А наш Шеф Дамир, или Барс среди конкурентов одного вида бизнеса, как очень суеверный человек, считал число семь своим талисманом, который никогда его не подводил. Глупо, но все, что было связано с деятельностью банды, преследовала семерка: семь наложниц шефа, семь приближенных, семь притонов, семь дней ада в подвале, через которые должна пройти непокорная девушка… В общем, помешан наш шеф на магии чисел. Видит в этом что-то свое. И сейчас, когда убиты номер пять и Оборотень, шеф чуял, что вот-вот сядет в лужу. Сегодня, как и вчера, он будет прятаться по закуткам, думать, что на его хвосте сидит полиция, и т.д. Шеф, конечно, тот еще безжалостный говнюк, но боится за свою жизнь. Меняет квартиры, живет только на съемных, ездит с разными водителями в течение дня, одно переписывает имущество с одного родственника на другого. Боится Дамир только за себя, на нас он давно клал. Все мы вертимся под колпаком шефа, а он ничего не делает своими руками, ничего на нем не числится, отпечатков пальцев нигде не имеется. Где спрятаны трупы, Дамир не имеет понятия. Чистенький во всех смыслах. Хорошо устроился, козлина! Всех подчинил и теперь пожинает плоды своих трудов. А мы, то есть, смертники, лебезим перед ним и выполняем команды, как собаки в страхе, что сдохнем быстрее, чем хотелось бы.

Нужно чем-то отвлечься и перестать молоть воду в ступе. А лучше всего, кем-то. Даже знаю, кем. С надеждой оглядевшись по сторонам, в тот же момент огорчился еще больше, поскольку не заметил в баре официантки с красивым именем Анастасия. Похоже, у нее выходной. Не знаю, почему, но мне стало жаль, что не увижу Настю сегодня.

Прикупив светлого пива, как обычно, два литра, я покинул заведение. Начинаю понимать, что хочу ходить сюда вечно, чтобы видеть Анастасию. А лучше, и не уходить вовсе. Да вот только делать здесь нечего, когда ее нет, и любимое пиво в горло не лезет.

Владимир.

Не успел выйти на улицу, как на меня налетела она… Вот так просто неслась, впереди себя ничего не видела, лбом в мою грудь вошла. Не заметила перед собой шкафообразного, что ли? А какая она маленькая, эта Анастасия, в солнечное сплетение мне дышит, да и раза в два поуже меня будет, если не в три. Хрупкая такая, как девочка малая.

– Опять ты? – вполголоса воспроизвел я и слегка улыбнулся. Мне было радостно видеть ее сейчас.

Настя подняла на меня глаза. Большущие, открытые, наивные глаза цвета ясного весеннего неба. Напоминала сейчас кота из «Шрека». На шее Насти завязан толстый вязаный шарф, который казался шире, чем ее плечи. Шарф такого же цвета, как и ее глаза, стягивал волосы на уровне подбородка, от того создавалось впечатление, что Настя подстриглась под каре. А волосы у нее красивые, цвета карамели, завитые и торчащие, как у моей покойной сестры. Нельзя состригать такие волосы. Будь Настя моей девушкой, я бы запретил ей ходить к парикмахеру.

На ее красивом лице нет кричащей косметики, лишь слегка розоватый блеск украшает губы. Эта небрежная женственность придавала Насте самую что ни на есть натуральную сексуальность, волнующую мужское воображение, потому что вся она была закрыта от посторонних взглядов. Такая же закрытая, как и ее наглухо застегнутое пальто, старое, закашлаченное, но чистое и опрятное, и шерстяная водолазка, по-учительски торчащая из-под воротника-стойки. Мне всегда нравились такие девушки, поскольку все их прелести были глубоко упрятаны от моих же прожженных порнухой глаз.

– Угу, опять я. Попросили поработать сегодня. У Алечки заболел ребенок, и вот я здесь… – промямлила она.

Зачем она все это говорит? Я ведь понятия не имею, кто такая Алечка, кто такая сама Настя, да и разницы никакой, почему она вышла работать не в свою смену. Но эта Настя чем-то меня зацепила еще вчера. Мысль глядеть в ее удивительные глаза как можно дольше не покидала с того момента, как она коснулась меня. Будто разряд тока прошиб, стоило ее пальчикам ухватиться за мою футболку, а тонкий голосок Насти и испуганное дыхание и меня, непробиваемого, заставили трястись от волнения.

