- А ты ничего не забыл, мистер важность, – скривился Ричард. – Дженсен петь не может!!!

Эклз издал какой-то булькающий звук, и сжался, крепче цепляясь за руку Михаила. С парня слетело все мужество, вся та серьезность и уверенность, которой он сверкал менее часа назад. Он был похож на маленького ребенка, провинившегося перед родителями. Те же поджатые губы; опущенные в пол покрасневшие глаза…

Алекс предупреждал его, предлагал сделать перерыв, но парень упрямился. Он выкладывался в полную силу, напрочь забыв все слова и уроки Нила. Ричард испуганно смотрел на то, как парень использует все свои вокальные возможности, вытягивая партии, которые раньше у него не получались. Гитарист пытался, честно пытался напомнить Дженсену, что ни один начинающий исполнитель никогда не выкладывается по полной программе ни на одном из выступлений…

Первый звоночек прозвенел спустя час после репетиций, когда Дженсен неожиданно начал похрипывать. Но и здесь парень лишь махнул рукой, и просто удалился на кухню за молоком, чтоб смягчить связки. Вернулся он бледнее смерти, но заверил, что хорошо, и предложил продолжить репетицию.

Ричард опять вклинился с просьбой перенести все на следующий день, и пожалеть парня, но Куинто лишь махнул рукой, и вновь впился в Дженсена ожидающим взглядом.

Второй звоночек был последним. Эклз вытягивал финал песни, когда его голос резко затих, не допев слово, а сам парень закашлял кровью.

- Открою тебе секрет, Рич, но вы можете записать сначала каждый свою партию, как делаете обычно, а уже потом вокал Дженсена. Когда он поправится, конечно же. Никто тебе не предлагает вставать за микрофон. Правда ведь, Алекс?

Вся группа устремила взгляд на притихшего директора.

- Мы… Мы с Заком обсуждали вариант, что Дженс не справится, прости… И пришли к выводу, что Ричарду лучше не заниматься место фронтмена… Простите… – прикрыв глаза, прошептал мужчина.

Из трубки послышался звук тормозов, хлопанье двери и приглушенные голоса.

- Ну, мое дело предложить, ваше – согласиться, – хмыкнул Куинто. – Скажите мне потом, что решите, мне пора.

Днем ранее.

Сумрак опустился на город, окутывая его мягким одеялом. Редкие фонари горели на улицах, и их свет проникал в квартиры.

- О чем ты хотел поговорить, Закари? – Ричард сидел в одной из комнат студии, постукивая пальцем по подлокотнику дивана.

Он напрягся уже тогда, когда Куинто попросил задержаться его для важного разговора. Опухшая челюсть директора была как наказание гитаристу, чтоб тот воспоминал и корил себя за свою несдержанность.

- А как ты думаешь? – хмыкнул мужчина. – О Джареде.

Палец Ричарда замер в миллиметре от деревянной поверхности, но спустя мгновение, он расслабил ладонь, и та рухнула на подлокотник.

Он пытался держать нечитаемое выражение лица, смотреть на мужчину прямым взглядом, но…

Но гитарист опустил глаза, поджал губы.

Ему было стыдно, но вслед за этим гнев нахлынул на него от всех воспоминаний.

И тут же пустоты. Неизвестная ранее пустота…

Безысходность.

- А что такое? – предательский голос дрогнул.

Ричард корил себя за несдержанность. Корил за то, как он изменился…

Он привык получать все и сразу, привык не слышать отказа. Раньше такого не было, но с момента смерти Мэтта, Ричард надел на себя маску, с которой и слился… Маску эгоиста, маску того, кем он не хотел быть с Джаредом. С этим светлым, прекрасным человеком…

А еще этот Закари… Он возник в их жизни тогда, когда все вроде бы стало налаживаться, и все время мелькал перед глазами, намекая на прошлое Джареда. На что-то общее…

Конечно же, Спейт размышлял над этим, обдумывал многие варианты, и только самые худшие подбили мужчину на те ужасные слова в ту роковую ночь.

- Парню плохо. Очень плохо. Я не знаю, что там у вас произошло… – Закари устало потер глаза. – Но будет лучше, если ты забудешь о нем.

- Что?! – Ричард замер, впившись медовым взглядом в Куинто.

Как забыть?! Он издевается?! Забыть самое лучшее в его жизни?! Ну уж нет!!!

