– Я нашел печенье в шкафу. Надеюсь, ты не против?

Мира вскинула голову и в недоумении посмотрела на Шейна. Он протянул ей чашку. Проигнорировав ее взгляд, сел на другой конец дивана, поставил свою чашку на столик и стал разворачивать печенье.

– Могу тебе признаться, что вплоть до того, как ты открыла дверь, я считал тебя пацаном-подростком. Обычной девушке я бы в этом никогда не признался, но в тебе же нет ничего обычного, да? Хотя может, зря я это говорю, и мне стоило всё-таки сначала проверить наличие ружья за дверью?

Мистраль продолжала таращиться на него, не зная смеяться ей или обидеться. Шейн, кажется, не ждал от неё ответа. Он, наконец, открыл пачку с печеньем, взял свою чашку и аккуратно отпил из неё чай.

– Только не надо на меня так смотреть. Я же сказал, что я писатель. Чем ты слушала? Я могу говорить за нас двоих. Тебе останется кивать и смеяться над моими шутками. Мы можем вместе смотреть фильмы, играть в карты… Здесь есть карты? Кстати, сколько раз ты уже услышала от своих братьев, что стала идеальной девушкой?

Мира закатила глаза и показала четыре пальца.

– А сколько у тебя братьев?

Три пальца.

– Итого двенадцать раз?

Она просто кивнула. А что еще на это ответить?

Шейн по-мальчишески ухмыльнулся.

– Ты правда считала? Я бы тоже не удержался сообщить своей сестре, что молчание ей идет. И я бы не ограничился двенадцатью шутками, а воспевал её немоту при каждой удобной и неудобной возможности. Видишь ли, одна наша бабуля родом из Индии.

Мистраль бросила взгляд на его черную шевелюру. Шейн проследил за её взглядом и непроизвольно запустил руку в волосы, приведя их в беспорядок. Впервые они находились в теплом помещении, где нет ветра, заставляющего щуриться. Суровая складка между бровями Шейна разгладилась, и он сделался вдруг ужасно обаятельным.

– Да, бабуля-индианка. И… Ты когда-нибудь смотрела типичные индийские фильмы, где есть одна особо вздорная мамаша, которая в курсе всех сплетен, знает, как кому жить, постоянно висит на телефоне, а на досуге устраивает личную жизнь детей? Это только что был портрет моей бабули. Она – самый выдающийся персонаж в моей семье. Дед однажды поехал в Индию по рабочим вопросам, а вернулся оттуда с женой. Родители деда были в панике. Его мать без конца рыдала, а отец грозился лишить наследства. Но речь не о том. В общем, гены бабули сотворили злую шутку. Они не передались её собственным детям, зато внукам повезло. Меня в школе дразнили арабом, а сестру еще ни один бойфренд не выдержал дольше пары месяцев. И я их не виню. Я бы сдался уже после первого свидания. Конечно, она моя сестра, я её люблю, прожил с ней большую часть жизни, но у меня, как у брата, есть полное право в любой момент сказать «Заткнись, Мэри!». Бойфренды такого права не имеют, им полагается всё терпеть.

Эта длинная речь дала результат: Мистраль заулыбалась, и Шейн широко улыбнулся в ответ. На его щеках показались ямочки. О Господи, плюс ко всему у него еще и ямочки! Ну почему этот обаятельный красавец с ямочками свалился на её порог именно сейчас, когда она может показать себя только в самом невыгодном свете?

– А как ты общаешься с семьей? Тут же абсолютно убогая связь. Они разве не волнуются?

Мира посмотрела на Шейна как на недоумка, затем вытянула из кармана телефон и написала в черновиках

«Вай-фай.»

Бровь Шейна поползла вверх.

– У тебя есть вай-фай? Здесь?

Он это серьёзно?

«Я думаю, у тебя он тоже есть. Ты не проверил, когда приехал?»

