Подышав в открытое окно свежим воздухом, я налила подружке «колу» и направилась обратно. Однако из-за угла вдруг неожиданно появилась Серебрякова. Мы столкнулись. И вся «кола» оказалась на ее нежно-пудровом платье без рукавов. Каролина только ахнула.

Прости! – воскликнула я, не ожидая, что так получится.

Мое новое платье, выдохнула Серебрякова потрясенно.

Прости! – повторила я. – Я не хотела!

Что же теперь делать, словно не слыша меня, закрыла она рот ладонью. – Что делать?..

Я хотела предложить ей быстро постирать платье, а потом высушить, но в это время появился и Матвеев.

Ты ее облила? осведомился он, ничего не поняв.

Нет! выкрикнула я.

У Каролины на глазах появились слезы.

Сергеева, ты совсем с ума сошла? осведомился Даня. – Эй, Каролин, не плачь, обратился он к Серебряковой, по щекам которой катились крупные слезы.

Пошел к черту! – закричала я – так обидно мне стало. Это она резко вышла из-за угла, не я! И вообще, хоть моей вины в этом нет, я извинилась!

Сама иди! отмахнулся Матвеев. – Как всегда от тебя одни неприятности.

Какого фига ты на мою девчонку голос повышаешь? появился вдруг Стоцкий. Когда я успела стать «его девчонкой», я понятия не имела. И точно не хотела ею быть. Однако его приход меня обрадовал. Пусть Матвеев видит, что и за меня есть, кому заступиться.

Даня, ни слова не говоря, просто подошел к Стоцкому и резко ударил в лицо – так, что тот, не удержавшись на ногах, отлетел в сторону. Артем явно не ожидал такого. Однако он быстро вскочил и, оскалившись, пошел на Матвеева с кулаками.

Завязалась драка – мы с переставшей плакать Серебряковой с трудом успели отскочить в сторону.

Все произошло слишком стремительно.

Эти два дурака дрались не по-детски жестко, с откуда-то взявшейся яростью. Артем явно имел опыт уличных драк, однако Даня не отставал – он был более быстрым и юрким, да и сказывался опыт занятий борьбой. Мальчишки наносили друг другу удары по корпусу, ставили блоки, защищая лица, рычали… На лице Артема была кровь – Даня разбил ему губу, а у Дани была рассечена скула.

Остановить это мне было не под силу, и я с трудом сдержала порыв броситься на Стоцкого. Но кто он и кто я? Школьный хулиган и хрупкая девочка. Я громко закричала, но из-за громкой танцевальной музыки меня никто не услышал. И тогда я побежала в гостиную. А Каролина осталась на месте, прижав руки к груди крест-накрест. Кажется, она была в ступоре.

– Ребята, драка! – закричала я. – Там парни дерутся!

Музыка мгновенно смолкла. Мальчишки, оттолкнув меня, ринулись на кухню. А я – следом за ними.

К этому времени Стоцкий и Матвеев уже ворвались на кухню. Артем наступал, Даня защищался. В какой-то момент Стоцкий повалил его на пол, однако промахнулся, и они оба рухнули на кухонный стол. Ножки его подломились, и стол тоже рухнул.

Парни бросились разнимать Матвеева и Стоцкого, и, надо сказать, получилось это у них далеко не сразу. Петров даже по лицу получил от Клоуна, который пребывал в ярости. В это же время стали стучать по батареям соседи. А может, они и до этого стучали, только из-за музыки никто не слышал.

Тварь! – орал Артем, пытаясь дотянуться до Дани. – Я тебя еще раз увижу – надеру задницу!

Пошел ты! Слабак! Молись, что мне не дали морду твою собачью в кровь разбить…

В голосе Клоуна было столько презрения, что Стоцкий начал вырываться из рук друзей еще сильнее.

Ты в порядке? спросила Ленка.

Я кивнула. Но, кажется, у меня дрожали пальцы.

Из-за чего драка-то?

Клоун Стоцкого из-за Серебряковой ударил, прошипела я сквозь зубы. Каролина так и стояла у стеночки, бледная и испуганная, и ее успокаивали девчонки. Танька орала как сирена – за стол родители ее точно прикончат. Сверху что-то орали соседи, не переставая стучать по батарее. Кажется, вписка их порядком достала.

Я попыталась подойти к Дане, но он все еще был так зол – агрессия волнами расходилась вокруг него, что я не посмела с ним заговорить. Мне хватило и взгляда. Зато меня позвал Стоцкий.