Гнев, подобно снежному кому, стал нарастать внутри, и грозился взорваться. Все подозрения мужчины словно оправдались из-за этой просьбы. Так неужели Закари и Джа были раньше вместе? Неужели сейчас они…

- Нет, я этого не сделаю. Я виноват перед ним, и я…

- Он не простит тебя… – грустно улыбнулся Зак, покачав головой. – Пожалуйста, Ричард. Я прошу тебя сейчас как человек человека. Отбрось все маски, все чины. И пойми. Не знаю как, но ты причинил ему боль. Послушай меня, человека, знающего его давным давно. Он пережил однажды болезненную утрату, смог выкарабкаться, но нам всем пришлось многим пожертвовать в то время. И сейчас я вижу, что он теряет тебя. Ты добьешь его своими словами ,добьешь тем, если попросишь прощения. Оставь его, Ричард.

Спейт резко встал с дивана, и в мгновения оказался напротив мужчины:

- Ну уж нет. Я буду бороться! Я сделаю его счастливым! Я! Не ты!!!

Ричард не ожидал того смеха, которым разразился Закари прямо ему в лицо.

- Ты? Малыш, не ты был рядом с ним тогда! Ты его совсем не знаешь… – покачал он головой. – Давай не меряться у кого больше.

Вздохнув, Спейт отошел к окну, пытаясь взять себя в руки.

Но это едва ли получалось.

Он не может. Не может пустить все на самотек, как с Мэттом, не может затягивать с важными словами. Джаред ему дорог ,этот долговязый улыбчивый парнишка. И Ричард нарушит все правила, лишь бы быть рядом с ним. Ведь…

Ведь он не верит в те слова, которые выплюнул в лицо Падалеки.

Ведь просто похоть и детская глупость поработила его рассудок. И банальная ревность…

- Ну, – Закари достал какие-то бумаги из своей сумки. – Я знал, что ты не согласишься.

Он вытянул руку с бумагами вперед, и Ричард обернулся в его сторону.

- Что это?

- Просто посмотри, – хмыкнул он.

Спейт с недоверием глянул на него, и осторожно взял из рук мужчины тоненькую папку.

- Я опубликую это, если ты не согласишься на мои условия.

По мере прочтения нескольких листов, Ричард бледнел, а сердце его колотилось все быстрее и быстрее.

Он любит Джареда, любит всем сердцем. И однажды докажет это. Попросит прощения и все объяснит.

Он любит Джареда, любит всем сердцем. И сейчас ему стыдно за то, что принял уже решение. Не перед собой, а перед любимым человеком. Но он знает, он уверен, что Джаред бы понял.

Он любит Джареда, любит всем сердцем. Но жертвовать группой он не может. Ведь жизни и судьбы всех музыкантов зависят от него.

«Прости меня, Джаред».

Наше время.

- И что нам делать? – тихо спросил Миша, когда все согласились с предложением Закари. – У нас нет новых песен…

Но ему никто не ответил. Никто не смотрел друг на друга.

- Я… – Ричард сглотнул. – Я написал пару текстов… Но… Это не то, совсем не то…

- И ты молчал?! – воскликнул Алекс. – Быстро бери гитару!

- Ал… Ты не понял… ЭТО не то… Не тот стиль и…

- Плевать. Бери и пой.

Люцифер сжал руку Михаила.

- Я согласен с Алексом. Рич, нам терять нечего… Показывай, что там у тебя.

Гитарист нервно вздохнул, но все же взял в руки протянутую гитару, и как-то резко коснулся струн, заиграв легкую, ненавязчивую мелодию.

И запел.

Его голос был тихим, пропитанным болью и темным отчаяньем, которое проникало в душу каждого. Давая всем прочувствовать то, что ощущал сам Ричард…

Он спел последнее слово, и замолчал.

Тишина длилась недолго, ровно до того момента, пока Алекс не предложил попробовать сыграть эту песню всем вместе, с вокалом Ричарда.

Просто попробовать.

И кончено уже потом, они решат рискнуть, и записать на днях эту песню.

Пусть не то. Пусть другой стиль.

Но это именно то, что волновало сейчас гитариста, и все это понимали. Все проблемы отошли на второй план, как только они начинали играть, они забывались в своей работе. Терялись в ней, растворялись.

Дышали, и жили ей.