Шейн сделал глоток из чашки, чтобы потянуть время. Он вспомнил о ноутбуке с фильмами и свалке пустых бутылок на полу гостиной. Нет, он определенно не проверил. Хотя логика подсказывала ему, что тут что-то не так. Ведь как-то же он зарезервировал дом через интернет.

– Знаешь, хотел сейчас наплести тебе, что был слишком занят, но язык не поворачивается. Скажем, эти дни я просто не вспоминал про вай-фай. – Шейн проигнорировал скептическое выражение лица девушки и потянулся за печеньем. – Расскажи мне про «Миледи».

«Я же говорила, что собеседник из меня так себе. Слишком много придется печатать.»

– Но я должен тебя так называть? Серьезно?

Она пожала плечами.

«Меня многие так зовут. Прижилось. Сначала я была шумным, взбалмошным ребенком. Лазила по деревьям, обдирала колени… Укусила и ударила коленом в пах водителя, под чьи колеса выскочил котенок. Потом подросла и стала ходить за братьями, ошиваться в мальчишеских компаниях… Так что да, можешь звать меня Миледи.»

Шейн надолго задумался. Воцарилась дружественная тишина, нарушаемая только потрескиванием дров в камине. Интересная история. Наверное, таких историй тысячи, но забавно, что она так далеко пустила корни и жила до сих пор. Но это не отменяло главный вопрос вечера.

– Настоящее имя ты мне не скажешь? – снова заговорил Шейн.

Мистраль встала с дивана и подошла к камину, чтобы подбросить несколько поленьев. На самом деле в очаге горело достаточно дров, но ей захотелось потянуть с ответом.

Почему она не назвала имя и не протянула руку для пожатия, как при деловом знакомстве? Это еще один неприятный момент. Если знакомство не имело перспектив и человек скорее всего надолго в её жизни не задержится, она предпочитала отшутиться. Рассказать историю про Миледи проще, и она разряжает ситуацию. Люди смеются и с радостью продолжают поддерживать семейную шутку. Это лучше, чем снова выдерживать на себе пустой или удивленный взгляд. А потом начать объяснять, что маме показалось очень хорошей идеей назвать дочь в честь северо-западного холодного ветра, который сбивает человека с ног и вырывает с корнем деревья.

Это как если бы её назвали муссоном, торнадо или бризом.

А учитывая тот факт, что Шейн и так уже знает слишком неприятный аспект её жизни, шокировать его ещё больше не хотелось. Поэтому она снова села на диван и напечатала:

«Не сейчас.»

Шейн стал с интересом её рассматривать.

– Ты скрываешься от правительства?

Мира саркастически приподняла одну бровь.

– Тогда, может, кому-то должна много денег?

Вторая бровь присоединилась к первой.

– Не бойся, я тебя не выдам. Но можешь не говорить, твоё право, – он вдруг оперся ладонями о колени и встал с дивана. – Я уже пойду, тебе надо переварить первое нормальное общение со мной. Дашь мне свой номер? Чтобы я мог написать, если вдруг захочу поиграть в карты.

Закрывая дверь за Шейном, Мистраль улыбалась. Он забавный, что не очень соответствует немного суровому виду. Возможно дело в бровях. Когда он спокоен, между бровями пролегает складка, но стоит ему скривить губы в ухмылке, как лоб разглаживается, и перед тобой сидит другой, добрый и приятный человек.

Вот только свалился он на крыльцо Миры в не то время.

Назавтра Шейн пропал. Его машина стояла на месте, но он не выходил на пляж с чашками, его не было видно в кресле-качалке, и телефон Миры молчал. Зря она дала ему номер. Это была просто вежливость с его стороны, зато теперь Мистраль постоянно поглядывала на свой мобильник. После чаепития у камина она вдруг осознала, насколько была отрезана от мира всё это время. Сейчас ей хотелось, чтобы рядом был человек. Но тот единственный, кто находился достаточно близко, скорее всего, успел устать от её депрессивного настроения.

Мистраль пыталась вернуться к работе, но текст не ложился на музыку, и она бросила это занятие. День прошел бесполезно, пусто.