– Да как же это… – изумился Славик, увидев, что болтается на тросе.

Ловушка каким-то неведомым образом была раздавлена, разбита, уцелел только хвостовик, и тянулись от него острые языки пластика с неровно обломанными краями.

А пластик этот… ого-го какой пластик, из него, между прочим, лобовые стекла для разной военной техники делают, не в один слой, разумеется. Ловушки были вещью практически неуничтожимой, вечной. Когда перемет после нескольких лет нахождения в море проедала ржавчина и из него начинали вылезать металлические волокна, мешающие работе – ловушки снимали и крепили на новый трос. Затем на второй, третий, четвертый… Прозрачным же конусам все было нипочем – и удары о донные скалы, и зубы морских хищников, пытающихся добраться до съедобного содержимого. Снасти для ловли ракатиц сохранились в Бугере еще со старорежимных времен, и новые не завозили, незачем.

– Что ее так раскурочило? – спросил Славик, уверенный, что дед знает если не все на свете, то о море уж точно все. – Или… или кто?

Дед ответил лишь невнятным междометием, внимательно изучая острые обломки пластика. И Славик выдвинул свою версию:

– Какой-нибудь старый снаряд… Или боеголовка, еще с той войны… Могло там что-нибудь проржаветь – так, чтобы сейчас рвануло?

– Это не взрыв, – уверенно сказал старик. – Видишь, куда обломки изогнуты? Ее раздавили… Вот так примерно…

Он медленно сжал кулак, показывая, как была раздавлена ловушка. Славик прикинул размеры и силу существа, способного на подобный фокус. В этаком кулачище, или что там вместо него, от человека лишь мокрое место останется… В прибрежных водах такие твари не водятся, а вот в океанских безднах Умзалы… Никто и никогда их толком не исследовал. А между прочим на западе, где-то далеко, над океаном, три дня назад шел бой. Отдаленный грохот, вспышки в воздухе, – около часа продолжалось, а пару раз рвануло так, что в нескольких прибрежных домах Бугера стекла повылетали. Имперцев отогнали, если верить сводкам, а заодно вполне могли выгнать какое-нибудь морское чудище из его подводного логова…

Славик фантазировал о глубоководном монстре, но в глубине души понимал, что наверняка все гораздо проще: ловушку сокрушил обвал подводных камней или что-то вроде того, столь же заурядное… Однако фантазировал. Успел даже придумать, что монстр атаками на ловушки не ограничится, станет нападать на боты, на людей, и придется его уничтожать, а одолеют чудище… ну конечно же, они с дедом.

Дедушка тем временем отложил изувеченную ловушку в сторону, вновь включил лебедку. Трос натянулся, нехотя отрываясь ото дна.

Следующая ловушка оказалась раскурочена точь-в-точь как первая – уцелевший хвостовик и острые языки несокрушимого (казалось – несокрушимого) пластика. И еще одна, и еще… От очередной не уцелел даже хвостовик, на перемете болтался лишь карабин и обрывок крепежного поводца. А выдерживал тот поводец, между прочим, около двух тонн на разрыв.

Дедушка вновь остановил бот, внимательно изучил обрывок. Славик тоже полюбопытствовал. Поводец оказался новый, не истрепанный о подводные камни. И волокна его не перерезаны – разорваны.

Никакими подводными обвалами и прочими заурядными причинами такое уже не объяснить. Фантазии о подводном монстре неожиданно оборачивались реальностью. Славику стало не по себе. Он посмотрел за борт, но что там разглядишь, на глубине два-три метра все тонуло в розоватой дымке. И казалось, что оттуда, из глубины, на него тоже кто-то смотрит огромным немигающим глазом.

Следующая ловушка для разнообразия оказалась целой и невредимой, улова в ней не было. А затем опять пошли осколки, обломки, оборванные поводцы.

– Тревога! – вскрикнул, словно от боли, Славик.

Хотя почему «словно»? Далекий, другим неслышимый крик Леры отозвался именно болью в голове, где-то за левым ухом.

Дед тут же выключил лебедку. И когда смолк ее рокот и скрежет троса по барабану, оба услышали слабый, приглушенный четырехкилометровым расстоянием звук сирен – там, на берегу, в Бугере.

– Имперцы? – спросил Славик деда вслух, и беззвучно – Леру.

