– Но я спрашивал не об этом, Vhenan, – говорил маг, указывая на элувиан за своей спиной. – Знаешь, что Это за место? Там, за стеклом.

– Откуда мне знать, Солас? Прекрати эти игры! – крикнула Эллана, раздражаясь лишь сильнее.

– Чувствуешь себя зайкой, загнанной в ловушку? – резче, чем хотел, спросил Фен’Харел.

Но того нельзя было сказать по выражению ее лица, по жестам, что эльфийка позволила себе показать. Лишь она, она и томящийся под смуглой кожей Источник могли знать истинную природу «гневного» блеска зеленых глаз. Она сомкнула губы плотнее, но промолчала, заставила себя промолчать, чтобы скопить внутри больше ярости. Один точный, один мощный удар принесет больше боли, чем десяток маленьких, и Эллана грела рукоять невидимого кинжала в руке.

– Не бойся, Vhenan, я не причиню вреда тебе. Возвращаясь к моему вопросу… Здесь я запер их. Всех их, всех ваших долийских богов, Эллана, за этим элувианом. А теперь должен открыть.

– Я устала, – громко произнесла эльфийка, не находя в себе терпения. – Я просила тебя… – заявила девушка, двигаясь в его сторону, но застыла. Застыла, скованная невидимыми цепями.

На лице долийки отразился испуг, удивление, в ее черных зрачках плавали огоньки гнева. Эллана не могла сдвинуться с места, не могла больше сжимать кулаки. Солас молча наблюдал за тем, как осознание приходит к ней, захватывая врасплох. Приказывать ей могла только Митал, только она – забытая Богиня мщения умела повелевать телом той, что добровольно отдала себя в жертву, выменяла душу на знания.

Эллана пыталась повернуть голову, чтобы найти вдали смеющуюся Флемет, но не могла. Не потому, что Флемет больше не было, но из-за того, что тело эльфийки подчинялось не ей. Пока девушка напугано ждала, Солас медленно подбирался к ней ближе. Словно волк, преследующий молодую галлу, дрожащую зайку, дикого нага, загнанного в угол меж мокрых после дождя скал.

– Чтобы открыть их, Эллана, мне нужны все силы Митал и древних богов. Все.

– Ты… Ты хочешь сказать, что… – с трудом разлепила губы эльфийка.

– Ты нужна мне, я понял это позднее нашей последней встречи во внешнем мире. Иначе принял бы предложение сразу, – говорил он, словно уходя в себя, сбегая. – Видят небеса, Эллана, я не хотел втягивать тебя в это.

Долийка все стояла на месте, губы ее обрели возможность двигаться, руки перестали безвольно дрожать: девушка не пыталась уничтожить хватку. Отступник подошел к ней вплотную, его бледные руки, занесенные за спину, вдруг оказались по обе стороны от висков Элланы. Как тогда, у холодного водопада, где Солас оставил ее одну. Смущенную, растерянную, лишенную земли под ногами. Он не улыбался, лишь щурил глаза, смотря за тем, как яркий дневной свет отражается в ее затуманенных зрачках.

Свет стал ярче, темно-синее пламя зажглось меж его пальцев, согрело щеки долийки. Эллана закрыла глаза в страхе перед неизвестностью. Голоса Источника беспокойно зароптали, но девушка не слышала их слов, те говорили не с ней. Слышал Солас, Солас, до этого момента смотрящий перед собой твердо, сейчас – вздрогнувший, решая, как следует поступить в случае отказа.

– Если я заберу ее силой, Эллана, ты умрешь, – шепнул эльф, наклоняясь к ее уху.

– Я… Я все еще не понимаю, Солас. За элувианом – они? Наши… Долийские боги, которым я молилась об удачной охоте?

– За элувианом могущественные маги, эванурисы, глухие к молитвам Народа, Эллана. Эванурисы, которых вы ошибочно приняли за богов, – печально напомнил маг. – Но они помогут мне изменить этот мир снова, сделать его прежним.

– Солас, ведь ты попытался один раз, – прошептала Эллана, все еще не пробуя сдвинуться с места. – И лучше не стало. Прошу тебя, Солас…

– Дай мне еще один шанс. Я не смогу закрыть глаза на происходящее.

– Но с чего ты взял, что должно стать лучше, Солас? Разве в твоем мире мы не были такими же рабами, лишь привязанными к иным господам?

