— Извините, — сказал он, — но вы кто?
— Эльва, — представился человек. Ему было, пожалуй, за тридцать, а помимо шрама на переносице имелся еще и шрам на левой руке, от ногтевой фаланги пальца к запястью. — Эльва Тиез де Лайн. Я родом из Врат Верности, пишу диссертацию о бесконечных обитаемых мирах. Претендую на звание архимага. Честно говоря, — он весело улыбнулся, — я мог на него претендовать еще четыре года назад, но тогда мне это было без надобности.
— Вот как? — сдержанно ответил Эс. — Но если вы из другого мира, то почему находитесь в Аду моего?
— Потому что Ад пребывает в единственном числе, — улыбнулся Эльва. — Для каждого из миров им стали Нижние Земли, изначальный сотворенный мир. Так уж подвязано: темные Боги согнали демонов с того крохотного клочка земли, что был в начале времен, а демоны построили Нижние Земли и сделали их ключевыми для всех следующих сотворенных Врат. Я подумывал, не проверить ли теорию о Мостах Одиночества — мол, если пройти семь переходов, которые соединяют живые миры между собой, можно и самому стать Создателем, — но вдруг он окажется правдой, и мне придется монотонно сочинять свое измерение? Нет уж, увольте, я мечтаю умереть у берегов Плиарета, чтобы меня похоронили на кладбище великих корсаров…
Генерал цитадели прокашлялся, отвлекая дракона и мага от беседы, и оба покосились на него с явной укоризной.
Капитан отряда чертей боязливо ощупал осколки своих рогов, но все же брякнул:
— Как тебе не стыдно игнорировать нашего господина, червяк?!
Светловолосый парень скрипнул зубами. Очередной уверенный щелчок пальцев, и на безрогую башку черта-карателя рухнула старая надгробная плита.
Генерал цитадели прокашлялся еще раз, уже укоризненно.
— Вообще-то я хотел кирпич, — нисколько не раскаявшись, пробормотал Эс. — Но, кажется, перестарался…
========== Глава седьмая, в которой Шэтуаль много и беспечно болтает ==========
Церемония состоялась рано утром. Половину пришлось урезать, половину придумать самим, но главное, что ее затеяли настоящий принц и настоящий рыцарь.
В оригинале церемония посвящения должна была проходить в тронном зале, куда радостно устремились бы почти все знатные семьи Этвизы и Талайны, под наблюдением десятка свидетелей и королевского летописца, при участии храмовников и магов. Сэр Говард опасливо об этом напомнил, но Уильям только отмахнулся, и тронный зал заменили тренировочным, свидетелей и гостей выбросили прочь, но зато зажгли свечи (вернее, свечи сами зажглись, едва рыцарь и его спутник переступили порог) и сдвинули куда подальше всю мебель, освобождая солидный кусок пространства.
— Если бы сейчас тут был кто-нибудь вроде Ресвайта, он бы сказал: сегодня принц Уильям, наследник Талайны, принимает в оруженосцы почтенного сэра Говарда из рода Ланге, и да славится их союз во веки веков, — процитировал юноша. — Но Ресвайта нет, поэтому давай забудем о вступительной части и сразу перейдем к делу…
Он гордо выпрямился, а сэр Говард, наоборот, преклонил колено. Оба выглядели так, будто происходило невероятно важное событие.
Альтернатива поиску драконьей головы была проста и очень изящна. Охота за нежитью, конечно, высоко ценилась у рыцарей, но еще более высоко извечные воины чтили тех, кто каким-либо образом снискал себе чин оруженосца при короле — или наследнике трона. Ясно, что Уильяма якобы украл звероящер, что приемная мать обещала любые деньги тому, кто его найдет, и что его отец не собирался в ближайшее время снимать корону. Однако у Его Высочества все же был план, деталями которого он, впрочем, пока не рискнул поделиться. Он предоставил сэру Говарду очевидный выбор: довериться малоизвестному молодому принцу — или уехать на поиски нового дракона, как говорил сам рыцарь — желательно неразумного. И воин, лишь немного поразмыслив, предпочел первое.
