И вот наконец особняк. Дошли легко.

Перестрелка с другой стороны шла своим ходом. Мерно, неспешно и, вероятно, безрезультатно в обоих случаях.

Ну вот и задняя дверь. Раздалась короткая пулеметная очередь, вызвавшая у поручика кривую усмешку. Не удержались. Ну да ладно.

Максим занял позицию рядом с дверью с пистолетом на изготовку. Рядовой резко ее открыл, отскочив. Несколько мгновений тишина. Поручик прошел скользящим движением мимо дверного проема. Пусто. Вошел внутрь.

Медленный проход по коридору с контролем комнат. Чисто. Все разгромлено, но людей нет.

Дверь в прихожую первого этажа.

Поручик осторожно выглядывает. Двое. С винтовками. Плюс унтер с биноклем. Еще один рядовой лежит на полу. Видимо, убили.

Плавным движением Максим вступает в комнату. Пистолет держит двуручным хватом. Работает как в тире по удаленным на разное расстояние мишеням.

Бам! Бам! Бам! Три пули – три попадания в тушки.

Вскрик. Неуверенное падение. Бам! Бам! Добавил он одному из солдат. По силуэту. Слишком уж неуверенно тот падал.

Готовы.

Подходит к окну и делает взмах красным платочком, не высовываясь из него. Условный знак – по этим окнам не стрелять.

Сменил магазин в пистолете. В первом было еще три патрона, но этого мало. Слишком мало. Рядовой занял позицию напротив лестницы. Второй, как и оговаривали, провел контроль холодным оружием, добивая. Мало ли? Риск слишком велик, чтобы подставлять спину подранкам. А поручик, пользуясь обстановкой, спешно набил неполный магазин пистолета. Кто его знает, как там наверху будет.

Один из бойцов остается караулить спуск в подвал. А Максим со вторым выдвинулся наверх. Там тоже стреляли. И матерились. Слова незнакомы, но с такой экспрессией вряд ли там рассказывают любовные похождения Дон Жуана.

Выглянул.

Тут интереснее. Германский офицер, унтер и трое солдат. Повезло. Они увлеченно стреляли по лесу. Из-за чего, видимо, и пропустили скоротечную схватку внизу. Даже не насторожились. Видимо, уши заложило от стрельбы из винтовок в помещениях.

Максим достал второй пистолет, сняв его с предохранителя и осторожно заткнув за пояс. Так, чтобы легче выхватывать. Первый перехватил двойным хватом. Несколько раз глубоко вдохнул. И, сделав шаг в помещение, открыл огонь.

Бам! Люгер в его руке сделал последний выстрел и ушел на затворную задержку. Не тратя ни одного лишнего мгновения, Максим выронил его и выхватил второй, тот, что за поясом был. Бам! Бам! Бам!

Поставил он финальные точки.

Втянулись в комнату. Помахали красным платком. Провели контроль поражения, добивая.

Установилась удивительная тишина.

Максим осторожно выглянул в окно. Во дворе – десять трупов: один унтер, остальные рядовые солдаты. Прилично! А он ведь еще подумал, что не сдержались, саданули из пулемета для острастки. Оказалось, зря дурное удумал. По уму ребята поступили. Всадили очередь в плотную кучу атакующих, пока те еще не успели рассредоточиться – прямо на выходе из особняка. Автомобиль целый, а за ним прятался испуганный водитель. Вон – трясется как осиновый лист, прижавшись к земле в ближайшей канаве. Почему водитель? Так одет характерно. В те годы эти ребята любили покрасоваться. Как-никак – штучный товар.

На дороге, ведущей к особняку, лежали еще три тела.

Итого выходило восемнадцать рядовых, три унтера, офицер и водитель. Оставался еще подвал, но вряд ли там кто-то есть. Разве что пленные. Восемнадцать рядовых – это стандартная секция германского пехотного взвода тех лет. Видимо, ее и придали офицеру для изъятия документов из разгромленного штаба дивизии. И автомобиль. Очевидно, сведения в штабе корпуса требовались срочно, раз выдали целый грузовик. Не такая уж и редкость по тем временам, но консервативная германская армия предпочитала по старинке обходиться гужевым транспортом. Пока во всяком случае…

26 августа 1914 года, где-то в Восточной Пруссии

После захвата особняка события пошли как-то скомканно.

