Я думал о ней. Марина. Гостиница. Совете, который дала мне Света, лежавшая на кровати с самого утра и стонавшая будто испытывала райское наслаждение, а на деле - невыносимые муки, последствия обильного возлияния предыдущим вечером.

Прощаться не любил, сказал что-то вроде "пока, я скоро вернусь" или "увидимся еще". Она ответила так же, повернувшись лицом к стене и заснув так быстро, что я и не заметил этого. Потом автомобильная трасса, пойманная попутка, полчаса езды, когда я балансировал между желанием блевануть и умереть от стыда, затем - вокзал.

Здесь часто было многолюдно, даже глубокой ночью или ранним утром, когда по железнодорожному полотну пробегали многочисленные товарные составы и пассажирские поезда. Объявляли отправление очередного поезда. Я вышел из такси, заплатил объявленную сумму, хотя и был недоволен высокими расценками, как-то неожиданно для меня подскочившими всего несколькими сутками ранее. Затем проследовал к кассам, где сейчас стояло несколько человек.

- Я же говорю вам, - бормотал высокий мужчина, - я брал билет на второе, но рейс задержали. Из-за вас я опоздал на очень важную встречу.

- Мне-то какая разница, - отвечала кассирша, подзывая кого-то из охранников, мужчина, вы задерживаете очередь.

- Я хочу поговорить с вашим главным. Кто тут он у вас?

Разгорался скандал. Несколько человек в полицейской форме как по команде вывалились из ближайшего помещения, направляясь к затеявшему скандал мужчине, чтобы в скором времени попытаться уладить весь конфликт одним простым задержанием. Сейчас должно было произойти то, что я уже очень давно не наблюдал в последнее время. Короткий разговор, вопрос за вопросом, несколько протокольных фраз и мужика скрутят в бараний рог, отведя во все то же помещения, где с ним проведут разъяснительную беседу, после чего он сам того не понимая извинится за предоставленные неудобства и пойдет своей дорогой.

Однако все почему-то пошло не так, как я думал. Голос мужика был отдаленно мне знаком - я уже где-то слышал его, давно, в молодости, когда все в жизни казалось другим. Приблизился к нему, встал слегка сбоку и посмотрел в лицо.

Он постарел, хотя и в ту, первую встречу его нельзя было назвать молодым. Сейчас кожа его огрубела, стала похожа на мятый картон, появились типичные морщины и нос будто высох, превратившись в крюк. Да, это был он и как назло мне хотелось сказать, что этот мир слишком тесен, чтобы два человека, встретившись когда-то очень давно в купе, вдруг опять, по злой или доброй воле судьбы, встретились вновь.

Наши взгляды пересеклись - мужик замолчал. Замолкли и подошедшие полицейские, едва успевшие представиться. Узнали меня и те, кто стоял рядом. Женщины и кассирша, смотревшая на все это сквозь огромное прозрачное стекло, вдруг произнесла мое имя и тут же несколько женщин у других касс подошли ко мне.

- Я думал, что обознался.

Мужик повернулся ко мне всем корпусом.

- Как тесен мир, если старый редактор и писатель не могут разминуться в нем.

Проблемы с полицией пришлось уладить в срочном порядке. Сыграла свою роль и известность, коей я обладал благодаря той писанине, что уже несколько лет штамповал с завидным постоянством. Однако разъяснительной беседы избежать не удалось и это печалило, поскольку мое состояние ну никак к этому не предрасполагало и чувство тошноты усилилось еще сильнее. Когда же нам удалось выбраться за пределы вокзала и вернуться ан свежий воздух, мне стало легче.

Это был тот самый человек из поезда, которого я однажды встретил на обратном пути с кипой собственных книг, которые оказались никому не нужны. Я тогда был молод, он - стар. Теперь же мы старели вместе, только на нем это сказывалось сильнее, чем на мне. Чего греха таить, я видел в этом лице отражение своего будущего, того не завидного и печального, что ждало меня в самое ближайшее время.

Неподалеку стояло кафе, неприметное такое заведеньице, где толпились люди с поездов, решившие отдохнуть после долгой дороги домой.

- Вот уж не думал, что когда-нибудь встречу вас снова. Это необычно.

