на несколько ступеней. – В таком доме, с таким мужем, в таком поселке сама драишь пол? Лучше бы в салон сходила. Хотя, может, и лучше что ты к красивой жизни не привыкла, – проговорила она тихо.

Но Таня не поняла ее фразы.

– Настя, я давно уже сама принимаю решения: куда мне ходить и с кем. И как мне лучше вести свой дом, я тоже решаю сама. Мне не нужны чужие советы. Если ты пришла для того, чтобы меня учить, то у тебя это не получится. – Таня даже сама удивилась своей смелости.

– Да, ладно, расслабься. Знаю, что давать советы дело неблагодарное. Мне и так все ясно.

– Давай, я напою тебя чаем, – устыдившись своего порыва, предложила Татьяна.

– Да пора мне уже бежать, ждут меня, – махнула красивой рукой с дивным перстнем Сваровски. – Заскочила на минутку, на Пупса посмотреть.

– Миша придет не скоро, – произнесла Таня и покраснела.

– Ты никогда не умела врать, Серова, – засмеялась Настасья. – Но тут я тебе верю.

Гостья быстрым шагом прошла к выходу, бросив на ходу:

– Красивые розы. От тайного поклонника?

– Нет. Не знаю от кого… – залепетала Таня, оправдываясь, и снова покраснела.

Дом опустел, только аромат волшебных духов подсказывал, что его посетила прекрасная женщина, которая знает, как вести дом, как быть ухоженной и как нравиться мужчинам.

«Она хочет отнять у меня Мишу! – всхлипнула Татьяна. – А я не смогу его удержать. Не сумею!»

Василиса

Василиса даже не помнила, как доехали до дома, как она, не раздеваясь, не снимая плаща, легла на кровать. Зубы стучали, словно она прошла по морозу в одном купальнике, как тогда в Крещенскую ночь, когда отважилась погрузиться в темный крест Иордани на их озере.

Но тогда это было больше от восторга, что принимаешь участие в таком таинстве вместе со многими людьми, а сейчас зубы просто стучали, и внутри у нее тоже все стучало и сотрясалось.

– Василисушка, скажи мне, что случилось, – мягкая рука легла на горячий лоб.

Няня Нина сидела на краешке кровати и с грустью смотрела на Василису.

– Ты, вроде успокоилась немного в последние дни. Я подумала: решила что – то для себя моя девочка. Порадовалась. А сегодня, как увидела тебя такую, в плаще… Машина стоит твоя, двери открытые, а Кирюшиной машины нет. Думала, с ним что. А он в кабинете своем на полу лег, тапок под голову положил. Что еще свалилось на вашу голову?

– Проиграл он все, Нина! – не разжимая зубов, произнесла Василиса и сама удивилась своему спокойствию, словно сюжет фильма пересказывала. – И деньги, которые оставались и машину свою, с которой все расстаться не мог. Я и правда, думала купить домик небольшой в Испании. Наш продать пришлось, ты же знаешь. Денег бы хватило, я в Интернете смотрела, еще немного на обустройство бы осталось, а там бы мы заработали. Я не боюсь работать и Кирилл… , но в него словно Бес вселился вечером. Смокинг надел, который мы с тобой продать не смогли, и укатил. А я его даже не остановила, думала на ужин, какой деловой идет, проблемы наши решать будет…

– И что теперь, то?

– Не знаю, Нина! Сегодня пришла в голову шальная мысль, когда везла его из Казино – покончить все одним поворотом руля… да Кирилл проснулся, удержал руль.

– С ума сошла, Василиса?! Это же грех страшный! Самоубийц даже в церкви не отпевают, – замахала руками няня. – А дети?!! О них совсем забыла?

– Я не знаю, что будет завтра, куда мы пойдем. У нас даже на гостиницу нет денег.

– А в мою квартиру и пойдете, – покачала головой Нина.

– Да не могу я ее купить, понимаешь? Ничего в сейфе нет!

– А вы так живите. Пока. За свет и телефон платите только, чтобы не отрезали, ну и за метры. Она не дорого обходится. А там дальше посмотрим. Не всегда же вы в своей яме сидеть будете. Поднимитесь еще. Молодые оба, с мозгами.

