Он с протяжным криком вытянул нож из брюха, гневно отбросил, сталь звякнула о бетон. Женя простонал, оценил степень повреждений, а затем посмотрел на меня налитыми кровью глазами, он даже слезу пустил. Похоже, ему впервые дали такой серьезный отпор. Лучше бы не давал, потому что теперь моя участь в разы ухудшилась.

Женя вырвал скрежетнувший блокировочный обруч шлюза, я попытался уклониться, но Женя точно обрушил обруч мне на лоб. Перед глазами посыпались искры. Лицевая кость звучно хрустнула: ее рассекла трещина, голову прострелило такой вспышкой боли, что я заорал, срывая голосовые связки. Я отчетливо почувствовал, как два куска черепа отъехали друг от друга на десятые доли миллиметра, и этого было достаточно, чтобы испытать шок. Я испугался, что голова развалится и схватился за нее. Кровь обильно текла по лицу, глаза больно щипало ею, я будто бы смотрел на все через залитый кровью аквариум.

– Отвали! Оставь меня в покое! – жалобно попросил я. Мне было очень страшно, мне очень хотелось жить.

Я умолял Господа спасти меня всеми правдами и неправдами, обещал исправиться, какой бы грех я в прошлом не совершил. Я вполз в шлюз, любезно открытый передо мной Женей, и оказался в освещенном мистическим тусклым светом бесконечно длинном коридоре.

– Давай, давай. Ползи, ничтожество, – Женя пинал меня – в ребрах вспыхивала боль, я стонал. – Теперь у тебя точно нет шансов выжить.

Женя глядел на меня таким голодным взглядом, будто я бутерброд, попавшийся неделю голодавшему бомжу. Женя не выдержал, устал меня пинать – шее я почувствовал многочисленные уколы, он вцепился в меня острыми клыками, и вдруг стало неожиданно хорошо. Боль исчезла, став безразличным призраком, которого я никогда не увижу. Волшебный свет, тускло заливавший коридор, засветил ярче и приятнее. Он грел меня, переливаясь на блестящих стенах всеми цветами радуги.

Как же это было красиво!

Содрогнувшись в спазме удовольствия, почувствовав прошедшую в груди волну тепла, отдавшись возникшей в мозге вспышке эйфории, я расслабился. Никто и ничто теперь не имело для меня значения – я был предельно счастлив в руках Жени, был предельно рад отдать ему все, что у меня было.

Перед глазами начинало темнеть, я проваливался в приятный, глубокий, бесконечный сон, от которого никогда не буду пробужден, но это меня не пугало. Внезапно акт удовольствия был прерван: раздался далекий, но такой громкий и такой душераздирающий рев, что у меня невольно свело ягодицы, Женя отцепился от меня, глянул в бесконечность коридора.

Радужный свет волной смело со стен, они снова стали серыми и мрачными. Вибрация от очередного рева дрожью прошлась по коридору, перед глазами дрогнуло, мир на доли секунды потерял четкие очертания.

– Ханон здесь…. – голос Жени преобразился, из уверенного превратившись в дрожавший и напуганный. – Ханон здесь….

Кто ханон? Какой ханон?

Пока я формулировал вопросы, Женя выскочил из коридора, хлопнув дверью. Эйфория исезла, вернулся ледяной страх, вернулось ужасное ощущение предстоящей смерти, сердце забилось, перекачивая по жилам остатки крови. Рев напугал, но возвращаться обратно в бункер не было никакого желания, ведь Женя мог поджидать там.

Я пополз в бесконечность коридора, вяло двигая конечностями, и ощущал, как сил становилось чуть меньше, чем нисколько. Кровь стучала в висках, в глазах постепенно темнело. Спина покрылась холодным потом, испуг заставил двигаться активнее и надеяться, что в коридоре будет ожидать нечто спасительное, нечто, что не позволить умереть.

Раздался рев, в этот раз более близкий и громкий. Какая тварь могла издавать подобный звук? Какой монстр? Он был, судя по громкости рева, титанических размеров, не меньше.

Вдруг я увидел в полу трещину. Наткнулся я на нее внезапно, даже не заметив, как она возникла на пути. Из нее бил яркий свет, придававший сил, не позволивший ускользнуть угасавшему сознанию. Еще немного, Вова, еще немного! Давай! Ползи!

