Старик тем временем искал ножницы, которые затерялись в металлическом лотке, стоявшем на тумбочке в углу. Рядом с ней притулилось большое железное ведро, наполненное водой, а на стене висели полки, заставленные жестянками и стеклянками с отварами и мазями.

Горгона маячила в дверях, не решаясь войти. В каморке и двоим-то было тесно, а трое почувствовали бы себя селедками в банке. Риддл поймал ее взгляд, она нахмурилась, вся такая неодобрительная и сердитая. Ему не удалось спрятать улыбку, и ее лицо помрачнело еще больше.

Ножницы нашлись, но тут же выскользнули из трясущихся рук старика.

- Твою ж… – начал было он, вспомнил о стоящей рядом леди и вместо того, чтобы припечатать нехорошим словом, начал шарить по полу. Сухое тело неуклюже согнулось и, будто пытаясь сделать свое унижение еще более сильным, лекарь принялся оправдываться, напрашиваясь на жалость и сочувствие. – Это все мигрени… из за них мне приходится принимать много лекарств, а лекарств не бывает без побочных эффектов… Нет, вы уж мне поверьте… необходимая цена… Лечим одно, а калечим другое… И еще Сэмми, глупый мальчишка, забрал мой саквояж…

Где-то посередине его жалобного монолога мисс Смит не выдержала и присоединилась к поискам проклятых ножниц. Том предпочел не вмешиваться. Он мог разрезать рукав при помощи заклинания, на такую мелочь у него всегда хватало сил, но он знал дурной характер старого лекаря. Если не дать ему сделать все по своему, то жди беды. Легко было представить, как его ярость нежно обнимает большую пороховую бочку и ждет любой пусть самой крохотной искры.

Хоуп обнаружила ножницы под тумбочкой и решила взять всю работу на себя. Она осторожно размотала повязку, разрезала порванный рукав, убрала ткань с раны. Риддл обновил антисептические чары и уничтожил окровавленные тряпки. Чародеи не оставляют свою кровь где попало.

Магия должна была немного заживить укус, но тот выглядел все так же отталкивающе и тошнотворно. Не чувствуя боли, Том не мог воспринимать рану всерьез. Наоборот, в крови плескалась веселая эйфория, которая подзуживала его тряхнуть рукой, чтобы проверить отвалится ли от нее кусок плоти или нет. Естественно, он не стал этого делать, а посмотрел на Хоуп, желая узнать, в порядке ли она. Все таки зря он ее не остановил, зрелище было совсем не для девушек. Карие глаза блестели на побледневшем лице, но падать в обморок Смит не собиралась. Риддл задумался, через что ей прошлось пройти и на что насмотреться, чтобы сейчас оставаться спокойной.

В сравнении с ней лекарь терял последний кредит доверия, он топтался на одном месте и неразборчиво бормотал себе под нос:

- Сэмми он же парень хороший, но глупый… Сказал мне, что пойдет на праздник, раздавать контрацептивные зелья, будто они кому нужны. Сегодня все живут одной ночью. Он взял мой саквояж на всякий случай. Он всем хочет помочь, глупый мальчишка, но хороший, очень хороший. Вы бы знали какой мой Сэмми хороший, - закончил он чуть ли не плача.

- Мы знаем, Сайрус - успокоил его Том, - А теперь осмотри мою руку. Ты ведь тоже хороший врач.

Старик посмотрел на Риддла, как ребенок, которому взрослые дали первое серьезное поручение. Потом пригладил грязные волосы и подошел к пациенту. Хоуп пришлось вжаться в липкую стену, освобождая место.

- Глубокая рана, нужно будет закрыть ее чаромесом и потребуется ускоритель, само собой без заживляющей мази тоже не обойтись. Ну-ка дыхни?

Его голос больше не звучал как жалостливое нытье, в нем появилась твердость и некоторая снисходительность.

- Так чуть горький запах, похожий на полынь. Зэуэр или стимулятор Холла?

- Улучшаюшие.

- Кто б сомневался. Сколько времени прошло с момента приема?

- А сколько времени сейчас?

- Половина первого, - подсказала Хоуп.

- Тогда три часа и приблизительно минут двадцать.

- Часто принимаешь стимуляторы?

- Не чаще чем необходимо.

- Что необходимо? Пофасонить перед очередной смазливой мордашкой, - старик доковылял до тумбочки, вынул из ящика глубокую фарфоровую миску и поставил на стол. К счастью, его трясущейся руке не пришлось далеко тянуться. - Чем еще травишься?

