Потрясенный, Сергей с ужасом смотрел на бьющегося на полу вампира, тело которого дергалось в страшных конвульсиях, а лицо было настолько искаженно болью, что казалось уродливым. Вскоре он уже не мог больше кричать, или даже хрипеть, теперь из его горла вырывался лишь слабый свист. Донцов ощутил рвотный позыв и, поспешно оторвав взгляд от истязаемого арестанта, посмотрел на своих коллег. Было заметно, что происходящее также произвело на них немалое впечатление.

Тотский отступил назад, на побледневшем лице читалась смесь ужаса и отвращения. Юлия Григорьевна сидела прямо, плотно сжав губы и не отводя взгляда, но в карих глазах отразилась тень сострадания. Губин, сдвинул брови, стараясь казаться при этом совершенно спокойным. Однако Сергей чувствовал, что он потрясен ничуть не меньше его самого.

– Все, граф, довольно! – Спустя еще несколько секунд приказала Мережко, и Каспиан тотчас разжал пальцы.

Обессилевший от боли Ксавье, скорчившись, лежал на полу, глотая собственные слезы и жалобно поскуливая.

– Думаю, на сегодня достаточно. – Твердо произнесла Юлия Григорьевна, – В нашей лаборатории есть специальная камера с посеребренной решеткой. Из нее не выйти ни одному вампиру, предлагаю запереть пленника там. А завтра днем мы продолжим допрос. У нас тоже имеются средства воздействия, пусть и не столь неординарные.

– Хорошо. – Благосклонно ответил Каспиан и кивнул своим слугам, которые тотчас подняли и поставили на ноги обессиленного арестанта. – Покажите куда его вести.

Когда Ксавье оставили запертым в камере лаборатории все вновь вернулись в кабинет.

– Скажите, граф, а вы абсолютно убеждены, что в Убежище не осталось заговорщиков? – Спросила Юлия Григорьевна, испытующе глядя в глаза вампира.

– Сейчас я в этом убежден. – Твердо ответил д’ Бре.

– В таком случае, мы хотя бы можем не бояться, что «Воины Света» снова узнают о наших планах. – Мережко ободряюще улыбнулась. – Завтра в моем распоряжении уже будут бойцы спецназа из федерального отдела ОБНВ. Надеюсь, с их помощью мы сможем обнаружить логово сектантов и освободить вашего сына.

– Я принял решение, мадам. – Поднявшись на ноги и опершись на свою великолепную трость, объявил Каспиан. – Если до истечения завтрашней ночи мой сын не будет на свободе, я пожертвую собой ради его спасения. Надеюсь, ваши спецотряды, и технологии не дадут моей жертве стать напрасной. А теперь нам пора. Удачи, мадам Мережко. Сообщите, если что-то узнаете.

Когда гости удалились, Юлия Григорьевна обратилась к своим подчиненным:

– Господа, я понимаю, что уже поздно и вы все устали, но попрошу остаться еще ненадолго. Я подала один важный запрос и ответ должен вот-вот придти, пока можете отдохнуть, но пожалуйста, не расходитесь.

– Кирилл, ты еще здесь? – Спросил Губин, поглядывая на телефонный аппарат.

– Да, но я отходил. – С шипением ответил голос Симонова.

– Как ваша мама? – Заботливо поинтересовалась Юлия Григорьевна.

– Нормально, уже спит.

– Тогда отдохните пока, через полчаса я сама вам перезвоню.

Тотский, уже стоявший в это время в дверях, демонстративно кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Мы с Кирой собирались поехать сегодня на дачу, чтобы завтра встретить последний теплый день на природе, – Учтиво сообщил он, – Надеюсь, мне вы позволите уйти?

Вампир пристально взглянул в глаза Юлии Григорьевны, и она тотчас отвела взгляд.

– Всего полчаса, Станислав, и вы все будите свободны. – Мягко, но настоятельно ответила председатель.

– Как вам, будет угодно. – В голосе Тотского прозвучало легкое разочарование, – Я подожду в комнате отдыха. С вашего позволения.

Он коротко кивнул и, развернувшись на каблуках, вышел из кабинета.

Секунду помедлив, Донцов спросил разрешения покурить, и направился вслед за вампиром. Уж очень ему хотелось расспросить Стаса о невероятном даре главы клана д’ Бре.

