- Иди, - приказал он. – Мне нужно кое-что закончить.
Мирра вылез наружу и побежал, но остановился и обернулся.
- Иди, я сказал. Я догоню тебя.
И Мирра послушался. Побежал без оглядки.
========== Часть 9 ==========
Аарон нагнал Мирра уже далеко за пару десятков миль от места заключения. Сначала из-за обильно сыпавшего снега не было ничего видно впереди своего носа, и ориентироваться на местности удавалось лишь благодаря хорошо изученной географии да нюху, которому с трудом удавалось распознавать запахи. Потом впереди показался силуэт бегущего волка, и Аарон почувствовал облегчение, видя, как Мирра отчаянно сражается, несмотря на все, что ему довелось испытать. Этот волчонок мог злиться на Аарона, даже ненавидеть его, но он все еще оставался жив и полон сил.
Мирра бежал, как слепой мышонок, наугад. Это огорчало, потому что значило, что он не признает себе дома, не имеет надежного места, которое стало бы его запасной гаванью. Ничего в этом мире. Так не должно быть.
Аарон взял на себя инициативу и погнал Мирра по направлению, которое сам задал. Они бежали без передышки. Мирра был словно робот, не знающий усталости. Его лапы порой заплетались, но волк брал себя за загривок и заставлял выравнивать шаг. Так продолжалось около двух дней, пока силы у обоих не иссякли. Аарон был удивлен и обеспокоен: Мирра оказался таким выносливым, но это и огорчало, потому что выглядело так, будто волк старается исчерпать все ресурсы, выжать себя до капли, вывернуть наизнанку. Так поступают только отчаявшиеся.
Они не добрались до селения, где можно было бы укрыться и передохнуть. Мирра шарахался между деревьями и холмами, нюхал землю и кору, камни и кусты. Аарон следовал за ним, пытался занять его внимание, но волк не замечал навязчивого преследователя. Аарон, в конце концов, отвязался, начал просто наблюдать. Мирра совсем не заботился о своей безопасности, будто в логове Люка оставил свою предусмотрительность и волчью осторожность. Но он шарахался от каждого резкого звука, будь то хруст сломавшегося сучка или хлопки крыльев взлетевшей с ветки птицы. Каждый шаг Аарона отдавался в теле Мирра, но он не оборачивался, а просто шел вперед, продолжал нюхать или копать землю, ища непонятно что.
Вскоре они снова побежали. Мирра сорвался с места, будто что-то услышал впереди. Перед тем, как сорваться, Мирра поднял голову и уставился в тишину, насторожив уши, как чистокровный зверь. Иногда приходилось сомневаться, а тот ли это волк: есть ли еще человек там, под волчьей шкурой? У Аарона внутри все сжималось. Он очень хотел бы перекинуться и заставить то же сделать Мирра, но это виделось невозможным. По крайней мере, в ближайшем будущем.
Было темно, когда Мирра остановился вновь. Рельеф очертили огромные валуны и глубокие звериные норы да пещеры, которые подошли бы разве что для пятилетнего ребенка, играющего в прятки. Мирра с недоверием изучал ландшафт, и тут Аарона осенило: он ищет себе прибежище, в звериных норах, слушая грызунов, распознавая траекторию их движения в их невидимых подземных угодьях.
«Мирра», - Аарон бегал вокруг волка, щелкая зубами и издавая некое подобие лая. «Мирра, вернемся домой». Но Мирра ничего не хотел слышать. Он игнорировал Аарона.
Выбрав одну из пещер, волк забился туда, свернулся клубком, поджал под себя хвост и закрыл глаза, но остался напряжен, старательно прислушиваясь ко всему, что происходит снаружи.
Аарон отступил и схоронился немного вдалеке, продолжая наблюдать за укрытием оборотня, слушая, что там, внутри, происходит. Мирра постепенно расслабился, хотя Аарон ни на секунду не засомневался, что его присутствие остается для волка ощущаемым.
Аарон охотился, а Мирра не покидал своего убежища. Его дыхание было едва различимым, словно зверь впал в анабиоз. Аарон приносил ко входу в пещеру добычу, оставлял и удалялся, но волк не выходил. Его тело просыпалось от запаха свежего мяса, но сил на то, чтоб подняться, не осталось. Мирра не хотел выходить, никогда.
