От всей этого у блондинки заболела голова. Чтобы хоть как-то собраться с мыслями перед предстоящими событиями, Сабрина зажмурила глаза и дала себе зарок не открывать их, пока все не закончится.

Всё закончилось раньше, чем предполагалось. Софиты с щёлкающим звуком выключились, шторы автоматически разъехались, а окна распахнулись. Подиум плавно уехал обратно в пол. Тихо-тихо заиграл в другой комнате граммофон и в комнату полились приглушённые французские песни.

- Ну, вот! Я МАСТЕР СВОЕГО СЛОВА! – Джулио подвёл Питера к огромному брезенту.

Когда Сабринин взгляд нашёл парня, то её глаза чуть не вывалились из орбит. Шатен выглядел брутальным, совершенно непохожим на самого себя, однако от него невозможно было оторвать восхищённого взгляда.

Тёмные волосы были зачёсаны назад непокорной мокрой волной. Глаза ему подвели чёрной подводкой, на фоне которой ресницы казались неправдоподобно длинными, а цвет радужки превосходно зелёным. Смуглый цвет кожи стал бледнее, резко обозначились скулы, которых раньше не было видно, форма лица стала острой и хищной. Линию губ так же изменили, сделав её надменной, а сами губы узкими и тёмными.

Одет он был в обтягивающую жилетку из кроваво-красной кожи, плотно прилегающей к груди и не скрывающий всех достоинств накаченного тела, в особенности рук. Тёмные металлические заклёпки слабо поблёскивали, крупная пряжка ремня в форме чёрной рукоятки кинжала отливала серебром. Кроваво-красные расклешённые брюки из той же кожаной ткани в разводах плотно сидят на талии. На ногах у юноши чёрные, похожие на кандалы сандалии. И как только шатен ловит её взгляд, его губы раздвигаются в улыбке, демонстрируя острые белые клыки вампира… Сабрина вздрогнула и краем глаза заприметила движение где-то рядом.

Модельер и его сестра сдёрнули брезент с неведомого предмета у стены. Ткань соскользнула и открыла взорам ребят огромное зеркало от пола до потолка. Золочённая массивная рама с вырезанными на неё рисунками кружев, цветов и животных выложенная самоцветами и яркими стёклышками.

Перед взором девочки предстала она сама, и это было то ещё зрелище. Блондинка преобразилась до неузноваймости и теперь взирала на некое существо в отражение.

У неё были светлые волосы, возведённые в высокую причёску: основная масса волос была разделена на две части и превращена в некое подобие сильно закрученных рогов на голове, расширяясь книзу, суживаясь кверху и чуть-чуть изгибаясь. С самых кончиков закрученной конструкции, будто паутина свисали тонкие пряди. Чёлку заплели кудрявой волной и уложили в бок так, что она почти полностью скрывала один глаз от окружающих.

Кожу выбелили почти до мраморной матовости, остро обозначили скулы и подбородок – видимо такие черты были характерны для большинства гостей Дома Вескез. На фоне бледности кожи ярко, но гармонично смотрелись подведённые чёрными линиями веки и ресницы. Чтобы добавить некую изюминку или же отвести любопытные взгляды от глаз, с одной стороны лица был выведен готический рисунок, который шёл от верхнего века и заканчивался где-то на щеке. В некую готическую тему хорошо вписались губы, напоминающие по цвету два лепестка некогда увядшей бархатисто-красной розы.

Взгляд Сабрины спустился ниже. Её костюм можно было бы назвать вульгарным, однако для этого он был не достаточно ярок, можно было назвать эротичным, но тогда он вряд ли сделал бы из немного угловатого подростка красивую девушку… Можно ли было назвать костюм просто нарядным или наоборот мрачно-похоронным?! Едва ли.

У блондинки просто не хватало слов, чтобы описать этот костюм.

Шёлковое платье-мини кроваво-красного цвета без бретелей и с вырезом на бедре. И это всё?!

Нет, это далеко не всё! К платью крепилась своеобразная конструкция. Острый, будто сплетённый из веток терновника, засушенный и окрашенный в тёмно-красный цвет, воротник плавно перетекал в узоры на спине платья. Узор постепенно переходил в шлейф, который на пару сантиметров приподнимался над полом и создавал впечатление переплетенных между собой веток в теневом театре. Тот же самый рисунок сплетался на груди платья, как бы завершая странную конструкцию.