Взятие в плен шофера. Подтягивание звена Хоботова с пулеметом. Осмотр пустого подвала. Допрос водителя.

Оказалось, что один из убитых унтер-офицеров был переводчиком. Это и объясняло их странное количество. Видимо, его выдали в усиление отряду, которому требовалось изымать документы на русском языке.

После допроса план со спокойным отдыхом накрылся медным тазом.

Водитель рассказал, что колонна с пленными отошла всего час назад. Из офицеров там был только один полковник. Да и тот – тяжело раненный. Его оставили при эвакуации свои же, не успев вывезти.

– Сколько всего пленных?

– С полковником?

– Да.

– Двенадцать человек.

– А конвоя?

– Шесть кавалеристов.

Началась спешная подготовка новой операции. Бойцы, конечно, немало устали, но не возражали. Третий успех за день поднял их боевой дух до небывалых высот. Причем в этот раз обошлось вообще без потерь.

Пока Хоботов и Васков осматривали особняк, собирая патроны и прочие полезные вещи, поручик занялся грузовиком при активном содействии водителя. Ну а куда тому деваться-то? Тем более что он оказался чехом и вообще военным не являлся. Находился в Пруссии по коммерческим делам. Вот тут-то его грузовик и реквизировали на военные нужды, не принимая никаких возражений. Вместе с ним.

Ничего сильно хитрого Максим решил не делать. Просто стянул верх кабины крепкой веревкой в несколько витков. А потом, демонтировав колеса с пулеметного станка, закрепил это огневое средство на крыше. Врастяжку. Вышел натуральный «колхоз», но держалась эта конструкция относительно неплохо и позволяла вести огонь в передней полусфере. Охватывая те самые сто двадцать градусов, которые давал станок Соколова.

Иными словами, получился классический такой пикап с пулеметом в духе популярных бомж-решений стран Латинской Америки, Африки и Ближнего Востока. Самого кустарного вида, кстати. Да, для линейного боя в условиях начала XX века – средство он представлял собой совершенно непригодное. Но при действии в тылах и на коммуникациях получалась очень даже полезная штука. А главное – неожиданная.

Собрали все ценное. Поели нормальной горячей еды на кухне, которую немцы готовили для себя. Покормив, кстати, и водителя. Ну а что? Не звери же они. Да и нужен он им.

Закинули в грузовик все собранные патроны, пистолеты и винтовки, а также германскую «сбрую» и обувь. Мало ли пленников разули? Или их обувь пришла в негодность. Поставили несколько фляг с горячей едой. Ведерко вареной картошки. Несколько бутылок алкоголя. Сумку с деньгами, часами и прочими ценными вещами. А потом, подпалив особняк, отбыли с чистым сердцем. Оставлять документы дивизии немцам Максим категорически не желал.

Чех по-русски не говорил. Точнее, почти не говорил и объясняться приходилось через пень-колоду. Из-за чего Максим чувствовал себя прорабом из «Нашей Раши», напряженно пытающимся понять, зачем его двум подопечным понадобилась третья «раскривушка». Но выбора не было. Да, его персональный «военный философ» мог вполне сносно беседовать с водителем на немецком языке. Однако доверия Хоботову мало. Очень уж субтильный духом он был пока. Что там дальше будет – надо посмотреть, а сейчас же поручику пришлось провести краткий инструктаж бойцов и полезть на переднее пассажирское сиденье в кабину. К чеху. Контролировать водителя да за дорогой поглядывать.

Разместившись, поручик занялся заполнением боевого журнала. Время уходит – можно и подробности позабыть. А ему только в штабе дивизии удалось наконец-то добыть подходящую тетрадь и пишущие средства. Вот и сел «бумагу марать», занося в журнал боевой путь отряда и сопутствующие сведения. Да внимательно следя, чтобы язык был не только предельно сухим и лаконичным, но соответствовал местной орфографии. Короткие рубленые фразы. Числа. Лаконичные пояснения. Без эпитетов и фигур речи. Только факты. Только hardcore.

Писать было неудобно из-за покачивания грузовика на ухабах, но он справлялся. Благо что карандаш – не перьевая ручка. Клякс не оставляет.