Определенно, Настя очень интересна, как человек, и привлекательна, как девушка, хоть и стыдно глядеть на нее и думать о более близком общении, которое все же имело небольшую возможность развиться между нами. Не знает Настя, чем я занимаюсь. И не хочу, чтобы узнала. Не допущу этого. На все пойду, чтобы уберечь ее уши и глаза от правды.

Недолго подумав, я почему-то решился тоже открыть кое-что из своего сокровенного, что прятал от всех.

– Та фотография… Это была моя сестра Женя, а не дочь. Она умерла несколько лет назад. Тромбы – вещь непредсказуемая. Сейчас ты есть, а через минуту поминай как знали.

Анастасия заметно удивилась, глаза стали еще больше.

– Это хорошо, что она умерла быстро, – продолжала она с долей неловкости. – не мучилась хотя бы…

– Мучилась, и долго. Но перед днем выписки из онкологии я привез Женю домой. Была суббота, и Женя попросила забрать ее на выходные. Сестра умерла на моих руках, разуть не успел даже.

И тут мне сразу полегчало. Я никому об этом не говорил. Ни с кем не делился тем, что есть на сердце. А теперь высказался, и будто камень с души упал. Не знаю только, нужно ли было говорить Насте об этом.

Настя отвернулась и принялась тереть глаза. Некоторое время она стояла так, боком ко мне, и шмыгала носом.

– Это ужасная утрата. У меня нет слов…

– Я был всем для Жени, и отцом, и братом, и другом. Даже матерью. Обещал всегда помогать, защищать. Но не смог.

Настя повернулась и поглядела на меня покрасневшими от слез глазами. Неужели ей и впрямь жаль сестру незнакомого человека?

– И потому ты убиваешь себя? Не можешь себе простить? Ты не виноват в ее смерти. Как тебя зовут?

– Вова.

– А меня Настя. – в курсе, что ты Настя, читать умею еще со школы. – Не пей больше, Вова. Подумай о том, что Женечке было бы больно видеть тебя таким.

Мы оба простояли в немом молчании с минуту точно, глядя друг на друга. Потом Настя отвлеклась, кто-то ей позвонил.

– Ну я тогда пойду, можно? А то меня уже заждались. Шла пешком, пришлось опоздать, деньги на автобус забыла дома… – и снова на меня посыпались ее детские оправдания невпопад. – Кстати, ты ошибся на пять тысяч в прошлый раз, когда оплатил счет. Я не успела тебя догнать, чтобы вернуть. И сейчас денег нет с собой. Но я отдам завтра или, когда придешь опять…

– Я не ошибся. Это была благодарность за селедку с лимоном. Слушай, Насть, – я в полной нерешительности остановил ее прикосновением к руке, затем почесал свой затылок и потянулся в карман. – как ты домой пойдешь после смены? Деньги забыла, давай я тебе дам.

– Нет-нет! Не возьму больше! – она отошла назад и вытянула перед собой руки, будто испугалась меня.

– Если ты не хочешь брать денег, я мог бы тебя проводить. Во сколько заканчиваешь работать?

– В два-три ночи. Я поздно заканчиваю.

– Тогда я приду сюда к двум. А пока сделаю свои дела. Хорошо?

– Хорошо… – подарив мне ответ полушепотом, Настя покраснела и пулей влетела в бар.

Я, постояв немного в раздумьях, выкурил сразу две сигареты и двинулся к своей машине. Не понимаю, что на меня нашло, когда предложил проводить Настю до ее дома. С другой стороны, я ни о чем плохом не думал в тот момент и не думаю. Просто хотелось бы с кем-то поговорить. Лишь бы наши нигде не запалили с ней. А пока не наступило два часа ночи, у меня есть время подумать о том, что делать с Галиной…

Пришел домой, навел себе кофе с аспирином вприкуску. Пиво поставил в холодильник. Нужно успеть протрезветь до ночи.

Проглядев тематическую порнуху одним глазом, я написал Галине Герасимовой первое задание.

Bars_Master666 (11:34:24)

– Как войдешь в сеть, отправишь отчет о том, что сделала сегодня. Отчеты присылаешь каждый день. Начинаешь с приветствия Мастера, стоя на коленях, руки за спину, голова опущена. Это твоя основная поза. Теперь ты зовешься дыркой, и никак иначе. Будешь слушаться Мастера, дырка?