– Мир не был таким простым, Vhenan.

Он вновь поднял руки к ее лицу, и перед глазами эльфийки появились невиданные до этого момента картинки. Величественные дворцы возвышались над ней, башни их парили в небесах, а ступени шли вверх бесконечно, пока не пропадали за дымкой облаков. К небесам тянулись статуи ее сородичей, выполненные из обсидиана, золота, серебра и лириума. Дома вокруг походили на резиденции орлесианских дворян, а галлы, мирно пасшиеся на просторных лугах, усеянных лютиками и васильками, имели безупречно белую шерсть.

Сородичи Элланы находились всюду, та никогда еще не видела такого количества эльфов. Ни на собрании кланов, ни в эльфинаже, ни среди родных стен Инквизиции, куда народ ее стекался со всех концов света. Сотни лиц, исполосованных валласлином, счастливых сытых лиц, смирившихся со своей участью. Магия творилась на улице, никто не боялся ее огней, и долийке оставалось лишь завороженно смотреть за происходящим.

– Нет, – шепнула девушка, чувствуя фальшь. – Ты не мог… Ты не мог разрушить такой мир, Солас.

– В нем были свои минусы, Эллана. Много минусов, с которыми я не готов был примириться. Поверь мне, сейчас устранить их будет легче, чем когда-либо. Ты только сравни рабов моего мира и нынешних рабов, Vhenan.

Долийка закрыла глаза, вспоминая голодных попрошаек на рыночной площади, исполосованные плетью спины стариков и детей, проглядывающиеся сквозь одежду. Наверняка такие же следы «божественного» гнева Солас скрыл от нее в своих воспоминаниях, но понять это сейчас девушка не смогла бы. Даже косые взгляды, которыми люди одаривал ее, главу Инквизиции, главу с длинными треугольными ушами – и те не давали ей спать ночами. Как на нее смотрели аристократы, как с нею и ей подобными обращалась знать?

Эллана открыла было рот для отказа, но не смогла выдавить из себя и звука. Что, если Солас прав, и мир не изменится, если не подтолкнуть его к переменам, сбросив с обрыва вниз? Бриала рассказывала, сколь много усилий та приложила ради своих же людей, но результат вышел ничтожным. Берут ли эльфов, даже тех, что выбились из стройного ряда бедняков, в институты, позволяют ли им находиться при императорском дворе? Нет. И так будет еще долго. До тех пор, пока у руля стоят люди.

– Что они сделают, если выберутся? – спросила долийка тихо, обреченно. Как и маг, Эллана уже знала, что примет предложение Соласа, и сейчас лишь тянула время перед таким желанным «да».

– Помогут нам подняться из ранга господских игрушек и забавных домашних псов ввысь, – ответил отступник, поглаживая Эллану по щеке, отпуская ее из незримой хватки. – Мне жаль, Эллана, но попытка решить дело миром – уже была. Шартан провалился в своем стремлении подружиться с захватчиками, а это означает, что протянутую ради рукопожатия руку пора сжать в кулак.

И Солас знал, на что следует надавить. Эллана хорошо изучила историю Долов, пока на то было время и у нее, и у Инквизиции, стремительно идущей вперед. Острые уши не позволяли ей выглядеть в глазах людей равной, способной вести за собой войска к победе. Девушка зажмурилась, когда эльф вновь протянул к ней руку. Источник молчал, не то напуганный, не то предвкушающий долгожданную развязку, о которой и сам уже смог догадаться.

– Кассандра, Варрик, Вивьен, Лелиана, в конце концов. С ними ведь ничего не случится, Солас? Ты позаботишься о том, чтобы жертв было меньше, чем это возможно?

– Да, – солгал он, чувствуя, как ладонь Элланы сжимает его длинные пальцы.

Белый свет, охвативший ее в этот раз, больше не казался ни теплым, ни пугающим. Долийка закусила губу прежде, чем маг забрал часть ее сущности, Эллана слышала, как голоса в ее голове издали прощальный писк, затухая уже навсегда. Солас вдохнул заряженный нетерпение воздух, выпрямил спину, заставляя себя улыбнуться будущему, творцом которого вновь собирался стать.

– Мир станет лучше, Vhenan. Он вновь станет нашим, – мечтательно прошептал эванурис, сжимая ее руку. – Он станет лучше, ты увидишь, – говорил Солас, поворачиваясь к элувиану. – Все увидят.