Зевак быстро разогнали по норам – воцарилась относительная тишина, время от времени прерываемая громким голосом полицейских.

- Когда ты его обнаружил?

- Сразу как пришел и упал на кровать.

- Прямо на него?

- Получается так.

Я пожал плечами. Сил не было почти и на это, но из каких-то скрытых резервов моего истощенного, сначала длительной прогулкой из одного конца города в другой, а затем и смертью друга, тела они нет-нет да прибывали ко мне.

- Давно ты с ним знаком?

- Давненько.

- Что ты можешь о нем сказать? Каким он был?

- Да обычный парень. Художник. Ранимый человек. Мог обидеться даже на самое пустяковое замечание относительно его картин.

- Да ладно?

Полицейский достал толстую коричневую папку, открыл ее перед моим лицом и достал оттуда несколько белых бумаг: протоколы.

- А вот ту написано, что он довольно таки резвый паренек был. Митинги, шествия за свободу слова и прочие участия в несанкционированных мероприятиях.

Это я знал и без него, но почему он заострял на этом внимание именно сейчас.

- Я не лез в его жизнь. Мы пересекались исключительно в общежитии. Ну иногда в мастерской, где он творил. Остальное время его жизни меня мало волновало.

Полицейских кивнул головой. Видимо мои слова не сильно, но все же убедили его в непричастности моей персоны к подобного рода деятельности.

Где-то в коридоре возник шум. Громкие шаги вперемешку с криками и воплями наполнили умершие помещения, заставив каждого кто присутствовал сейчас в блоке, немедленно выйти наружу.

Это была мать покойного. Светлана Васильевна была женщиной властной и об этом знали очень многие. Ей удавалось добиваться аудиенции даже у самых могущественных людей города. Поговаривали, что один раз она, как Ломоносов, чуть ли не пешком дошла до столицы, где в момент прибытия добилась приема у мэра. Тучная женщина с большими руками и такими же толстыми, как у бегемота, ногами, она смотрела на всех и каждого хищным взглядом затравленной самки, чье дитя только что погибло у нее на глазах.

- Кто тут главный!? – его громогласный голос, ледяным ветром пронесся по всем стоявшим. -Я спрашиваю кто тут главный!

Вперед вышел полицейский. Офицер молча смерил взглядом требовательную женщину и тут же произнес несколько протокольных фраз-представлений, после чего приложил вытянутую ладонь к головному убору.

- Я слушаю вас.

- Нет, это я вас слушаю, - женщина пошла в наступление. – Где мой сын? Я хочу видеть своего сына! Мне позвонили только что и сообщили о случившемся! Если мне не предоставят такую возможность, клянусь всем, что у меня осталось, я дойду до президента и сделаю все, чтобы вы лишились своего звания!

Я стоял позади всех. Из-за спин было мало что видать, но одного голоса, ревом доносившегося откуда-то со стороны прохладного коридора, можно было понять в какой неловкой ситуации оказались полицейские.

Долго так продолжатся не могло. Офицер, несколько стушевавшись, все же смог выдавить пару слов о том, что сын ее мертв, а тело увезли в морг, где вскоре и должны были начать вскрытие.

- Я не давала на это согласие! Только посмейте притронуться своими грязными руками до тела моего мальчика и вы поплатитесь за это!

Потом она исчезла. Рыдая, оплакивая своего отпрыска, женщина с криками и воплями она пронеслась ураганом по лестничным ступенькам, скрывшись несколькими этажами ниже в таком же длинном и темном коридоре. Все выдохнули с облегчением. Но больше всего ее уход успокоил полицейского. Его высокий лоб блестел от выступившего пота, а сам он едва ли не дрожал от того, что тут могло произойти.

Мы вернулись ко мне в комнату. Здесь по-прежнему все было именно так, как и в то мгновение, когда я осознал, что Сергей уже не встанет с кровати самостоятельно. Криминалисты работали, собирали улики, следы, бычки в пепельнице отправлялись в прозрачный пакет… брали все, что могло иметь ценность в расследовании, хотя врачи уже изначально понимали в чем тут дело.

- Вы что-нибудь пили с ним? – вдруг появился голос офицера.

- Нет, почему вы решили?

