— К несчастью, — она кивнула, — Не сможешь, милый.

— Ты так сделала, да? — он вздохнул, — Да?

— Да, Эверетт, но я не жалею до сих пор, хоть мне и предстоит прожить еще 300 лет, но я была счастливей всех на свете, — она вздохнула, — Дальние берега не сравнятся с тем, что я испытывала рядом со своим человеком.

— А что если я встречу своего человека слишком поздно?

— Ты сможешь сделать выбор, милый, — женщина погладила его по щеке, — Или отправиться в дальние берега или остаться со своим человеком, но я буду молиться чтобы этого не произошло.

— Почему, ма?

— Потому что год или два это слишком мало, чтобы понять, что вы в самом деле дополняете друг друга, — она нежно улыбнулась, — Хотя мне потребовалось всего три дня.

— Три дня? — он приоткрыл рот, — Ого.

— Вот тебе и ого, — она улыбнулась, — А теперь спи, Эверетт, завтра у тебя трудный день.

— Да, да, — он вздохнул, — Мне нужно будет выбрать животное, хотя моим братьям предстоит выбирать человека.

— А ты уже человек и это прекрасно. Ты уже думал на сей счет?

— Мне нравятся волки, — он кивнул.

— Волки? — бабушка приподняла бровь, — Почему?

— Они быстрые, сильные. Живут в стае, поэтому у меня всегда будут друзья.

— Волки очень свободолюбивы, — она покачала головой, — Тебе тяжело будет жить в городе будучи волком.

— Вот и хорошо, — он вскинул руки вверх, — Я буду свободным! Буду бегать на просторе и выть на луну.

— Ох, Эверетт. Подумай хорошенько, милый.

— Хочу быть волком, ма!

— Хорошо, хорошо, — старушка чуть улыбнулась, — Будешь волком. В нашей деревне еще никогда не было волков.

— Я буду первым, — он улыбнулся, — Я буду самым сильным и самым быстрым.

— Да, милый, ты прав, а теперь спи.

Он до сих пор помнит то туманное весеннее утро, когда белые облака стелились по земле. Они вышли всей гурьбой на опушку, олени, лисы, кабаны, белки и зайцы, даже медвежонок и только человек плелся позади всех, он осторожно сменил курс направляясь в лес, а не в город. Там, в глухой чаще ему предстояло найти волков, тех, которыми он грезил вот уже несколько лет. Сильные, стремительные, иногда он видел их в ночи, когда они, сверкнув глазами исчезали в глухой чаще. Он слышал вой, который они разносили по всему лесу и благоговел от их песен. Сейчас же обычно дружелюбный лес таким не казался. Ветви мрачно повисли над ним, Эверетт, вооружившись лишь ножом своего народа, шел вперед, осторожно ступая по влажной траве. Он услышал шорох сбоку и тут же весь подобрался, выставив нож перед собой. Раздался короткий рык, и мальчик нахмурился, ощущая, как вокруг него заскользили тени.

— Хоя, хей! — крикнул ребенок, показывая нож, — Я не человек!

Животные осторожно выглянули из своих укрытий. Вперед без страха выступил большой черный волк, он оскалил зубы, разглядывая фамильяра и тихо зарычал, поднимая шерсть на загривке.

— Да, я знаю, — он вздохнул, опуская нож на землю и подтолкнул его к вожаку, — Обычно подобные мне сначала звери, а уж потом люди, но я непутевый. Пожалуйста, разрешите мне стать частью вашей стаи, стать как вы, волком.

Вожак перестал скалиться, понюхав нож он тихо заворчал и его племя угомонилось. Волк медленно подошел вперед, осторожно обнюхав мальчишку и протянутую ему руку, Эверетт шустро присел перед животным, ожидая, когда же его коснется.

