Дорога была долгой и тяжелой. На улице стояла жара, и мужчина тяжело вздыхал от поднимающихся клубов дыма и пыли.

В казарме им раздали четкие инструкции, объявили время сбора, подготовки и когда намечался вылет.

Для него проходить подготовку по ускоренной системе было едва ли сложнее, чем когда-то давным-давно, тогда, когда все это казалось некой игрой. Даже чуть позже, во время штурмов, он ощущал происходящее как нечто безопасное, а вот сейчас ему было взаправду страшно. Страшно до дрожи в коленях.

Ночью он разглядывал пружины кровати над своей головой и тихо сглатывал, ощущая какой-то фатализм всего того, что с ним происходило. Это чувство неизбежности накрывало его с головой, окунало в вереницу страха и сеяло панику в его сердце.

Когда он сел в самолет, стройным рядком с остальными солдатами, вот тогда, под рев турбин, он ощутил, что все происходящее — правда. Ужасная, дикая правда. Автомат был настоящим, люди рядом с ним были настоящими, и те залпы огня, что он слышал над головой, тоже. Когда ему первый раз пришлось спустить крючок, что-то в нем умерло. Что-то важное, что отличало его до сего момента. Когда же пуля попала четко промеж глаз и человек на том конце поля упал, Эверетт сжал зубы. Все происходящее было взаправду. Все, черт возьми, тут было самым настоящим. Разрывающиеся рядом взрывы, крики людей, паника и падающие замертво мальчишки рядом. Сколь многие тогда сходили с ума? Сколь многие отправлялись в лазареты, оставшись без рук или ног?

Эверетт, сам того не заметив, сильно постарел. Он мучился от кошмаров по ночам; от тех, которые творились с ним днем. Его преследовали видения, в которых люди падали один за другим. Подскочив на кровати, он судорожно вздохнул и вытер пот со лба. На другой койке сидел мужчина, он тоже не спал и глядел в окно.

— Что, не спится?

— Нет, будешь тут спать, честное слово, — Росс потер затылок и поднялся с койки. — Как тебя зовут?

— Майк. Майк Стэмфорд, а тебя?

— Эверетт Росс, — он присел рядом и потер руками глаза. — Который час?

— Три часа утра.

— Твою мать.

Его новый приятель тихо хохотнул. Полноватый шатен мягко улыбнулся, поправив очки, и протянул ему сигарету:

— Будешь?

Эверетт едва пожал плечами и согласно принял эту ужасающую дрянь из чужих рук. Он затянулся и вздохнул:

— Как же все это паршиво.

— Ну, зато тут очень красиво.

Росс тихо рассмеялся и посмотрел на него, как на олуха.

— Просто я всегда стараюсь найти хорошие стороны во всем, что происходит.

— И что хорошего в войне?

— Однажды она закончится, — улыбчиво проговорил мужчина.

— Наверное. Хорошо, если бы это произошло как можно быстрее.

— От нас тут уже ничего не зависит, согласись.

— И тут ты прав, — Эверетт затянулся и потушил сигарету в стакане. — Думаю, нужно как-то попробовать уснуть, как думаешь?

— Ну, попробуй, глядишь и получится.

— И этот человек говорит, что он оптимист.

Майк ничего не сказал, разве что немного улыбнулся и продолжил смотреть в крошечное окно, а Росс погрузился в глубокий сон. Он ощущал, как кто-то гладил его по волосам, тихо шепча:

— Это все не по-настоящему, только не бойтесь.

Проснулся он от рева капитана роты и почти тут же вскочил, быстро одеваясь. Над их лагерем слышалась пальба и грохот. Они разносились по округе гулом. Эверетт едва успел залезть в окоп и выставил оружие. Его новый приятель пристроился рядом и так же открыл огонь.

— Доброе утро, Эверетт.

— Да какое же оно, нахуй, доброе?

Стэмфорд тихо рассмеялся, выпустив еще одну очередь. Росс меньше всего предполагал, что пока они будут ползти вперед, по окопам, над их головами разорвется снаряд. Мужчина огляделся в поисках своего друга и с ужасом уставился на человека. Майк лежал на боку, сжимая руками уши, и тихо выл. Росс быстро пополз назад, и, убрав одну руку, уставился на кровь, тихо проговорив:

— Твою мать.