Том подобрался, меньше всего он хотел обсуждать свою невеселую медицинскую историю в присутствии Хоуп. Пусть та и считала его подонком, но хотя бы не чокнутым.

- Просто дай мне чаромес, тот же что и в прошлый раз, - сказал Риддл, не подумав. Впрочем, его это не оправдывало, так же как спешка не оправдывает человека, который не смотрел себе под ноги и наступил на хвост мантикоре.

- Ты, Том, никак на лекаря успел выучиться? Что молчишь или думаешь, что если сидишь внутри этого куска мяса, то лучше меня знаешь, что ему на пользу, а что во вред? Ты ведь не один такой умный, у нас все знают всё лучше докторов. Зачем нам тогда больницы? Давайте их все закроем. А нет, не получится. Потому что рано или поздно наши горе парацельсы прибегают туда и начинают жаловаться на печень, которая постоянно колет, на сердце, которое заходится при любой нагрузке, на дыхалку ни к черту. Доктор, а почему у меня здесь болит, там ломит и все лицо в прыщах, как в комариных поцелуях? - недовольное ворчание перешло в издевательское визгливое кривлянье, которое перемежалась с металлическим звяканьем. Старик что-то искал в лотке, инструменты гремели, можно было подумать, что он просто беспорядочно мешал их туда-сюда, по ошибке приняв за тесто. - И все ждут от тебя волшебного эликсира, который вылечит все и сразу, а ты выписываешь им пять препаратов. И начинаются новые жалобы, а почему так много и дорого, а почему не помогает, а без этого можно обойтись, а вот от этого зелья изо рта пахнет…

Отыскался пинцет и лекарь швырнул его на стол, Том следил, за тем как блестящий инструмент заскользил по столешнице и остановился у самого края. Две ложки едва не вывалились из рук старика. Лекция внезапно прервалась. Отвращение и стыд заморозили язык не хуже заклинания.

Проклятый тремор. Иногда Сайрус рисовал в воображении гигантский рокочущий двигатель, который работал под полом и передавал свою вибрацию ногам, рукам, всему телу. Но проблема была не вовне, а внутри него. Его страсть, его слабость, его никчемность… Во время страстной речи к лекарю вернулась не до конца вытравленная гордость, но один взгляд на трясущиеся руки снова согнул его спину. Столь разительная перемена удивила Хоуп, а Тома заставила вспомнить о плохих временах. Смирившись с неизбежным, он перечислил:

- Зелье сна без сновидений, снотворное. На укус я наложил кровоостанавливающие, антисептическое Каслея, обезболивающие и повязку.

Риддл закрыл рану чарами.

- Ничего мощнее Кастлея не вспомнил? - буркнул Сайрус себе под нос и продолжил без прежней напористости. - Том, тебе ведь никогда не хотелось схватить молнию за хвост? Тогда почему, во имя Мерлина, ты применяешь к себе заклятие, которое может вызвать остановку сердца?

Самоуверенная язвительность снова придала голосу старика твердость. Его душа была ледяной горкой и ни одно даже самое сильное чувство не могло удержаться там надолго. Стыд исчез внизу, а запыхавшийся, как нетерпеливый ребенок, гнев ждал своей очереди.

- Оно простое, - сказал Том, хотя его ответ был старику и не нужен. Он в любом случае поставил бы свой диагноз.

- Сила есть ума не надо. Пусть-ка твоя девчонка достанет мне склянки с зельями.

Колдун напрягся и посмотрел на Хоуп, ожидая, что сейчас она вскинет голову и прошипит что нибудь резкое. Он ошибся. Однако ее молчание было очень выразительным. Бесцеремонность лекаря пришлась ей не по нраву. Риддла это раздосадовало. Ему хотелось быть единственным человеком на земле, который вызывал бы у нее сильные чувства, не суть важно какие: любовь, злость, ненависть, страсть…

- Так, девонька, возьмите с верхней полки синий флакон, у него еще на крышке семигранник. Смотрите с правого края. Он должен стоять то ли третьим то ли четвертым.

Хоуп сняла плащ и аккуратно повесила его на гвоздь, вбитый справа от двери. Под плащом на ней была белая блузка, которая вместе с синей юбкой до колен, наводила на мысль о школьной форме. Маленькая черная сумочка из тех, что носят через плечо, тоже отправилась на гвоздь. Том закрыл глаза и расслабился. Чутье подсказывало ему, что горгона сделает все как надо.