По крайней мере, раньше он поступал именно так. Теперь же ему выделили одну-единственную комнату, в которой он обязан наводить порядок не меньше одного раза в неделю, до того как к нему явится с инспекцией госпожа Карлсен, кухарка и гувернантка Миллионов, которая взвалила на свои плечи почти непосильную задачу – воспитать этого насквозь испорченного и избалованного мальчишку.

Но тут нужно сделать примечание: избалованным Магнус был только в материальном отношении. Когда тебе четырнадцать, ни дом из сорока трёх комнат, ни горничные, ни кухарка, которая готовит по утрам завтрак, не заменят материнской любви и общения с отцом.

Рикард Миллион, отец Магнуса, уже целый час как вышел из дома. Как всегда по утрам, шофёр доставил его в клуб: здесь господин Миллион курит неизменную толстую сигару и поглощает английский завтрак, разложив перед своим колоссальным пузом свежие газеты.

Магнус был бы страшно удивлён, если бы ему рассказали, что некоторые отцы играют со своими детьми. Или что других мальчишек отцы порой берут на футбольный матч, а ещё (это уж совершенно уму непостижимо) иногда они вместе смеются!

Для Магнуса отец – это важный человек, вечно занятой и почти невидимый, кому по пятницам дворецкий подаёт на подпись обёрнутый в кожаную обложку дневник сына.

В воскресенье – по традиции это семейный день – Магнус с отцом единственный раз в неделю обедают вдвоём, сидя на разных концах стола – настолько длинного, что на нём пришлось установить телефон.

Благодаря этому аппарату иногда они ведут настоящие семейные беседы:

– Алло, папа?

– Гм-хрм…

– Вы не могли бы передать мне соус, если это вас не затруднит?

– Хл-блрп…

– Благодарю вас.

Они оба берут на эти семейные обеды что-нибудь почитать: Рикард Миллион – захватывающие биржевые сводки, а его сын – какие-то чудны́е книжки из библиотеки госпожи Миллион, к которым после её смерти никто, кроме него, не притрагивается.

– Выдуманные истории, – пожимает плечами Рикард Миллион, – вместо того чтобы извлекать пользу из бухгалтерских книг или каталогов оружия компании «Миллион»! Прости за прямоту, Магнус, но ты унаследовал от матери её худшие черты…

Он точно ничего не понимает в детях. А ещё меньше – в себе самом.

Иногда он, кажется, вообще забывает, что они с сыном живут под одной крышей. Однажды ночью они оба одновременно встали попить воды и столкнулись друг с другом посреди холодной кухни.

– Кто вы? – рявкнул господин Миллион, отступая на шаг.

– Это я, отец. Магнус…

– Магнус? – переспросил Миллион-старший.

– Отец, ну что вы! Это я, ваш сын!

– Сын? – пробормотал родитель. Тут он заметил, что они оба одеты в одинаковые шёлковые пижамы. Это его убедило. – Да-да, конечно… Очень приятно! – Он протянул ему вялую со сна руку и вежливо добавил: – Разрешите представиться: Рикард Миллион – хозяин этого дома.

Теперь вам будет проще разобраться в событиях, которые вот-вот произойдут.

Если бы Магнус не был предоставлен самому себе в огромном доме, где запросто разместился бы полк солдат, он бы в то утро не продрал осоловевшие глаза в 8 часов 27 минут, наконец разбуженный холодным сквозняком, дующим по полу.

Ночью ему приснился страшный сон, подробностей он не помнил, но сон всё равно вертелся в голове.

Магнус оглушительно чихнул, потом ещё раз – и окончательно проснулся. Катастрофа! Контрольная! Ровно через тридцать три минуты он должен быть в лицее.

– Чёрт-перечёрт!

По счастью, мальчики его возраста почти не моются. Через минуту Магнус уже натянул вчерашнюю одежду, пригладил холодной водой несколько вихров и с зубной щёткой во рту шнуровал ботинки.

– Торт-переторт! – повторил он, плюясь зубной пастой.

Надо успокоиться, он это знал, нельзя поддаваться панике. Перевозбуждение действует на него очень необычно, о чём мы расскажем потом, когда будет время. А пока включён обратный отсчёт. Тридцать минут с хвостиком. Этого очень мало, особенно если учесть, что Магнус никак не может выйти из дома с пустым желудком.

