Где-то совсем близко звякнули тяжелые латы, зашелестел меч, извлеченный из ножен. Низкий басовитый голос прокашлялся, приготовился и бодро возвестил:
— Выходи, презренный дракон! Я убью тебя и спасу прекрасную принцессу, которую ты заточил в башне!
— А если и выйду? — прозвучал второй, куда менее серьезный, голос, и Уильяма потянуло на смех. Мало того, что бедняга-рыцарь не найдет никакой принцессы, так еще и будет вынужден познакомиться с хозяином Льяно, как те охотники из деревни. — Что ты мне сделаешь?
— Сказал же — убью! — сердито напомнил рыцарь. — Не смей нарушать Кодекс, мерзкая гадина! Выходи, и мой меч покарает тебя за все грехи, что ты совершил, ослепленный своим величием!
Ворота звякнули, открываясь. Тяжелые шаги заскрипели по камням дорожки, а в следующий момент рыцарь потрясенно выдохнул:
— Ой-ё-о-о…
Уильям не выдержал и расхохотался, наблюдая за ситуацией из окна. Эс, по-прежнему в человеческом своем облике, раздраженно обернулся:
— Что тут смешного?
— Ничего-о-о… — простонал юноша, утирая слезы и пытаясь противостоять очередному приступу смеха.
Рыцарь, даже в латах, был ниже Эса как минимум на полголовы. Алые перья в его шлеме агрессивно покачивались на ветру, двуручный меч посверкивал на солнце, как неизменный символ чести и справедливости, а панцирь, наручи и прочие фрагменты доспехов блестели тонким узором — то ли птицы, то ли ангелы, призванные защищать воина от врагов. И все это могло произвести сильное впечатление, если бы не стыд, румянцем раскрасивший лицо незваного гостя.
— Простите, — смущенно пробормотал он. — Мне говорили, что здесь обитает страшный дракон, а в плену у него находится принцесса. Я собирался ее спасти и попросить выйти за меня замуж, но если тут живут обычные люди, я, разумеется, уйду…
— Я вовсе не человек, — вежливо сказал Эс. — Я крылатый звероящер. Если хочешь, давай сразимся, у меня для такого случая где-то сабля припасена.
Рыцарь посмотрел на него, как на умалишенного. Уильям зажал себе рот ладонью, сдерживая хохот.
— Плохие у вас шутки, — укоризненно заметил гость. — Я приехал со всей душой, открылся вам, как дурак, а вы мне в душу плюете…
— Уильям, ты слышал? — разочарованно окликнул Эс. — Мы ему в душу плюем. Ворота распахнули, внутрь пригласили, а теперь плюем, бессовестные мерзкие гадины.
Вышеупомянутые ворота резко закрылись, и рыцаря передернуло:
— Вы это чего?
— Да так, — хитро сощурился дракон в образе человека. — Заходи уж, воин. И представься Его Высочеству, как положено. Уильям не любит беседовать с чужими людьми.
— Не то чтобы… — рискнул ответить юноша. Смеяться вроде бы расхотелось, да и рыцарь, окончательно приунывший, не особо располагал к веселью.
Впрочем, памятуя о Кодексе, незваный гость опустился на одно колено, прижал свободную руку к сердцу (то есть к определенному участку доспеха, спрятавшему столь важный орган за собой) и заученно произнес:
— Ваше Высочество, я — сэр Говард Ланге, хотя товарищи называют меня Художником. Я надеюсь, что не помешал вашему душевному равновесию. Постойте-ка, — он сдвинул темные брови и посмотрел на юношу, — принц Уильям? Тот самый, похищенный драконом?
— Ага, — благодушно подтвердил Эс. — Ну как, ты надумал со мной сразиться?
Последовала немая сцена. Сэр Говард потрясенно таращился на светловолосого хозяина замка, а светловолосый хозяин замка насмешливо косился на сэра Говарда.
— Не советую, — вмешался Уильям. — Эс — мой друг, и если ты ему навредишь, я буду вынужден оторвать тебе руку.
— А что, сможешь? — удивился дракон.
Его Высочество недовольно скривился. Отрывать кому-либо руки не входило в его настоящие планы, однако запугать противника — это уже половина победы. Откуда в его разуме взялась такая сумасбродная мысль, Уильям, кстати, понятия не имел.
— Проходи, — пригласил он, игнорируя хозяина замка. — Расскажи, что заставило тебя пересечь Драконий лес и добраться до Льяно. Также мне, — Его Высочество жестом показал Эсу, что его насмешки сейчас не к месту, — были бы весьма любопытны последние новости Этвизы, если ты, разумеется, не откажешься ими поделиться.