Черный зверь осторожно коснулся шеей чужой руки и Эверетт, зарывшись рукой в густой мех, тут же обернулся. Он прижал уши к голове и пополз на животе к вожаку, показывая, что признает его главенство и готов слушать его. Другие же волки вышли навстречу тихо рыча. Фамильяр был самым младшим здесь, а потому должен был быть в самом низу их иерархической лестницы. Он принимал все правила, что существовали в стае, подчинялся уставам и законам этих животных и проводил с ними чуть ли не большую часть времени. Волк уже успел понять, что самые лучшие куски еды всегда достаются вожаку, чтобы тот мог защищать их. Внутри стаи царил мир и покой, они были дружны и крепко связаны между собой, Эверетт быстро сумел зарекомендовать себя на охоте, ловил крупный скот куда быстрее, подрезая животных на манер человека. Охотился в деревнях людей, утаскивая втихую баранов и уводя под уздцы лошадей из их стойла, оборачиваясь человеком. Он жил так много лет и не чаял души в волках, он был свободен и силен. Гнал на всех порах по кручам и не знал устали. Взрослел и креп, становясь уже не мальчиком, а юношей, преисполненным сил. Он познал множество боев и частенько гнал людей прочь от своей стаи, прогоняя их зубами или ножом. Когда же вожак состарился и ушел умирать, то Эверетт быстро отвоевал законное место во главе стаи. Теперь он спал на лучшем месте, ел первым и только самое лучшее, сердце всегда было только его привилегией. Когда же волк уставал, то возвращался в деревню, весь перемазанный в крови. Это расстраивало и пугало старейшину, ее любимчик становился слишком агрессивным и даже опасным. Эверетт же так не считал, он лишь делал то, что хотел; то, что требовала его жадная душа; и то, что хотел волк, живущий в нем. Он креп, дичал, становился еще сильней.

За ним слонялись ведьмы и маги со всей округи, они носили фамильяру свои дары, желая всеми возможными способами заполучить его. Эверетт стал все равно что местным богом здешних лесов. Ему даже поставили тотемный идол, поклонялись ему и ждали, что единственный в своем роде снизойдет до них. Молодой и глупый фамильяр принимал все эти подарки, спал со всеми этими глупыми людьми и считал себя чуть ли не звездой целого мира, окруженный восторгами и удовольствиями.

Пока однажды он не встретил человека, изменившего всю его жизнь. Этот мужчина вселил ему новые желания, дал ему другой образ жизни и образ мысли. Фамильяр рядом с ним становился человечней. Он приглядывался и присматривался к этому магу, долго, очень долго, прежде чем сделал первый шаг ему навстречу. Эверетт полюбил этого человека всем сердцем и пытался заключить договор с ним даже против его воли, чуть ли не силой хватая мужчину и стараясь испить его крови, но чародей был не лыком шит, и он всякий раз ловко отбрасывал и давил юного наглеца, прижимая его к полу, пока фамильяр не сдавался и не переставал барахтаться, пытаясь вырваться из железного захвата. Потом он оказывал новые и новые попытки, и всякий раз получал отпор. Удивительно, что поначалу он сам отказал чародею в заключении контракта, поскольку не готов был снести наказание вселенной, но по мере их совместного существования ему уже становилось мало обладать только телом человека, ему теперь требовалась его душа, и будь на то его воля, он бы ее голыми руками вытащил и спрятал, только чтобы этот человек принадлежал ему. С годами, как бы это ни было смешно, маг, что поначалу хотел заполучить фамильяра, теперь отказывался от договора. Он не хотел, чтобы дорогой и любимый ему Эверетт пострадал от кары вселенной. Так они и жили, волк все сильнее захватывал его, не чаял в нем души и полностью отдавался ему душой и телом, а мужчина мягко и трепетно любил его как человека, как мог любить равного себе.

Годы шли, он мужал все сильнее, становился крепким мужчиной и замер на этой отметке, больше не меняясь внешне, как и многие ему подобные, те что отживали свой первый срок. 25 лет пролетели незаметно, будто их и не было. Смерть принесла ему не просто боль, смерть человека полностью уничтожила его, стерла в порошок и Эверетт заверил и убедил себя, что больше никогда в жизни никого не полюбит. Своего человека он обещал лишь защищать и уважать, но не углубляться в чувства. Так прошли для него еще сто лет. Стаи менялись, люди менялись, города менялись. Ирландия уже не была прежней. Маги перестали пытаться приманить его, в этих краях их так и вовсе не осталось, его тотем пал, как, пожалуй, и он сам. Фамильяр в столь долгом ожидании и томлении просто скитался по Ирландии в обличии волка или человека. Он жил в полном опустошении и больше не ощущал себя ни центром мира, ни уж тем более центром вселенной. Иногда он, как и прежде участвовал в драках и битвах, но чаще прикладывался к душистому вересковому меду и с ностальгией вспоминал, как пахли костры его молодости. Как танцевали люди вокруг них и как он ощущал от этого счастье. Этот запах успокаивал его и кажется был способен придать ему сил. Ничто, кроме яблок не пахло так сладко для него. Полынь, вереск, кора дуба, еловые ветви и клевер — все это, объятое огнем в сочетании с сухими поленьями из можевельника и липы творили с ним что-то невообразимое. Он вдыхал этот запах, стоя на поляне и получал несравненное удовольствие, втягивал этот волшебный запах носом и наполнялся умиротворением, глядя на танцующих у костра людей. Волк вздохнул, наполненный воспоминаниями о светлом прошлом.