Эй, детка, как я его, а?

Даня громко фыркнул. А я сделала вид, что не слышу, и смоталась из кухни. Ленка побежала за мной.

Слушай, пойдем-ка отсюда? – хмуро взглянула я на подругу, чувствуя себя ужасно неуютно.

Пойдем, Дашка, согласилась она. – А то у меня предчувствие какое-то плохое.

И мы, не прощаясь, тихо свалили. Решили пойти к Лене домой – она жила через два подъезда. Была уже глухая ночь – тихая и спокойная, пропахшая нежной сиренью. Мы зачем-то уселись на лавочку около Ленкиного подъезда – захотели подышать воздухом, ну и заодно обсуждали то, что происходило в Танькиной квартире. И над нами сияли крупные летние звезды – словно рассыпанные по синему бархатному полотну серебряные блестки. Страшно нам не было – почему, я и сама не знаю. Наверное, потому что подростки часто ничего не боятся и мир видят иначе, чем взрослые. Темнота – не опасность, а романтика. Тишина – не предвестник беды, а спокойствие. И два часа ночи – отличное время, чтобы болтать и наслаждаться ароматом ночи и звезд.

Однако вся эта ночная идиллия разрушилась через жалкие десять минут. Откуда-то появилась полицейская машина, озаряющая мигалкой всю улицу. Мы с Ленкой тут же спрятались в кустах сирени, зная, что если полиция увидит нас ночью, то по голове не погладит. А в лучшем виде доставит родителям. Ленкины родители тоже на даче, а вот мои думают, что я у Ленки. И давно уже сплю.

Из машины выбежали несколько крепких молодых мужчин и скрылись в Танькином подъезде.

Что случилось? круглыми глазами уставилась я на подругу. – А если мальчишки что-то друг другу сделали? Нам тоже надо туда!

Но Лена удержала меня на месте.

Успокойся! Это, наверное, соседи ментов вызвали из-за музыки, сказала она. И оказалась права. Кто-то из соседей все-таки не выдержал и вызвал наряд. Подъехала еще одна полицейская машина, и всех, кто был на вписке, торжественно погрузили в авто. И куда-то повезли. А мы с Ленкой, чудом избежавшие этой участи, пошли к ней домой. И этой ночью не спали.

Ребят отвезли в полицейский участок. Естественно, тут же были вызваны их родители. И с каждым из них проводилась беседа. По-моему, предки Тани Морозовой даже какой-то штраф заплатили. В общем, вписка закончилась грандиозно.

По рассказам девчонок, больше всех из родителей отличилась мать Каролины – красивая холеная женщина, которая устроила скандал, заявив, что никто не имел права утаскивать ее дочку в отделение полиции, и теперь она будет подавать в суд. Потому что у ее девочки психологическая травма. И вообще, она не виновата. Ее притащили туда новые друзья, значит, и вина лежит на них. Она же умудрилась поругаться с Даниным папой. Он хоть и был весьма недоволен тем, что его разбудили посреди ночи и велели ехать за сыночком в участок, однако не собирался выслушивать слова Серебряковой-старшей, что его сын, видите ли, развращает ее прекрасную дочь.

Потом дядя Дима рассказывал моему папе:

– Серега, эта стерва вывела меня из себя! Нет, ты подумай, она же ненормальная! Невменяемая! Говорит: «Ваш сын-дебил мою доченьку ставит на темный путь!» Так и сказала, Серега, прикинь? На какой такой темный путь?! Ну нравится она Даньке, и дальше что? Девочка, видать, тоже на него запала. Обычное дело. Подростки, мать их, всякое бывает! Встречаются, дерутся, от родителей убегают. Сам таким был. А эта дура, напомаженная, мне заявляет, что, мол, не позволю вашему сыну встречаться с моей дочерью. Бедная девчонка! Она ее за руку дергает и говорит: «Мама, перестань, мама, пожалуйста, успокойся!» Но нет, та на Даньку наезжает, что, мол, не допустит мезальянса. И снова ментам начинает судом грозить.

Суд головного мозга у тетки, ответил тогда мой папа. – Даньку-то наказал?

Сначала хотел наказать, отозвался дядя Дима. – Но после этой мадам рукой махнул. Поговорил с ним, так сказать, по-мужски, попросил вести себя по-взрослому, раз он себя взрослым почувствовал, с девчонками дружить начал да пиво пробовать. Кстати, Каролина эта сильно Даньке в душу запала. Он ей даже стихи писал…