– Эй… эй… – чей-то шепот сверху, прямо надо мной. – Даня, ты?

Я извернулся и посмотрел вверх. Надо мной нависал здоровенный верзила в маске, но вот голос его казался мне очень знакомым.

– Ты какого здесь? – уже чуть громче спросил он.

– Гуляю, – безмятежно ответил я.

– А-а-а…

И тут я, несмотря на скрытый "фэйс", признал в нем своего старого знакомого. Служили вместе в войсках спецназа. Я дембельнулся, а он пошел дальше по карьерной лесенке. Как говорится: честь, мужество, закон.

– Воха, ты, что ль? – прошептал я.

– Ну да.

– На хрена прикладом отоварил?

– Я ж не знал…

– Свалить нам надо, – я как мог повел головой в сторону своих друзей.

– Ты че! Не могу, – он виновато пожал плечами. – При исполнении.

– Мы по тихому… никто и не заметит, видишь – кутерьма какая. Не прельщает в кутузке париться. А?

– Ну-у… тебе ладно, а их… нет.

– Воха!

– Нет, я сказал. Не могу. Я счас стану сюда, скрою тебя, а ты отползай за барную стойку – там второй выход есть, через кухню.

– Откуда знаешь?

– Ну ты, блин, даешь! Я ж не впервой вашего брата ловлю. В прошлый раз за одним гнался – он как раз к этому выходу и бежал.

– Ага, а там, на улице, ваши…

– Двое всего. Курят. Ты тихонько проскользни – и в кусты. Дождись, пока уедем. Потом сваливай. Если что – без обид. Заметит кто – догоню и прикладом в затылок. Ну ты ж знаешь.

– А пацаны?

– А че пацаны? Пацаны – обмочили штаны! Гы-гы! Посидят чуток да и выйдут, ежели чистенькие.

– Вали, Граф, – прошипел Борька. – Мы не в обиде. Выкрутимся.

– Ладно, пацаны. Надолго не застревайте. Если что – подсоблю. Ауфидерзейн!

Вова неспеша перешагнул через меня и слегка двинул ботинком в бок, подавая сигнал к действию. Я медленно и тихо пополз к барной стойке, огляделся и нырнул за нее, подползая к приоткрытой двери.

– Черный ход! – вдруг заорал кто-то. – Чернышов!

– Я!

– Взять черный ход под контроль!

– Есть!

Вот бл..дь! Я поджал локотки и что есть силы пополз за дверь, набирая скорость. Получить прикладом в затылок означало недельку проваляться в постели с гематомой на голове. Когда пересек порог, вскочил на корточки и как беременный гусь поскакал к выходу, который, благо дело, был в стороне от кухни. Иначе повара меня б спалили. Нутром слышал приближающиеся шаги этого Чернышова, а оттого еще быстрее, вприпрыжку, достиг выхода. Попросил всевышнего о помощи, мысленно сплюнул три раза и аккуратно приоткрыл дверь. Тишина. Я юркнул в образовавшуюся щель, автоматически прикрыл дверь, которая, слава Создателю, не скрипела. Нырнул в кусты, опираясь руками о мягкую и прохладную землю, тем самым подтверждая в некотором роде теорию Дарвина о происхождении человека от обезьяны. Чуть поодаль двое спецназовцев разговаривали о чем-то, стоя полубоком к двери, а потому то мгновение, когда щель, в которую я юркнул, высветила полоску проникающего наружу света, не заприметили. Повезло. Было хорошо слышно их безмятежные голоса. Я замер, затаил дыхание. Судя по всему, они таки действительно ничего не заметили. Дверь открылась снова.

– Эй, мужики! Никто не выбегал? – Чернышов.

Мужики повернулись.

– Нет, а должны были?

– Да нет, вроде. Командир приказал взять выход под контроль.

– Все спокойно.

