– Здесь?

– Ага. Говорят, в горах людям выживать нелегко. Ни предприятий, ни крупного бизнеса. Лишь туризм…

– В горах тяжелее, чем у подножья, – увожу в сторону свой ответ, – действительно, бывает, зимой заметет по самое не балуйся. И все. Даже в город не выедешь. Вот и существуешь за счет того, чем успел запастись. Да за счет всякой живности.

– Овец?

– И овец, и коров, и птицы. Здесь скотины хватает.

– Тихо у вас. Хорошо.

В противовес словам Марты, грянул оглушительный гром. Сквозь прореху, прожженную молнией, на землю посыпался град.

– Твою мать…

– Наверное, будут вмятины…

Это меня мало заботило. Машина все равно служебная. А вот усиливающийся ветер и дождь действительно могли стать проблемой. Из-за вырубки леса вода больше не поглощалась землей, как это бывало раньше. Она собиралась в потоки, которые тащили за собой камни и обломки горных пород и сметали все на своем пути.

– Когда мы отсюда выберемся, напомни мне, чтобы я вступил в партию зеленых, – пробормотал я сквозь стиснутые от напряжения зубы. Казалось, что дорога под колесами уплывает.

– Зеленых? Зачем? – сонно моргнула глазами Марта.

– Разве не они борются против вырубки леса?

– А при чем здесь это? – она перевела на меня свой равнодушный взгляд, и я на мгновенье отвлекся от дороги, что чуть было не стоило нам неприятностей.

– Притом, – пояснил я, выравнивая машину, – что решающим фактором возникновения селевого потока служит вырубка леса в горах. Корни деревьев держат верхнюю часть почвы, что предотвращает его возникновение. А еще деревья принимают самое активное участие в круговороте воды в природе. Если вырубку не прекратить, здешние места не ждет ничего хорошего.

– Ты биолог? – глядя на меня в упор, спросила Марта.

– Нет.

– Лесник?

Я покачал головой.

– Егерь? – продолжала гадать она.

– Кузнец.

– Разве эта профессия сохранилась? – поинтересовалась Марта, но ни в ее голосе, ни в ее лице интереса не было абсолютно. Зачем тогда спрашивала? Вопрос.

– Как видишь.

Наш разговор быстро сошел на нет, а вот непогода только усиливалась. Ко всему прочему я стал опасаться, что нас придавит поваленным ветром деревом. И валяющиеся на дороге ветви свидетельствовали о том, что мои страхи совсем не напрасны. От напряжения взмокла спина. Я выключил радио и приоткрыл окно, настороженно прислушиваясь к звукам леса. Уловив легкий гул, я сбавил скорость практически до нуля. Пристальный взгляд, который я не сводил со склона, уловил начало движения.

– Твою мать! – выругался я, резко сдавая назад и бросая поочередно взгляды то в зеркало заднего вида, то вперед, где, отделившись от склона, прямо на дорогу сползала гигантская масса породы. Я понимал, что дальнейшее продвижение вперед – смерти подобно. Не было никаких гарантий, что не возникнет новый обвал, а спускаться в долину при таких условиях – самоубийство. Нужно было возвращаться назад, в горы. Чем выше, тем лучше. Медленно-медленно я стал сдавать задом.

– Что случилось? – в ледяной голос Марты закрались звенящие нотки.

– Впереди оползень, – объяснил я, внимательно следя за дорогой. Развернуть машину возможности не было, и это порядком замедляло наш отход, – и я слышу гул. Похоже, что это сель, нам лучше вернуться в горы.

В месте, где мы стояли еще недавно, с горы хлынул поток. Глаза Марты, взгляд которых я на секунду поймал, чуть расширились, а руки на животе сжались.

– Все будет хорошо, – убежденно сказал я. Она лишь кивнула.

За всю дорогу, пока мы пробирались через куски разбросанных по дороге веток, груды камней и всякого мусора, Марта не издала ни звука. Просто сидела и прямо смотрела перед собой. Честно признаться, то, как она владела собой в любой ситуации, меня не могло не настораживать. Этот неестественный самоконтроль не был присущ необученному человеку, и потому вызывал во мне массу вопросов. И чем сильнее я углублялся в анализ, тем меньше мне нравились напрашивающиеся выводы.