Он кивнул головой, потирая подбородок.

- Тебе плохо? - спросил он.

- Вчера был тяжелый вечер. Мне пришлось приложиться к бутылке, хотя я этого не хотел.

Мужик улыбнулся.

- Профессиональная болезнь всех писателей.

- Раньше я так не считал.

- Все писатели - алкаши. Вопрос лишь в том, когда они это поймут. Иногда им хватает сил сказать себе это сразу, а кто-то упирается до гробовой доски, все еще веря, что он не такой.

- Значит я обречен?

- Смотря с какой стороны посмотреть. Кому-то удается создавать шедевры, находясь во власти зеленого змия, а кто-то не способен и двух слов связать, топя в стакане свой талант. Ты сам-то как думаешь?

Я пожал плечами, отхлебнув горячего чая, принесенного симпатичной голубоглазой официанткой.

- Сложно сказать. Я редко экспериментировал с собой в этом плане. Алкоголь давал мне нужные встречи и настроение. Вдохновение я не искал - я просто работал.

Мы промолчали несколько минут.

- Как твое творчество? - спросил мужик, поглядывая на наручные часы.

- Оно в глубокой яме. - ответил я. - в мерзкой, вонючей выгребной яме.

- Правда? - он удивленно поднял брови, - а считал иначе. Ты ведь хорошо известен. Тиражи растут, поклонницы множатся, авторские гонорары перевалили за несколько сот тысяч.

- Откуда вы знаете? - теперь был удивлен я.

- У меня остались кое-какие связи с прошлой работы, да и газеты я не перестал читать, что уже говорить про интернет и прочие библиотеки, где твои опусы не комментирует только ленивый. Мои коллеги до сих пор работают в книгоиздательстве, поэтому некоторые детали мне известны. - он достал из своего пакета несколько свернутых газет и показал мне, - твои книги продают даже здесь.

Я не стал смотреть, отвернувшись в другую сторону.

- Что? Тебе противно?

- Это просто работа. Я не хочу, чтобы меня что-то связывало с этим кроме денег.

- Почему ты не хочешь остановиться?

- Хотел бы, да только контракт. - я глубоко вздохнул, - мне нужно написать за этот год еще две книги.

- И в чем проблема?

- В том, что я уже не могу, понимаете. Все сложно, так, что мне трудно найти выход из этого тупика. Деньги, слава, популярность - все это хорошо и прекрасно. Мне нравится, что я востребован, что у меня есть работа, но мне хочется расти над собой, хочется написать что-то серьезное, нетривиальное. Хочется рассказать людям о чем-то сокровенном, а не описывать в миллионный раз любовные страсти.

- А это выбор, друг мой, - он сложил руки на столе, - Помнишь наш разговор в поезде? О чем я тебе там говорил? Каждый делает свой выбор, ты - свой сделал. И к сожалению обратного пути уже нет.

- Почему?

- Ты уже сформировался в глазах своих читателей. Ты - графоман, как и десятки тех, чьи испражнения мы видим на полках каждый раз, когда заходим в книжный магазин. Что ты скажешь своим читательницам, ждущим очередной любовный роман? "Простите меня мои дорогие, но с этого момента я не буду писать то, что вы любите" - это крах для тебя, крах для издательства. Твое имя уже не принадлежит тебе, оно является частью образа, засевшего в головах женщин. Стоит тебе только открыть рот, как все, что тебя окружает тут же рассыплется словно карточный домик. Не будет тиражей, не будет известности, не будет денег и женщин. Ты снова вернешься в свое прошлое, где прозябал без денег и славы, без всего, что так или иначе создало тебя сегодняшнего.

- И что мне делать? - осторожно спросил я.

- Выбор, друг мой. Этим мы и отличаемся от животных. У нас всегда есть выбор. Никто не строит нашу судьбу кроме как мы сами. Подумай об этом.

Он опять посмотрел на наручные часы.

- Время, - мужик поднял пакет, обкрутил ручки вокруг запястья и попрощался со мной. - Мой поезд скоро отправляется. Было приятно увидеть тебя здесь.

Он уже разворачивался, когда я окликнул его.