Ноги потяжелели, налились свинцом, двигать ими было нереально. Мышцы не реагировали на импульсы, отправляемые мозгом, оставалось тянуть себя тяжелеющими, слабнущими с каждой секундой руками.

Нет, я выживу!

Всегда есть, было, и будет сильнейшее стремление человека – выжить. Именно оно в самый критический момент способно вскрыть незримое, показать тайные способности организма, используемые им только в самое отчаянное время.

Открылось второе дыхание, тело задействовало все энергетические резервы, имеющиеся в распоряжении, руки наполнились силой, позволившей быстро тащить себя к трещине. Я догреб до нее, и провалился, увидев внизу гривы серых облаков.

Меня рвануло к новому источнику тяготения, я сразу же стал задыхаться – дышать на такой высоте было невозможно. Меня обдало мощным потоком набегающего воздуха, на глаза навернулись слезы, я камнем пролетел сквозь облака, оказавшись над бескрайней пустыней, тянувшейся до самого горизонта. Над горизонтом высилось исполинское, напоминавшее огромного голема, создание. Оно издало очередной рев, и почему-то показалось, что адресован рев был именно мне.

Голем грузно зашагал в мою сторону. Каждый шаг исполина громогласно сотрясал воздух, вздергивал густые облака пыли, заставлял землю содрогаться. Мне, если честно, было все равно. Даже если монстр успеет до меня добраться, то я уже, к тому моменту, превращусь в лепешку.

Внезапно я телепортировался, завис в трех метрах над песком. Меня такой поворот событий ошарашил настолько, что я вытаращил глаза. Как так? Я буквально долю секунды назад летел высоко в небе, а теперь находился у самой поверхности. С каждым событием происходящее все больше казалось мне галлюцинацией.

Клыкастые вампиры, огромные големы, трещины в полу, ведущие в пустыню….

Да это же галлюцинаторный бред!

Тягучая боль в боку, раскалывающийся от удара обручем череп, пульсирующая жаром шея напомнили мне, что сон довольно реалистичный, что я могу умереть. Ну, умру. И что? Проснусь себе, да и все.

Правда, я слышал о случаях, когда люди, умирая во сне, умирали и в реальности. Проверять теорию мне как-то не хотелось.

Невидимая сила отпустила меня, я рухнул в песок, тут же закашлявшись от пыли. Песчинки попали в глаза, скрипели на зубах, затрудняли дыхание. Повезло же оказаться в давно заброшенном, судя по пыльным палаткам, лагере. На меня равнодушно смотрели пустыми глазницами скелеты, облаченные в гражданскую одежду, выцветшую, помятую временем и погодой. Рядом с палаткой, на которой краснел большой медицинский крест, лежа скелет санитара в белом халате, прижимавший к груди аптечку. Наглая птица, напоминавшая монстра из фильма ужасов, клевала санитара в череп мощным тройным клювом. Вид у нее был невероятный, до той степени непривычный, что меня парализовало, а по спине пробежались мурашки.

Как бы то ни было, мне нужна аптека.

Пополз к скелету, хватая ртом воздух, понимая, что если не успею в рамках нескольких минут что-то сделать, то точно умру. Птица к моему присутствию отнеслась равнодушно, рявкнула в мой адрес что-то оскорбительное, продолжила клевать череп.

Гадкая птица.

– Пошла прочь! Лети отсюда! – крикнул я.

– Сам пошел на хер! – неожиданно раздался голос в голове. Я даже онемел на секунду.

Нет, это точно сказала не птица.

Это мозг начинал сбоить, путая воображение с действительностью. Тем не менее, послали меня весьма справедливо – ворона даже не собиралась улетать. Стоило потянуться к аптечке, как птица яростно атаковала, долбанув меня клювом в руку. Затем она попыталась мне поразить голову, но я отгонял тварь, отмахиваясь.

Затем я схватил птицу, она стала клевать меня в руки, в лицо, места уколов пульсировали болью. Хрусь! Я успел резким движением свернуть пернатой скотине шею прежде, чем она меня заклевала. Отбросил птицу в сторону.

Попытался вытащить аптечку, но скелет вцепился в нее намертво. Я злился, и был готов пренебречь чем угодно, лишь бы выжить. Убери чертовы клешни! Я с хрустом разогнул скелету пальцы, жадно выхватил аптечку, и попытался открыть ее, но крышка ни в какую не поддавалась. На аптечке был замок, закрытый намертво, а у меня было слишком мало сил, чтобы сорвать его.