Он едва смог оттащить контуженного приятеля в безопасное место, где ему могли помочь медики, и с ужасом наблюдал за всей этой мясорубкой. Удивительно, что он до сих пор не рехнулся, к несчастью, невозможно было сказать то же самое и о Майке.

После травмы мужчина перестал себя адекватно вести. Эверетт просыпался по ночам от того, как этот человек сидел в углу и скреб пальцем палатку, тихо смеясь. Иногда он мог всю ночь сидеть на одном месте и просто смотреть в одну точку, но чаще все-таки хихикал, сидя в углу. Агент, старательно это игнорируя, приходил в ужас от того, что была способна сделать война с еще некогда нормальным, адекватным человеком. Сумасшествие его приятеля процветало и властвовало, и во время очередного обстрела он побежал по полю, стараясь поймать снаряд руками. От зрелища того, как этого позитивного, еще некогда спокойного и адекватного шатена остались одни ошметки, Эверетта вывернуло наизнанку прямо в окопе.

Он находил каждое утро новые седые волоски. Первое и единственное письмо из Небраски говорило о том, что Мэри и его детей сослали в трудовой лагерь, тогда он перестал спать. Если они попали в трудовой лагерь, то теперь он никогда их не увидит. Никогда.

Эверетт нашел пистолет и приставил дуло к подбородку. Хватит. Хватит. Хватит.

Он спустил курок и с отчаянием обнаружил, что магазина в нем нет. Росс взвыл и со всего маху ударил оружие об землю. Его накрыла волна паники и ужаса. Мужчина осел и закрыл руками лицо. Паника наплывала все сильнее, хватала его железными тисками, сдавливала горло.

— Это все не по-настоящему, прошу, послушайте меня, Эверетт, — шептал голос. — Не поддавайтесь панике. Не поддавайтесь ей.

У лагеря разорвался очередной снаряд, и он даже не понял, в какой момент их противники, подкравшись, вторглись в лагерь. Он отключился от удара по голове, а проснулся лишь когда его макнули в бочку с водой.

Силуэты людей расплывались, но странное и непонятное тарахтение он все же мог разобрать. Только не это. Только не плен.

Он болезненно нахмурился и сглотнул. Один из людей что-то затараторил и Эверетт еле выговорил:

— Я не понимаю…

Человек повторил, и он снова замотал головой. Его макнули в бочку и вытащили лишь когда мужчина едва уже дышал, сейчас лихорадочно хватая воздух ртом.

— Подождите, что Вы его сразу пытаете, может, он что-нибудь знает.

Росс сплюнул воду и наконец сумел разлепить глаза:

— О, этот хрен хоть по-английски говорит.

Его собеседник едва улыбнулся и прикрыл глаза:

— Куда направлялся Ваш отряд?

— Я не знаю, — Росс мотнул головой.

Визави что-то сказал на своем родном и его опять макнули головой в бочку, пока не начали плавать синие круги перед глазами:

— Итак?

— Я не знаю. Я простой солдат, — агент судорожно задышал, готовясь к новой порции удушья.

— Ладно, попробуем по-другому.

Переводчик передал молоток и Эверетт задергался, стараясь убрать руку, стараясь спасти ее из стального захвата. Однако удар одним движением перебил ему сухожилия, парализуя его острой болью с головы до ног. Мужчина взвыл.

— Это все не по-настоящему, давай же, мать твою! — рявкнул голос.

— Повторю свой вопрос, куда направлялась Ваша группа?

— Я не знаю… честно. Меня никто не извещал об этом, — прорычал человек.

Переводчик вздохнул и поманил своего напарника с молотком в руках, на сей раз ему раздробили пальцы, на глазах Эверетта выступили слезы. Он зарычал, сжимая зубы до скрежета.

— Проснись, давай же! Это все не настоящее. Поверь, Эверетт! Не настоящее!

— Ну что, еще раз?

— Послушайте, я просто солдат, — захрипел человек.

Его перехватили за здоровую руку, так же прижимая к столу, пока чей-то голос почти умоляюще звал его:

— Эверетт, успокойтесь! Это сон. Просто сон. Ну же, поверьте мне. Перестаньте бояться!

Глухой звук разнес на части вторую его кисть. Эверетт уже выл на все лады, сжимаясь от боли и ужаса.

— Это сон, Эверетт!

— Сон, — повторил Росс. — Просто сон.