Когда Аарон предпринимал попытки пробраться внутрь, встречал угрожающий рык. Головы волк не поднимал и глаз не открывал, но по его горлу прокатывался предупреждающее хриплое рычание. И хотя Аарон знал, что Мирра никаким способом не способен навредить ему сейчас, он все равно отступал.
Аарон перекинулся, будучи больше не в состоянии выносить эту пытку. Несмотря на слабые протесы, он вытащил Мирра из пещеры и начал засовывать ему в глотку куски свежего мяса, которые отрывал от, недавно пойманного им, зайца руками. Волк отказывался жевать и глотать пищу, и Аарон раскрывал руками волчью пасть и просовывал добычу в глотку, закрывал пасть и держал ее сжатую, заставляя Мирра сглатывать. У того не оставалось выбора. Он брыкался, но поддавался. Так происходила кормежка.
Аарон говорил с Мирра, рассчитывая завлечь его человеческую сущность речью. Этот способ казался единственным, способным как-то повлиять на сознание оборотня. Стоило реанимировать человеческое желание бороться, как, считай, полдела сделано. Хотя нельзя было отрицать, что именно из-за человеческого упрямства Мирра так отчаянно сопротивлялся природе всего живого, а именно инстинкту самосохранения. Именно из-за человеческой сущности Мирра так рьяно стремился укрыться от мира, что Аарон воспринял как плюс: не нужно было копаться в мозгах зверя, стремясь отыскать там человека, который сможет воспринять то, что Аарон хотел передать ему посредством самого что ни наесть человеческого способа. Человек был на поверхности, и это облегчало задачу.
Мирра слушал и все отлично понимал. Со временем он успокоился, но не давался человеческим рукам. Он все так же отказывался содержать себя сам, поэтому Аарон ловил мелкую живность для него. Кормился он только в том случае, если Аарон оставался волком. Когда Аарон разговаривал с ним, рассказал, что Мирра больше ничего не угрожает. Он призывал Мирра пойти с ним домой. Если тот хочет, то пусть остается волком. Пусть пока будет им. Аарон надеялся, что со временем сможет вынудить человека внутри волчьей шкуры выбраться наружу. Придет время, и Мирра не сможет терпеть, он снова поверит Аарону, поймет, насколько тот искренен. Аарон рассчитывал, что домашний уют сможет повлиять на Мирра благотворно.
Возникала идея вернуться домой в одиночку, а оттуда приехать на джипе, чтоб забрать Мирра насильно, но Аарон был уверен, что стоит оставить Мирра без присмотра, он тут же сбежит. Аарон не был уверен, что сможет отыскать потом беглеца самостоятельно, а за помощью обратиться не к кому. Они остались одни на всем белом свете. Одичавший оборотень и нестабильный оборотень. Знала ли история еще одного такого волка, который перекидывался бы так часто?
Спустя три недели бичевания Аарон принял решение вернуться домой и взять машину, а затем он будет искать Мирра по запаху и не успокоится, пока не отыщет, потому что так продолжать они не могут. Мирра одичает до такой степени, что обратный процесс станет невозможным. Аарон много путешествовал, он слышал немало историй об одичавших оборотнях, сознание которых становилось настолько схожим с сознанием обычного животного, что почувствовать разницу уже не удавалось. Случалось, оборотней убивали охотники, принимая их за обычных волков, и это было самым страшным, что могло случиться. Волки, некогда бывшие людьми, не испытывали такого отторжения, приближаясь к человеческим селениям, как обычные звери. Они нападали на людей и животных, наносили вред собственности. Появление волка в городе означало опасность всем представителям вида, так что некоторые стаи занимались отловом бродячих оборотней. Там их старались реабилитировать, а если это не получалось, то убивали. Аарон ни за что не дал бы Мирра в обиду, но он не мог позволить его личности стереться. Хочет Мирра того или нет, но ему придется справляться со своими проблемами так, как делают это люди. Особенно, если по-другому никак.
Едва Мирра понял, что Аарон уходит, он испугался. Связь с реальностью стала настолько хрупкой, что различать, что нормально, а что нет, было почти невозможно. Нахождение Аарона, который то и дело меняет обличие, стало нормальным. Начало казаться, что так может продолжаться вечно. Балансировать на грани разумного и бессознательного, человеческого и звериного – новое понятие нормы. Лишь благодаря обращениям Аарона Мирра не забывал, кто он на самом деле.