Лера не знала, но на воздушный налет не похоже, с неба не доносится ни звука.

– Эвакуация, – уверенно произнес дед. – Возвращаемся.

Легко сказать… «Ласточка» находилась в тот момент как раз посередине перемета. И трос с барабана лебедки не снять, хоть вдвоем, хоть впятером, так натянут… Надо медленно ползти к хвостовому буйку, а это еще часа два…

Но у дедушки, как выяснилось, было припасено радикальное решение проблемы. Он нырнул в крохотную рубку бота, тут же вернулся с портативным газовым резаком в руках.

Пламя с глухим хлопком вырвалось из форсунки, затем превратилось в остроконечный голубоватый конус. Дедушка примерился к тросу.

«Злостное вредительство, десять лет перевоспитания», – произнес в голове Славика чужой голос, сухой и казенный.

– Отойди туда, за парус, – скомандовал дед.

Зачем, объяснять не стал. Иногда старые, изношенные тросы переметов лопались при выборке снасти, и такие случаи редко обходились без жертв. Если трос перлоновый, как на салангасовых снастях, – убивает рыбака или делает инвалидом, переломав кости и отбив внутренние органы. Но железный и того хуже – попросту перерезает человека. Самым натуральным образом. Пополам.

Славик секунду помедлил, с сомнением поглядывая на резак. Не становится ли и он заодно вредителем? За групповое вредительство не десятку, а целый четвертак выписывают. Чтобы уж с полной гарантией перевоспитались. А потом сообразил: эвакуация же! Все правильно дед придумал, нечего имперцам нашими ракатицами лакомиться…

Он укрылся за ограждением паруса, спросил оттуда:

– А как же ты? Зашибет ведь…

– Я аккуратно, не до конца, – ответил дед, не оборачиваясь. – Потом лебедку включу, издалека, багром, – он и лопнет.

Славик обогнул парус, выглянул с другой стороны и мог теперь видеть, как работает дед.

Резак был маломощный и трос поддавался ему медленно, неохотно. Но все же поддавался, все больше перерезанных стальных нитей лохматились вокруг разреза. Пахло горелым металлом. Славику казалось, что он слышит низкое гудение троса, перекрывающие шипение горелки.

– Хватит! – крикнул Славик. – Точно лопнет теперь!

Дед опустил резак, шагнул назад, оценивающе поглядел на глубину разреза.

– Еще чуть-чуть на…

В это мгновение трос лопнул. Звук был короткий и резкий, как выстрел. Один конец соскользнул с барабана, хлестнул огромной плетью по палубе, сбив за борт пару разломанных ловушек. А второй… Второй, более длинный, ударил как раз туда, где стоял дедушка.

Славик хотел закричать, но не успел, все произошло слишком быстро.

– А-а-а-а… – тянул он негромко, глядя на лежавшего деда.

Крови почти нет, все как рассказывали… Первые две-три секунды она не течет, зато потом как хлынет… и тело, на вид целое, разваливается на две половинки…

– Включай двигатель, – скомандовал дед, поднимаясь на ноги.

На разрезанного пополам он не походил никоим образом. На рукаве появилась здоровенная прореха, и видна сквозь нее большая кровящая ссадина. И всё. Никаких других повреждений.

– Ну что застыл? Включай, в море же уносит…

Славик двинулся выполнять команду, медленно осознавая тот факт, что трос не ударил, не сбил с ног деда, что тот сам отпрыгнул, лишь чуть-чуть не разминувшись с разлохмаченным концом стальной змеи… Осознав – восхитился. Лет тридцать назад дедушку любой спецназ с руками и ногами бы оторвал, с такой-то реакцией и сноровкой… А силой и сейчас молодым не уступит. Нет, и в самом деле непонятно, как он не угодил в какие-нибудь элитные войска…

Подумав так, Славик вдруг с некоторым смущением сообразил, что все спецназы и элитные войска во времена юности деда были исключительно вражеские. Имперские.

Кое-как пришвартовав «Ласточку», они поспешили домой, бросив улов в трюме, а искореженные ловушки – на палубе. Ракатицы, допустим, живучие, им хоть за день, хоть за два ничего не сделается, а вот про неведомую тварь, раскурочившую снасти, стоило по разумению Славика немедленно доложить в правление рыбхоза. Но дела разворачивались такие, что ясно было – для докладов время не самое удачное.