— Я, — хорошо поставленным голосом начал он, — Говард Ланге, называемый Художником, клянусь, что стану достойным защитником, надеждой и опорой Его Высочества Уильяма из династии Хилл. Я, Говард Ланге, называемый Художником, клянусь, что никогда его не предам и не допущу, чтобы Его Высочество Уильяма предал кто-то другой. Я клянусь, что вся моя отвага, вся моя доблесть, вся моя верность и вся моя сила будут принадлежать Его Высочеству Уильяму безраздельно, и он сможет ими воспользоваться, если появится такая необходимость. Я клянусь, что скорее умру сам, чем позволю умереть Его Высочеству Уильяму. Вы — и никто, кроме вас, милорд, — отныне и до конца станете хозяином моей души, распорядитесь ей по своему усмотрению. Отныне и до конца я, Говард Ланге, называемый Художником, являюсь вашей собственностью, и я бесконечно вам благодарен.
Уильям успел заскучать, но долгие месяцы, проведенные с матерью за приемом послов, сыграли весомую роль.
— Дай мне свое оружие, рыцарь, — скомандовал он, приближаясь на лишний шаг.
Говард послушно протянул ему двуручный меч — как положено, рукоятью вперед. Уильям уверенно за нее схватился, но вес оружия оказался столь сокрушительным, что острие тут же звякнуло о мраморные плиты пола, лишь чудом не разделив тело сэра Говарда на две половинки.
— Давайте-ка лучше я. — Рыцарь перехватил двуручник латной перчаткой за лезвие и помог принцу плашмя стукнуть себя по шлему. — Вот. Теперь ваша заключительная речь…
— И откуда у тебя силы берутся, чтобы таскать эту железяку? — посетовал Его Высочество. Поскорее избавился от меча, облегченно выдохнул и мягко, с уверенностью старшего по званию, заговорил: — Я, принц Уильям из династии Хилл, принимаю в оруженосцы тебя, сэра Говарда Ланге, называемого Художником. Я, принц Уильям из династии Хилл, принимаю все твои клятвы, и пусть они будут светом, способным разогнать любую, даже самую кромешную, темноту. Помни, что где бы ты ни был, тебя терпеливо ожидает твой господин, чтобы сражаться спиной к спине, обороняя земли, отведенные ему законом Тала… кхм, то есть законами Драконьего Леса. Отныне и до конца я буду распоряжаться твоей душой — и открою тебе свою, тем самым показывая, что клятвы, принесенные тобой, действуют в обе стороны. Встань, — он сопроводил последнее слово жестом, — и живи так, чтобы я гордился своим решением.
Сэр Говард поднялся и немедленно поклонился. Ему еще ни разу не приходилось вести себя так официально, и теперь, когда церемония закончилась, он с недоумением уточнил:
— Неужели королям нравится, что церемониальная речь содержит столько повторов? Я, сэр Говард Ланге, называемый Художником. Я, сэр Говард Ланге, называемый художником. Я, сэр Говард…
— Эти повторы доказывают, — перебил его Уильям, скривившись, — что клятва действительно твоя, а не чья-нибудь чужая. По слухам, вражеские шпионы не способны такое выдержать и непременно запинаются в середине.
— Я тоже чуть не запнулся, — весело улыбнулся рыцарь. — Но, даю слово чести, я не шпион и уж тем более не враг милорду.
Он опять поклонился.
— Ой, да перестань, — поморщился Уильям. — Церемония, проведенная в Драконьем Лесу — это чистой воды формальность. Я не король, я похищенный принц. Причем похитил я себя сам, а потом уже навязался Эсу. Если бы он меня выгнал, то я, наверное, уже оказался бы в желудке у вурдалака.
— Вурдалаки в лесах не водятся. Им больше по нраву небольшие деревни, где людей хоронят прямо за частоколом и далеко за едой бегать не нужно. А здесь, — сэр Говард задумчиво подошел к витражному окну, — я не обнаружил никаких следов нежити, несмотря на то, что шатался по окрестностям около двух суток. Сплошные зайцы, ежи, лисицы да медведи, и те какие-то флегматичные, нападают разве что на тех, кто сунется в их берлогу. Собственно, — он повернулся к Уильяму и криво улыбнулся, как бы заранее извиняясь за глупость, готовую сорваться с его языка, — мне показалось, будто лес давно и весьма крепко спит, не реагируя на гостей.
Его Высочество поежился:
— Спит, значит…
***
В кабинете генерала Хадаса царила уютная и добрая обстановка. Демон, одетый в голубой мундир, сидел за своим рабочим столом, по правую руку от него устроился парень-медиум, а синеглазый мужчина-архимаг облюбовал подоконник, откуда было в равной степени удобно следить за всеми тремя поздними собеседниками. Эс по-прежнему находился в кресле напротив генерала, и на его лице читались крайнее любопытство, легкая настороженность и все та же насмешка, непоколебимая и стойкая.
