- А мне можно сыграть? – Хоть я и чувствовал себя третьим лишним, но возвращаться в Ковен Холл так рано не хотел.

- У тебя нет пары, – сказал Риддл. Я посмотрел на Олису и состроил умоляющую рожицу. Надежный прием и в этот раз не подвел: посмотри на девушку взглядом потерявшегося щенка, и ее поддержка тебе обеспечена.

- Наверно, это не так важно, мы все равно играем не по правилам, – хотя она не прыгала от радости, но и не отказала мне, так что Тому пришлось смириться. – Давай я объясню, что нужно делать….

От меня требовалось загнать ежа в воротца, похожие на подкову, воткнутую в землю. Задача вроде бы простая, только вот на практике не выполнимая. Фламинго не шевелился, но держать его было жутко неудобно. Я и перехватывал его, переворачивал, прикидывая чем лучше ударить: клювом или затылком, но все без толку. Пока я возился с фламинго, еж норовил уползти, причем не к воротцам, а в сторону леса. Приходилось хватать его и ставить на место. Еж, конечно, не кактус с длинными иголками, но и не мягкий пушистый хомячок. Я старался брать его снизу, но пару раз все-таки укололся до крови. И, все равно, игра вышла веселой. Мы смеялись, ехидничали, комментируя удары друг друга, спорили, обменивались глупыми советами. В результате из нас троих повезло лишь Олисе: ее еж, пробежал прямо через воротца и шустро скрылся в траве, и мы, пораженные такой удачей, не стали останавливать зверька. Лично я играл ради процесса, а не ради победы, но вот Том воспринимал происходящее всерьез, ему и в нелепой игре нужно было оказаться победителем. Я не выдержал и съязвил по этому поводу, но, наверно, слегка переборщил, потому что Риддл ответил довольно резко:

- Зато у тебя, Расти, нет ни амбиций, ни целей в жизни.

- Не беда твоих амбиций хватит на целое министерство. Представь, – я обратился к стоящей рядом Олисе и произнес заговорческим полушепотом, будто делясь страшной тайной. - Томми хочет править миром и магловским, и магическим.

Мои слова разозлили его, он с такой силой врезал по ежу, что тот пролетел над воротцами и шлепнулся в траву.

- Ты, кажется, считаешь это невозможным, – Том раздраженно бросил своего фламинго на землю.

- Нет, я просто считаю это глупым. Почему вас, маглорожденных, так и тянет объединить два мира. Тебя мучает тоска по родине?

Может, не стоило набрасываться на парня, ведь он ничего мне не сделал. Сегодня. Но поймите, в моей жизни началась полоса темная, как египетские ночи, а еще со школы я привык во всех гадостях и неприятностях винить Риддла.

- А что мучает тебя? Страх потерять свой жалкий тесный мирок?

- Тебе этого не понять. Знаешь ли, есть вещи, которые впитываешь с молоком матери, их не вычитаешь в пыльных книжках.

- И какие же? Объясни!

Наша перепалка переросла в серьезный спор. Олиса вздохнула, но вмешиваться не стала, она все равно не смогла бы нас образумить. Обычно я не ввязываюсь в споры. Говорят, в них рождается истина – но, по мне, это пустое сотрясение воздуха. Люди доказывают что-то, швыряются цитатами, а в горячке и тяжелыми предметами из тех, что оказались под рукой, в конце концов, все равно каждый остается при своем мнении. Но слова Риддла, а особенно его презрительный тон и насмешливая ухмылка, задели меня за живое. Ненавижу тех, кто считает, что может решать за других людей. Ненавижу фанатиков. И поэтому, сталкиваясь с чужой железнобетонной убежденностью в правоте каких-нибудь принципов, я готов голову разбить, но доказать человеку, что тот не может навязывать свое мнение другим. Пусть каждый верит, во что хочет, но не мешает не верить другим – вот мой принцип. Вот почему я тогда погорячился, и разговор у нас вышел напряженный, на грани дуэли.

- Ты хочешь понять, почему я против того, чтобы мой мир смешивали с магловским? А потому что это все равно, как если бы мой сын женился бы на грязнокровке. Я не буду прыгать от радости из-за того, что древняя кровь Поттеров смешается с магловской грязью. А ты собираешься утопить в грязи весь мой мир. И неважно, что колдуны будут править маглами, все равно их образ жизни и наш перемешаются. А что могут дать нам маглы – свои войны, болезни, религии или политику. Лучше бы колдуны вообще не знали бы о существовании другого мира. – Всю эту речь я выпалил на одном дыхании.