– В яме – это ты точно сказала. И из ямы всегда можно выбраться, Нин. Нужно выбраться!

Татьяна

Миша в положенное время домой не приехал, на телефонные звонки не отвечал и где его можно искать, Таня не знала. Свекровь, которой Таня позвонила, недовольно высказала, что сын ее – человек государственный и пора бы, уж это понять, а не отвлекать его по всяким пустякам.

– Ну, я же волнуюсь! Уже поздно, а его нет. Он, обычно, звонит, предупреждает, когда задерживается… – оправдывалась Таня.

– Успокойся и не нагнетай! Только плохое своей паникой притягиваешь! Понимать надо, что не всегда это удобно – звонить жене.

– Простите, – совсем сникла Татьяна, не найдя поддержки.

– Позвонишь мне, когда Миша вернется, – бросила на прощанье свекровь и повесила трубку.

Как – то странно их отношения, такие теплые вначале, с годами сошли на нет. Таня продолжала приглашать свекровь в гости, каждый раз готовилась, дарила подарки по поводам и без. А взамен получала только недовольное молчание, поджатые губы или такие вот колючие разговоры. Михаил, казалось, и не замечал, что две его любимых женщины становятся чужими и не думал разбираться в проблеме, считая ее надуманной Татьяной.

– Миш, ну ты заметь, что она совершенно перестала на меня смотреть, словно я – это пустое место. А уж, про мои дни рождения я вообще, молчу. За последние пять лет она меня ни разу не поздравила. Может, я ее обидела чем? Ты спроси! Так же сложно жить.

– Тань, не говори ерунды! Ты придираешься, как всегда. Выдумываешь какие – то конфликты на пустом месте. Все хорошо. Если бы что – то произошло, мама бы мне сказала.

Так и жили. Без тепла, без ласковых слов, но и без скандалов.

Василиса

«Как странно избирательна наша память, – думала Василиса, сидя за кухонным столом на маленькой кухне. – Иногда она стирает года, не оставляя даже маленькой зацепки, а иногда старательно хранит десятилетиями в своих запасниках несколько ничего не значащих минут жизни. Тихий вечер, улыбку любимого, лучи заходящего солнца на стене, ужин в крошечном южном ресторанчике или вот это побережье с фотообоев».

Тогда они с Кириллом сбежали из слякотной питерской зимы и бродили, обнявшись, там, по кромке белого песка. Не хотелось ни думать, ни говорить. Просто быть друг с другом, чувствовать рядом тепло и любимый запах, смотреть в родные глаза и видеть в них любовь. Она не могла вспомнить, сколько дней они пробыли на том чудо острове: один или десять. Помнила только, как пружинит влажный песок под ногами, как лежит на плече рука Кирилла, как солнце греет щеки…

Неужели это все было в ее жизни? Василиса хорошо помнила еженедельные обеды с соседками по поселку. Это было целое событие. К нему готовились, посещали салоны, делали прическу и свежий маникюр, подбирали наряды. Получить приглашение, считалось большой удачей. Значит, ты в тусовке, ты – избранная и должна это ценить и соответствовать.

Недели летели, а ничего не менялось. И разговоры не менялись и новые спектакли не обсуждались и интересные передачи и большинство новых книг были неинтересны. Главные темы еженедельных обедов – это кто с кем живет, кто, куда едет отдыхать и насколько там круто, чей бизнес более успешен, а кто попал в аутсайдеры. Приближаться к таким было табу. Сочувствие считалось под запретом.

– Господи, сколько же лет я прожила в таком серпентарии? Неужели для меня это было важно? И ничего лучше этих обедов для меня не существовало? Я не обращала внимания на то, как растет Сашка, – оттого и не могу сейчас найти с ней общий язык. Я не видела, как пошел Ванечка. Знаю это только со слов Нины. Это счастье, что у моих детей была такая няня. Просто не няня, а добрая фея крестная, как у Золушки. Где бы мы сейчас были, если бы не она.