Когда Сергей вошел, Тотский уже сидел в кресле, увлеченно пиликая клавишами своего навороченного мобильника.

Заметив коллегу, он дружелюбно улыбнулся и пояснил:

– Утешаю Киру, а то, после моего возвращения днем, она минут десять не могла отойти от потрясения. Отпускать не хотела ни под каким видом.

Сергей не сдержал ответной улыбки. Все же иногда Стас мог быть очень приятным собеседником.

– Слушай, я хотел спросить, – Подбирая правильные слова, неуверенно начал Донцов, – Как Каспиан может делать такое? Ведь другие вампиры не могут. Ты, например. Как он это делает?

Тотский вальяжно откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.

– Каспиан обладает редким даром ментального воздействия на физические объекты. – Лениво пояснил он. – Иными словами: владеет телекинезом.

– Он что один такой? – С любопытством уточнил Донцов, – Или есть другие телекинезники?

Стас снисходительно усмехнулся.

– У большинства из нас дар ограничивается гипнозом и телепатией – чтением мыслей. Но чем старше мы становимся, тем сильнее наши способности. Однако на врожденную силу дара более всего влияет чистота крови. Чем чище кровь, тем более редким и мощным может оказаться дар.

Сергей нахмурился, вспоминая отвратительную сцену пытки.

– Но какой же должна быть сила, чтобы причинять настолько невыносимую боль, что даже вампир начинает скулить как беспомощный щенок? – Он качнул головой, отгоняя неприятное воспоминание.

Тотский вновь слегка улыбнулся, казалось, эта беседа его забавляет.

– Каспиан один из немногих, кто способен воздействовать на представителей своего вида. – Охотно пояснил он, а затем спросил с легким недоумением: – Однако почему «даже вампир»?

– Ну, вы типа бессмертные, сильные, все у вас сразу заживает. – Попытался объяснить Сергей свою мысль.

Стас внимательно посмотрел в глаза собеседнику, словно желая что-то понять, а затем произнес:

– К твоему сведенью, вопреки мифам, большинство вампиров восприимчивы к боли куда как сильнее людей.

– Да? – Искренне удивился Сергей. – А почему?

– Начнем с того, – Тотский поудобнее устроился в мягком кресле, – Что наше сенсорное восприятие вообще значительно острее человеческого. Плюс, вампиры, особенно потомственные, с рождения привыкают практически не испытывать боль. Мы иммунны ко всем человеческим заболеваниям, наши суставы крепче, связки более эластичны, реакция в разы выше, что исключает случайные травмы и падения. За двадцать лет такой жизни можно и вовсе не узнать, значения слова боль. Люди же, напротив, с детства привыкают испытывать болевые ощущения. От желудочных колик до ревматизма, вся ваша жизнь сопряжена с болью.

Тотский вытащил пачку «Lucky Strike» и, с явным удовольствием закурив, продолжил:

– В некоторых древних кланах, учитывая эту нашу слабость, было принято с детства воспитывать в своих сыновьях способность стойко выносить боль, дабы в случае беды они не выдали тайн своего рода.

В клане Пототских, к примеру, всех мальчиков уже с восьми лет начинали готовить к мучительному и кровавому посвящению в орден Рыцарей Милосердия. Их отрывали от матерей и воспитывали в суровых спартанских традициях, по коим и за малейшую провинность полагалось жестокое наказание. Лишь глава клана имел право обращать сыновей, и то, если счел бы их в итоге достойными дара бессмертия.

Сергей нахмурился, с недоверием взглянув на собеседника.

– И с тобой тоже так поступали? – Не скрывая удивления, спросил он. Как не крути, но Стас меньше всего был похож на юношу воспитанного в спартанских традициях.

Тотский медленно затянулся, и на его губах возникла задумчивая улыбка, казалось, он что-то вспоминал.

– Нет, сотрудник. Мне посчастливилось родиться на закате эпохи «Рыцарей милосердия». Моя мать, считала кровавый орден пережитком Средневековья, она воспитала меня сама, вдали от отца и братьев, так как полагала должным.

И хотя я ношу перстень с фамильным гербом Пототских, я так никогда по-настоящему и не стал полноправным членом отцовского клана.