- Сидели бы в своем болоте и радовались, что ничего не происходит. Иначе, пришлось бы бороться за свое место под солнцем, доказывать, что у тебя за душой есть что-то помимо чистой крови и древнего имени.

По сравнению со мной, Риддл был хладнокровен, как змея, но я его почти не слушал. Ведь в споре главное высказаться самому, именно это я и сделал, позабыв, что для слизеринцев откровенность не лучшая политика.

- Я люблю свой мир, таким, какой он есть. Разве это теперь преступление? Для меня родные, друзья, наследие моей семьи важнее, чем какие-то идеалы и идеологии. А кто-то ставит эти самые идеологии выше всего на свете. Но вот только почему он это делает? Потому что верит или потому что кроме жалких бездушных абстракций у него ничего нет. Ни семьи, ни друзей, ни прошлого.

Я всегда знаю, куда нужно бить, чтобы ударить больнее. От моих слов маска равнодушия на лице Риддла раскололась на куски. И мы увидели настоящего Тома, чистая неприкрытая злоба преобразила его лицо. Глаза загорелись, черты будто заострились, а губы скривились в полубезумной ухмылке. Он потянулся за палочкой, я тоже достал свою, и, не вмешайся Олиса, случилась бы дуэль. Она перехватила его руку и спокойно, как ни в чем не бывало, произнесла:

- Я не понимаю, из-за чего вы спорите. Моя семья мало общалась и с маглами, и с колдунами, больше с демонами. А они всех людей считают недоразвитыми.

«Вот сейчас Риддл ее ударит – подумал я. – Вместо меня обратит всю свою злобу на нее». И самое поразительное, что Олиса совсем не боялась, она не была дурой и сознавала, что делала, когда лезла под руку разъяренному колдуну.

Все закончилось благополучно. Том спокойно спрятал палочку, а потом взглянул на меня и фыркнул. Он сжал ладонь Олисы, это мимолетное прикосновение не укрылось от моего взгляда. Ну, а я сам ограничился благодарным взглядом, хотя девушка, спасшая меня от темных проклятий, была достойна большего. Только не стоило забывать, что ее парень не только самолюбив до черта, но еще и ревнивец в придачу.

- Расти - непримиримый борец с абстрактными идеями, – сказал Том. – Удивительно, что в своей пламенной речи он умудрился нагородить столько абстракций. Чистота крови, древность рода, наследие предков, я ничего не забыл? – Что ж, вместо порции темных проклятий я получил порцию концентрированного презрения.

- Зато я не пытаюсь навязывать свои идеи всему миру, – ответная колкость вышла вялой. Я уже раскаивался, что затеял эту глупую ссору, и с радостью пошел на мировую. Хотя чутье подсказывало, когда-нибудь Риддл еще припомнит мне этот разговор.

- Принципы не спасут, если я захочу тебя проклясть.

- А у тебя получится? – Смело произнес я, желая показать, что Поттеры не пасуют перед опасностью.

- Вы решили сыграть в «Прокляни соседа»? – Поинтересовалась Олиса.

- Во что? - недоуменно переспросил Том.

- Прокляни соседа. Мой дед очень любил эту игру и постоянно пытался проклясть мистера Беггет-Бигля.

Я кивнул, эта забава сельской Англии была известна мне не понаслышке. В деревне ведь особо заняться нечем. Не знаю, как маглы борются со скукой, может, играют в крокет, а колдуны накладывают друг на друга всякие нелепые заклятия.

- Это интересно. Расти, спорим на десять галеонов, что до полуночи я тебя заколдую. Обещаю, что выберу самое невинное заклинание.

Слово невинное звучало успокаивающие, но настораживали веселые огоньки в глазах Тома. Выйдет еще мне эта затея боком, но как я уже говорил, Поттеры не пасуют перед опасностями. Принципы… черт бы их побрал, так что я с беспечным видом небрежно бросил:

- А попробуй, - и мы ударили по рукам.

- Пожалуй, мне пора, может, наведаюсь к друзьям в Лондон. Спасибо за игру, Олиса. Том, спасибо за 10 галеонов, – я взял свою метлу.