Пронесло! Однако радоваться рановато. Неизвестно, сколько мне еще вот так сидеть и ждать, пока все отвалят. Сижу. Жду. Не то что шелохнуться, думать боюсь, чтоб скрежет извилин не услышали. Не мой сегодня день – это уж точно! Сколько времени прошло с момента моего побега в кусты, я не знаю, однако мне каждая минута кажется вечностью. Ноги одеревенели, колени болят от постоянного сидения на корточках, словно в деревенской уборной, да и сам я подмерз маленько. Куртка-то осталась в гардеробной. И тут меня прошиб пот, аж голова закружилась. Вот кретин! Куртка! С документами на машину. В гардеробной. Стоит командиру "Беркута", проявив сообразительность, потрясти шмотье, – и мой побег терял свой смысл. Более того, даже усугублял положение, ибо все равно найдут быстренько и придется выкручиваться, почему одежда в клубе, а я нет. Всплеск нервного перевозбуждения и боли в конечностях заставили меня сменить положение тела. Я вновь оперся руками о землю и медленно опустил свой зад на нее же. Чвак! Что-то противное и мерзкое расползлось под моей жопой и вокруг плохо запахло. Ну что ты будешь делать! Неужели снова дерьмо? Второй раз за день? Это уж слишком. Я с чувством глубокой брезгливости подвинул правую руку к злополучному месту и пальцами ощупал территорию. Нет! Не дерьмо, хуже! Блевотина, мать ее! Видимо, какой-то придурок перебрал спиртного, отравился печенькой и прорыгался в кустах, а я вляпался в эту мерзость. Что за смутные времена? А? Дважды встрять! Так же аккуратно, как и сел, я встал, перекатился на другое место, соблюдая максимальную тишину от своей вынужденной передислокации, и принялся методично елозить задницей по траве, очищаясь вот таким вот природно-кошачьим способом. Бог мой, если бы меня в эту минуту кто-нибудь бы срисовал, – зрелище просто уморительное! Пока я проделывал эти манипуляции, мои нервы расслабились, я почти что успокоился и подумал – да и хрен с ней, с курткой то! Чему быть, того не миновать, а посему я терпеливо дождался окончания операции под кодовым названием "Маски-шоу", не забывая при этом соблюдать тишину, чистить жопу об траву (рифма-то какая!). А когда все благополучно отбыли, я смог появиться на свет Божий. Точнее, на свет лунный. Около минуты разминал затекшие ноги, чуток попрыгал, согреваясь, проверил брюки, влажные и наверняка зеленые в пятнах, и, относительно удовлетворившись осмотром, направился в обход здания к главному входу. А что прикажете делать? Надо было проверить наличие верхней одежды. Вот блин! Сообразительный ментяра попался. Куртки моей как не бывало, впрочем, как и гардеробщика тоже. И стало мне очень уж грустно. В том, что мои вещи прибрали доблестные работники милиции, я нисколько не сомневался. Теперь жди их. Нагрянут вскорости. И чего это им приспичило притоны трусить? Поди, случилось что? Я вошел во внутрь клуба, нашел туалет, помыл руки, посмотрел задницу в зеркале – сойдет, и вышел. Тишина стояла гробовая. Только бокал где-то дзинькнул. И пустота. Никого, как после ядерной войны. Мусор по полу да осколки битой посуды. У той самой стойки, за которую я давеча так лихо заползал, я заприметил паренька – официанта, удрученно копающегося в ворохе счетов. Да-аа! Убытки подсчитывает. Кого забрали, а кто и так свалил, что называется "под прикрытием". И никто, естественно, не заплатил за питье и еду.

– Эй, братан, – окликнул его я. – Совсем худо?

– Да уж, – грустно ответил он. – Мы закрыты.

– Это я вижу. Че менты хотели, не в курсе?

– А тебе зачем? – он поднял голову и посмотрел на меня.

Вот любопытный. Я подошел к нему, перегнулся через стойку и страшным взглядом уперся ему в подленькие глазенки.

– Слышь, паскуда! Я тебе не кореш, чтобы вопросы мне задавать. Усек?

Видимо, парнишка въехал, с кем имеет честь разговаривать, и согласно кивнул головой.

– Ответь мне, дружище, иначе челюсть сломаю, – я зло улыбнулся и подмигнул ему.

– Я это… не знаю точно. Что-то про висяк говорили.

– Висяк?

– Ага. Вроде убили кого, вот и шмонают заведения.

– Ммм… ясно. Ну лады. Бывай, не кашляй! – я отвесил ему легкий щелбан по лбу, развернулся и двинул на выход.

Значит, в городе кого-то замочили. Это меняет дело. Вот только в какую сторону я еще не знал. Вышел на дорогу и протянул руку, ловя такси. Машин по ночному проспекту двигалось мало, но я терпеливо ждал, понимая, что в такое время остановится или полный псих, или уверенный в себе и своих силах водила, который никого и ничего не боится. Но вышло ни то, ни другое. Остановилась черная "восьмерка". Опустилось окошко и из него, как черт из табакерки, высунулась ухмыляющаяся рожа Ильюшки Рыжего.