Он бросился на кухню, изо всех сил нажимая на педали. Да-да, педали, несмотря на строжайший запрет госпожи Карлсен, которая просто отстала от жизни, ведь велосипед, как бы он её ни сердил, единственное удобное средство передвижения в доме с сорока тремя комнатами и бесконечными коридорами.

Велосипедные шины оставляли кошмарные чёрные следы на натёртом до блеска паркете. Последняя пробуксовка, и Магнус бросил своего коня в холле, а сам ворвался в кухню, где его ждало разочарование: овсяная каша безнадёжно остыла, а шоколад в кружке покрылся толстым слоем молочной пенки.

– Сейчас разогрею, – вздохнула госпожа Карлсен, которая терпеть не может непредвиденных обстоятельств и беспорядка у себя на кухне.

– Некогда! – бросил Магнус и окунул губы в чашку. – Через двадцать три минуты контрольная!

Он спешно придумывал план. Трамвай? Слишком медленно. Велик? Слишком много снега. Ну а про то, чтобы идти пешком…

– Двадцать три минуты? Ни за что не успеешь!

Госпожа Карлсен была замужем за здешним шофёром. Но на его помощь рассчитывать не приходилось: в эту минуту Леонард Карлсен надраивал кузов лимузина у входа в Ричмен-клуб, дожидаясь, пока хозяин доест последнюю английскую булочку.

Нужен другой способ, но какой?

Внезапно Магнуса озарило. И как он сразу не подумал? Времени, конечно, оставалось совсем мало, но почему бы не попробовать!

– Надеюсь, у тебя на уме никаких глупостей? – Кухарку напугал решительный вид мальчика.

– Не бойтесь, госпожа Карлсен, я успею, слово Магнуса!

Эти слова едва ли успокоили добрую женщину: за годы службы у Миллионов она изучила Магнуса как свои пять пальцев. Бессмысленно пытаться его урезонить, если он принял решение.

– И как же ты намерен добираться?

– На драконе, госпожа Карлсен! – провозгласил Магнус, бросив торжествующий взгляд на кухарку и её скептическую физиономию. – Да-да, на драконе!

С этими загадочными словами он звонко поцеловал госпожу Карлсен в лоб, изрядно перепачкав какао её безукоризненную причёску.

– Съешь хотя бы бутерброд!

Но было уже поздно.

Дверь за Магнусом хлопнула так, что у бедной госпожи Карлсен подкосились ноги, а тарелки, медная утварь и банки с вареньем задребезжали, будто началось землетрясение.

С детства Магнус Миллион не умел рассчитывать силу (и это не самый большой его недостаток).

Как назло, первое утро итоговых контрольных в Гульденбургском лицее выдалось на редкость холодным. Всю ночь морозило, и теперь карнизы домов украшали гирлянды сосулек. Снег на тротуарах схватила ледяная корка, и спешащие на службу деловые люди в каракулевых шапках и воротниках были похожи на участников соревнования по конькобежному спорту.

Магнус с болтающейся за спиной школьной сумкой ввернулся в гущу толпы, как нападающий в хоккее. От бега щёки его раскраснелись, а лёгкие наполнились обжигающим морозным воздухом. Те, кто попадается ему на пути, пускай пеняют на себя: никому ещё не удавалось остановить летящие к цели восемьдесят килограммов Магнуса Миллиона!

Никому, кроме призрачного силуэта Дракона, что маячил среди голых деревьев парка, сразу за городской стеной.

Магнус невольно замедлил шаг. Дракон выглядел ещё ужаснее, чем в его воспоминаниях. В утреннем тумане, застилавшем парк, петли и изгибы старого аттракциона казались скрюченным телом чудовища из ночного кошмара, зависшим над городом.

Тем, кто, как Магнус, терпеть не может американские горки и прочие дьявольские машины подобного толка, Дракон тоже показался бы настоящим чудовищем.

«Самая длинная трасса в Европе! – сулила кроваво-красная вывеска над кассой. – Смертельный спуск! Незабываемое приключение!»

Триста метров металлических рельсов головокружительными петлями спускались к Нижнему городу… Шестьдесят три витка, пять мёртвых петель, из которых одна – тройная, гвоздь программы! Вагонетки, способные развить скорость пули, вылетающей из револьвера…