— Я поделюсь всем, чем прикажет Ваше Высочество, — поклонился Говард. — Так уж заведено, что любой рыцарь, где бы он ни находился — покорный слуга любого короля или королевы, исключая вражеских, а у моей родины врагов нет.
— Превосходно, — оценил Уильям. — Эс, ты не займешься завтраком? Я голодный, хочу какой-нибудь паштет, ломоть белого хлеба, овощное рагу и, пожалуй, кубок вина. А еще я был бы тебе очень благодарен, если бы ты нашел для меня какую-нибудь одежду. Потому что моя куртка, — он скептически осмотрел свой потрепанный наряд, подаренный Тхеем, — увы, пришла в негодность.
— Я постараюсь, — оскорбленным тоном заявил Эс. И потребовал: — Ну-ка объясни, какого черта ты командуешь мной в моем же замке? Разве ты забыл, что я могу в любое мгновение выставить тебя прочь? И этого закаленного боями придурка, — он бросил полный ярости взгляд на сэра Говарда, — тоже!
— А такого, — холодно произнес Уильям, — что я дважды тебя спас, и я не люблю, когда взрослые, умные люди… то есть, извини, драконы… ведут себя перед гостями так, словно у них куриные перья вместо мозга!
Эс помедлил.
— Значит, за то, что перепутал меня с человеком, ты извинился, — проворчал он, и сэру Говарду стало ясно, что светловолосый парень временно отступает перед характером Его Высочества. — А за то, что обидел мои несчастные мозги — нет?
Уильям подошел к нему так, чтобы дракону в образе человека было некуда отступить, и медленно, почти по слогам, сообщил:
— Я извинюсь. Но не раньше, чем ты возьмешь обратно свои слова, что с удовольствием выставишь меня и сэра Говарда прочь.
— А я и не говорил, что выставлю с удовольствием, — нахмурился Эс. — Если тебе угодно, я сделаю это со слезами. Буду выпихивать тебя за ворота и плакать, плакать…
Он тихо рассмеялся, и зеленые сощуренные глаза несколько потеплели.
— Боги с тобой, Уильям. Пошли в трапезную.
— Отходчивый тип, — с облегчением вздохнул рыцарь.
Трапезная тоже сияла чистотой, и Его Высочество испытал некоторую гордость, что принимает гостя не сугробах из пыли и не под наблюдением сотен пауков. Сэр Говард благоговейно опустился в предложенное Эсом кресло и снял шлем, с интересом оглядываясь вокруг.
Если он и был старше Уильяма, то, пожалуй, совсем немного. Коротко, в неизменной манере Этвизы, остриженные каштановые волосы снова напомнили Уильяму об оруженосце короля Тельбарта, но глаза сэра Говарда, светло-карие, разбивали воспоминание вдребезги. Над левой бровью отважного рыцаря темнело пятно краски, и Его Высочество сдержанно уточнил:
— Товарищи называют тебя Художником не в шутку, верно?
— Верно, милорд. — Говард попробовал поклониться, не вставая с кресла. Получилось очень смешно, потому что рыцарю мешал не только стол, но и панцирь.
— Ты любишь рисовать? — развивал тему юноша.
Эс уверенно щелкнул пальцами, и на стол величественно опустилось блюдо с паштетом, огромная кастрюля с овощным рагу, корзинка хлеба и три бутылки вина. По мнению Уильяма, для оживленного разговора хватило бы и одной, но Эс, видимо, считал иначе.
Он тоже плюхнулся в ближайшее кресло, притянул одну бутылку к себе, вытащил пробку и глотнул прямо из горлышка, не заморачиваясь кубками. Сэр Говард мужественно не показал, насколько его изумляет поведение приятеля принца.
— Да, Ваше Высочество. Я хотел… — он осекся, потому что Эс грохнул донышком бутылки о деревянную столешницу и уставился на рыцаря так, будто собирался им закусить. — Хотел посвятить рисованию свою жизнь, но дедушка настаивал, что если я не пойду по стопам отца и не отрублю хотя бы четыре драконьих головы, он подарит мое наследство горному великану. Не то чтобы я в нем так уж нуждался, — виновато добавил он, — однако вопросы чести для жителя Этвизы имеют большой вес, и мне… в смысле… в общем, я решил, что рисование совместимо с военными походами. Последние войны затихли около шестнадцати лет назад, и мы, рыцари, промышляем охотой на нежить, сопровождением торговых обозов, ловлей преступников и прочими не особо сложными делами.
