Будто наяву эллет ощутила под собой мужские колени и дурманящее тепло, смешанное с запахом тела. Вспомнила крепкие руки, поддерживающие спину, и хриплый шепот над ухом, от которого тянуло в животе. Удержаться от мечтаний даже сейчас было трудно. Она и не пыталась — села на колени, чтобы лучше рассмотреть лицо эльфа, хранившее непривычный отпечаток спокойствия.

Ни хмурых бровей, ни складок, ни кривых губ. Только ровная белая кожа и светлые тени от листвы, качавшейся в такт щебетанию пташки. Узоры вились и на рубахе, ворот который стягивали тонкие завязки. Не удержавшись, Тауриэль аккуратно потянула за них, но запястье тут же хлестнула боль: едва проснувшись, Трандуил бессознательно вцепился в чужую руку и заморгал, прогоняя остатки тумана.

— Владыка, — эллет улыбнулась, стараясь освободиться. Но синда еще не решил, верит ли глазам.

И тогда она подалась вперед, роняя прохладные волосы на обнаженную шею. Согревая губы кончиком языка. Обводя их контур и чувствуя, как освобождается рука, а на голову давит большая ладонь.

— Я решил, что ты забыла дорогу сюда, — шепнул Владыка и приоткрыл рот, наслаждаясь ласками.

— Никогда. Только этот Лес и важен для меня, — говорила Тауриэль между поцелуями, — только он и только ты.

— Снова уйдешь? — грусть в его тоне не скрылась от чуткого слуха.

— Да. Я еще слишком многого не видела. Но я вернусь к тебе.

Скрепляя обещание, Трандуил поймал язык воспитанницы и обвел его своим, пока пальцы массировали затылок. Будто ребенка, он прижал ее к груди и оба замерли, наслаждаясь шелестом крон и редким дождем из зеленых листьев. Они крутились в воздухе и мягко опускались на любовников, оглаживая их лица, цепляясь за одежду. Казалось, сама природа радуется умиротворению, наконец-то поселившемуся в двух сердцах. А может, она горевала из-за постигшего их осуждения?

Его много. Было и еще будет — злые языки не простят своенравия. Но к чему их слушать, если забавы никому не мешают?