Он указал на несколько пустых пластмассовых бутылок пива и более крепкого алкоголя, стоявших неподалеку и которые я не видел до сего момента.

- Нет. Меня не было тут целую ночь и до самого момента когда я пришел.

- А где вы были?

- У своей… - тут я помялся. А что говорить? Как ее назвать? Они ведь наверняка придут к ней, ну или на худой конец, позвонят. Представятся, расскажут обо мне, а потом попросят объясниться. Мне нельзя было усугублять ситуацию с моей спасительницей, ведь в следующий раз она может просто не приехать. – будущей жены.

- Скоро свадьба?

- Еще не думали над датой.

- Можете назвать ее телефон, адрес, имя.

Я продиктовал все, кроме имени. Ведь к собственному стыду просто не знал его. А может знал, но не мог вспомнить. Одним словом, мне пришлось извертеться, чтобы не попасть в ловушку собственной забывчивости.

- Хорошо, - ответил офицер, - мы обязательно ее спросим об этом.

- Вы меня в чем-то подозреваете? – вдруг просил я и потом пожалел об этом.

Полицейский посмотрел на меня самым пристальным взглядом, который только возможно было сделать.

- Пока что вы только свидетель. Но ваши слова требуют проверки. Чтобы отпали все ненужные вопросы нам стоит пройти проверку на алкоголь. Скоро подойдет врач с аппаратом и все быстро встанет на свои места.

Сопротивляться не стал. Подождал доктора и вскоре с чистой совестью и полной уверенностью в своей правоте, выдохнул все содержимое своих легких в дьявольский пищащий аппарат.

- По нолям, - подытожил старый доктор с очками как у кота Базилио. – Прекрасно. Хотя вид у вас скажем так, не очень опрятный.

- Я прошел пешком полгорода, док, какой вид у меня должен быть?

Вопрос остался без ответа. Врач даже не посмотрел на меня, собрал вещи, сложил все свои приборы в боковой карман сумки и быстро удалился из комнаты, где уже хорошенько поработали эксперты.

Все случившееся слишком сильно повлияло на меня. У меня не было сил говорить, оправдываться. Кто-то из посторонних вошел в помещение и прикрывшись благовидным предлогом, стал расспрашивать меня обо всем. Я с трудом отвечал. Сухо, коротко, почти не вникая в подробности. Как вычислительная машина, в которую заложили определенный алгоритм, я выдавал ответы словно выплевывал, не думая о последствиях. Наконец, ушел и этот человек, оставив меня наедине со всем, что случилось в комнате.

Жизнь в общежитии постепенно возвращалась в обычное, привычное для всех, русло. Слухи полнились и размножались, но в целом о смерти Сергея никто особо не допытывался. Был и не стало, что тут еще говорить.

Ближе к вечеру, когда меня оставили в покое с расспросами, а в комнату из местных больше никто не заглядывал, на пороге послышался знакомый голос. Евгений вошел своим коронным шагом, громко ударяя подошвой, будто ступая на брусчатку Красной Площади. Развернулся в центре и сразу осмотрелся. Бардак, сохранившийся в комнате после осмотра полицейскими, царил здесь уже не первый час. Я не стал ничего прибирать – не было сил и желания, решив, что пусть все останется так как есть хотя бы до завтрашнего дня.

- Ты чего такой грустный?

Я поднял на него взгляд, не понимая шутит он или нет. Его должны были предупредить на вахте, ну или хоть кто-нибудь, кто встретился ему на пути ко мне. Однако улыбка удивления не сходила с его лица до последнего момента, пока я не рассказал Евгению обо всем.

- Черт, как же так?

«И все?» - подумал я, глядя как он слегка стушевался, даже не удосужившись помолчать после такой новости.

- Он умер прямо здесь.

- Да уж, не повезло парню. Я это, - как будто проснувшись от дурного сна, залепетал Евгений, - только что с конференции. Столько журналистов, у-ух, еле вырвался из их лап. Вопросы, вопросы, одни сплошные вопросы. Как они их придумывают, не, ну дураки же.

- Ты, наверное, меня плохо расслышал, - я перебил его, - Сергей умер сегодня здесь. Прямо на моей кровати. Вот здесь. Тебе что, плевать на это?