Подкинув бедра, Новак потерся пахом о пах Винчестера, отрываясь от сладких губ.

Его переполнял целый вихрь эмоций: страсть, любовь, ярость, возбуждение… Хотелось обладать Дином, в сотый раз поставить на нем свою метку, длина которой – вечность. Метку, обновлять которую он не перестанет каждый день. Ведь что может быть прекрасней уверенности в любимом человеке, в его доверии. А Дин доверяет. Это читается в том, как он прогибается, как доверчиво льнет к Новаку, как приподнимается на коленях, обхватив член Каса, направляя его в свою жадную, растянутую дырочку, как одним движением насаживается до конца, как морщится от боли. Но не кричит. Пережидает неприятные ощущения, и Кастиэль не мешает ему, позволяя любимому действовать самому, чувствовать этот пестрый калейдоскоп, эту обжигающую лаву в груди самому.

Перед глазами звезды. Их много, и они обжигают своим светом, подводя к границе между якобы сном и явью. Граница удовольствия, перешагнув которую – взорвешься.

Кастиэль жадно водит руками по торсу Дина, но не выдерживает и хватает его за плечи, потянув на себя. Обнимает, крепко-крепко, прижимая к груди, защищая от всего мира, ощущая тяжелое дыхания мужчины.

Его панк так не похож на себя сейчас.

Раскрасневшийся. Беззащитный. Просящий. Жаждущий.

И Новак не в силах отказать ему; не в силах не дать того, в чем тот нуждается.

Толчок. Он подкидывает бедра, входя настолько глубоко, насколько позволяет поза, обнимая Дина за спину, покрывая легкими поцелуями-бабочками участок кожи, до которого дотягивается. Дин тихо скулит, но с каждой секундой это больше походит на дикий вой взбесившегося животного.

Это так.

Дин сейчас безумен. Кастиэль это знает, даже не глядя в глаза Винчестеру. Если бы тот не стеснялся такого откровения, такой открытости, то он смотрел бы дикими, горящими зелеными глазами в синие, бушующие подобно океану, глаза Кастиэля, впитывая в себя каждую эмоцию, проплывающую в них, подобно паруснику.

В комнате становится жарче; звезды ближе.

Толчок за толчком. Они качаются, как на волнах, сплетаясь в одном танце любви. Дин сжимает бедра Каса ногами, обхватив руками мужчину за плечи, рвано выдыхая при каждом глубоком толчке, издавая приглушенное «аа-ах», как только головка члена проезжается по простате. Кастиэль крепко держит своего панка, надавливая на спину, прижимая к себе, устроив одну руку на его пояснице. Пальцы ног сминают простыни, пока он приподнимает таз, толкаясь в Дина.

В голове вата. Он не может думать. Только ощущать жар внутри любимого, чувствовать, как сжимаются мышцы, как…

Он резко хватает Дина за длинные патлы, оттягивая голову Винчестера назад. От неожиданности тот вскрикивает, но это оказывается последним элементом в их выступлении. Широко распахнув глаза, Дин дергается в руках Каса, который ослабляет хватку, кончая на живот Новака.

Тишина.

Кас чувствует, как сжимаются мышцы вокруг его члена, как становится тесно, и он прикрывает глаза как раз когда падает звезда. Яркая вспышка ослепляет его, даря бесконечные секунды волшебного кайфа и раньше бы – полет в небеса. Только сейчас крылья на его спине скованы прочной цепью…

Они лежат в темноте еще некоторое время, пока Кас не ложится на бок, так, чтобы видеть лицо разомлевшего, нахально улыбающегося панка.

- Надеюсь, теперь ты срежешь дреды.

И Винчестер смеется, проводя рукой по синим дредам, морщась с непривычки.

- Согласись, оно того стоило!