Туфли начали позвякивать, когда Сабрина подошла ближе к зеркалу. Маленькие острые каблучки тёмно красных туфель-босоножек громко цокали по натёртому полу. Красные лоскуты кожи обвивали стопу, словно змеи и сходились у большого пальца, где загадочно переливался тёмно-красный рубин. Сверху камня находился рисунок из железа: тонко сплетённые чёрные железные узоры, покрывали камень в уголках. Готические розы, шипы и листики казались почти живыми.

- Ужас какой! – приглушённо пробормотала девочка, тряхнув головой с длинными клиньевидным серьгами.

Джулио обиженно надул губы, чем прибавил себе сходство с Карлесоном.

- И вот она благодарность! – буркнул модельер, делая удручённое выражение лица.

- Ты забыл дать ей зелье, поэтому образ незавершён. А воспринимать его без главных вещей вампира, довольно сложно, – со странным акцентом произнёс Питер.

- Одри!

Девушка послушно поднесла блондинке бокал с горячим варевом. В другой руке рыжая сжимала чёрную бархатную полоску с замочком. Сабрина опасливо взяла в руки бокал и выпела его до дна. Как только последняя красная горячая капля оказалась во рту девочки, то её дёсны неприятно закололо, а потом у неё сильно заболели зубы.

- Ай! – взвизгнула блондинка, когда кончиком языка почувствовала острый кончик зуба.

Посмотрев в зеркало, стало понятно: теперь у голубоглазой выросли белые и гладкие клыки.

- Я вампир?

- Нет. Это зелье только для выроста клыков. Всё остальное сделали Джулио и Одри, – ответил вопрос шатен.

- И что теперь?

- А теперь дай Одри надеть на себя ожерелье, поблагодарим Джулио и нам пора. Время вообще-то, почти семь.

- Семь? – Сабрина покосилась на отражение часов в зеркале. – Так что же мы стоим?! – подхватив парня за руку, девочка потащила его к балкону.

- Большое спасибо, Джул, Одри!

- Ты сам всё знаешь, засранец! – нарочно обиженно проговорил модельер. – Но всё же: Удачи!

Наверно это была сама искрения улыбка, увиденная блондинкой от подобного человека. И человека ли? Одри в ответ брату закивала.

Мелодично позвякивали колокольчики, ветер трепал кружевные тонкие шторы. Пахло лавандой, лимоном и изысканной утонченностью. В окне мелькнула красная вспышка, и тот час исчезла, оставляя лишь запах мокрой земли. Знакомый запах…

Смеркалось. Сгущались тёмные облака, закрывая редкие светлые пятна неба. Ветер был холоден, ветки леса тонки и хлёстки. С болота несло удушьем и жухлой травой. Туман простирался по всему лесу, забираясь своими щупальцами во все укромные уголки, даже в человеческие души. Туман – это сомнения. Он вселяет в души людей сомнения в своих силах, в себе самих, в других людях. Плотная серая масса воздушна, и её можно развеять рукой, но тумана всегда много. За одним комком тянется другой и так, пока ты не окажешься в самом центре этой бесконечности. И там, посреди тумана тебя настегает страх. Они всегда соседствуют вместе. Туман скрывает в себе то, что каждый хотел бы забыть и именно в нём всплывают самые паршивые моменты нашей жизни. Страх порождённый от сомнения и больных воспоминаний – самый опасный страх. Ты начинаешь останавливаться на каждом шагу, потому что боишься, в конце концов, ты становишься пленником вечного тумана, вечного сомнения твоей души. Оглядываясь назад, ты видишь воспоминания и, стараясь убежать от них, загоняешь себе в эту ловушку. За туманом прячется истина. Завеса тумана – то, что не даёт тебе найти путь. Не правильный, а просто путь. Правильного никогда не бывает. И поэтому мы живём в своих сомнениях, сгущая собственные тучи сладкой, тягучей, как патока ложью. Ну, что пойдём же в туман на Тёмные болота?

«Смеркается. И ничего не осветит путь.

Неважно, жив ты или умер.

Всё своё существование ты провёл теряясь.

Ты не видел ничего кроме серой пелены перед глазами!