Мой Rav подпрыгнул, на что-то наехав. Сумерки сгущались, и я ни черта уже толком не видел. С пассажирского сидения послышался хриплый стон. Я перевел взгляд на Марту. В неярком свете приборной доски ее прекрасное лицо выглядело застывшей маской. Над пухлой губой собрались капельки пота. Я только сейчас обратил внимание, как плотно сжат ее рот. Словно она изо всех сил удерживает в себе крик.

– Что-то случилось? – уточнил я, невольно нахмурившись.

– Мне нужно где-нибудь остановиться. Похоже, я скоро рожу.

«Похоже, я скоро рожу». Она действительно именно так и сказала. Наверное, я слишком долго переваривал полученную информацию, потому что Марта была вынуждена повторить эту сногсшибательную во всех смыслах новость еще раз. Будто она и без этого не звенела в моих ушах.

– Родишь? – переспросил я спокойным, собранным голосом. Голосом, который никоим образом не отражал моего внутреннего состояния.

– Да, я думаю, мне лучше прилечь. Где-нибудь… – добавила Марта, оглядываясь. Как если бы она, и правда, надеялась обнаружить кровать посреди этого гребаного Армагеддона.

– Послушай, мы сейчас вернемся назад, в ста километрах город… Там наверняка есть роддом, на худой конец – амбулатория!

Я знал, что за Мартой идет охота, и мое предложение было далеко не самым лучшим в сложившейся ситуации, но… Что еще я мог предложить? Прямо сейчас? Посреди урагана?

– Исключено. У меня нет столько времени.

– То есть как это?

– Схватки каждые пять минут. Я думала, мы успеем, но…

Такие короткие промежутки между схватками, должно быть, свидетельствовали о скором приближении родов, не то, чтобы я знал это наверняка. Меня интересовал лишь один вопрос:

– Почему же ты сразу ничего не сказала?

– Потому что это не твои проблемы, – так же спокойно, как я задал вопрос, ответила моя спутница.

Наверное, наша сдержанность совсем не вязалась с той ситуацией, в которой мы оказались. Но, тем не менее, меня не могло не радовать, что Марте удалось сохранить над собой контроль. Если так пойдет и дальше – это здорово нам поможет в родах. Не отрывая взгляда от зеркала, я гнал машину назад. Где-то метров через пятьсот дорога чуть расширялась, и мне, наконец, удалось развернуться. Теперь можно будет ускориться. Одного беглого взгляда на Марту было достаточно, чтобы понять – боль становится невыносимой. Она больше не могла оставаться в спокойном положении и то и дело ворочалась, соскользнув вниз по кожаному сидению.

– Я испачкала салон, – пробормотала Марта, очевидно, когда боль её отпустила. Я покосился на нее, прикидывая в уме, какую нормальную женщину в такой ситуации могли волновать пятна в машине? И не находил ответа. Поведение Марты полностью выбивалось из моих представлений о женщинах.

Подумать только! Она действительно рожает… Это было дважды хреново. Во-первых, потому, что никому и в голову не пришло, что жена генерала Вуича в положении. Данные его последнего медицинского обследования наглядно свидетельствовали о том, что как мужчина он – полный ноль. А во-вторых, потому что я не был чертовым доктором, и, несмотря на всю свою подготовку, не смог бы ей помочь, если бы в родах что-то пошло не так. Дерьмо!

Я плавно притормозил.

– Ты куда?

– Впереди какой-то обвал. Мне нужно разведать дорогу, – объяснил я, выбираясь прочь из машины. Ветер дул с такой силой, что меня прижимало к земле. Склонив голову, я сделал несколько шагов по скользкой глинистой почве. Дождь хлестал, и потоки воды ручьями стекали по моей голове и куртке. В свете фар плясали чудовищные тени, казалось, что это вовсе не ураган, а сам оживший кошмар беснуется в ночи.

– Дело – дрянь. Она, правда, беременна и рожает прямо сейчас. Вряд ли она могла забеременеть от другого, находясь под тотальным контролем Вуича, но было бы неплохо убедиться, что это его ребенок, – бросил я на ходу. Моя блютуз-гарнитура была рассчитана на несколько часов непрерывной работы, но я не видел необходимости тратить заряд, поэтому включал ее по мере необходимости. Запись нашего разговора с Мартой велась специальной системой, вмонтированной в салоне тачки. Так, что все равно мы бы ничего не упустили.