Зная традиции дома Газневидов, нельзя было и сомневаться, на что падет их выбор. В Индию повел Себуктегин свое войско прежде всего, раньше, чем он нашел повод вмешаться в положение дел государства Саманидов. Самым великим, самым славным подвигом Махмуда считалось завоевание им Индии для ислама. Поэтому весьма естественно, что преемники Махмуда предпочли удалиться в Индию, как только им не оказалось по силам сохранить свое государство в полном его объеме. С самого начала сын Махмуда Масуд (422–432 = 1030–1040), который вступил на престол после довольно-таки бесцеремонного устранения своего младшего брата, назначенного Махмудом наследником престола, едва ли мог предвидеть всю величину опасности, которая теперь нам кажется столь ясной. Как бы ни были неприятны сами по себе разбойничьи набеги сельджуков, в то время в 421 (1030) г. им придавалось не столь важное, лишь чисто местное значение. Поэтому нам незачем удивляться, что Масуд, который по энергии и деятельности далеко уступал отцу, удовлетворился временным вытеснением находившихся тогда в Хорасане отрядов тузов, тем более что его войска в 421–423 (1030–1032) гг. должны были сражаться и против Бунда Ала ад-Даулы в Исфахане, который все снова и снова упорно возмущался против турецкого государства в Бухаре, а в 424 (1033) г. потребовался прилив больших сил на восток для подавления опасного восстания наместника в Индии, Ахмеда Яннальтегина. Пока здесь шло все вверх дном, в 425 (1034) г. в Хорасане началась снова борьба с тузами, так что в заключение всего жители северной части этой области возмутились против правительства, бросавшего их без помощи и защиты на произвол врагов.
Когда, наконец, в конце 425 (1035) г. индийское восстание было подавлено и Ахмед Яннальтегин убит, Масуд собрался с силами, чтобы вмешаться в дела в Хорасане; в 426 (1035) г. он вытеснил гузов из областей Туса и Нишапура и вскоре после того принудил князя Джурджана и Табаристана, сына Минучехра Ануширвана, желавшего воспользоваться случаем для приобретения самостоятельности, снова подчиниться верховной власти султана. Но за это время по ту сторону Оксуса произошли события, которые должны были сразу уничтожить все эти военные удачи Масуда. Алтунташ, верный наместник дома Газневидов в Хорезме, умер в 423 (1032) г. вследствие раны, полученной им в битве против бухарцев. Сын его, Харун, воспользовался увеличивающимися затруднениями в делах Масуда, чтобы объявить себя независимым (425 = 1034 г.). Правда, это объявление повлекло за собой взрыв лишь беспорядков и убийство Харуна (426 = 1035 г.), но узурпатор, правивший после него в Хорезме, окончательно забыл думать о существовании Масуда. Последний, быть может, и утешился бы и забыл о потере этой отдаленной области, но это происшествие изображало собой тот порыв ветра, который сдвигает с места лавину, катящуюся после того без удержу дальше. В союзе с Харуном были два внука Сельджука, братья Тогриль-бек и Чакыр-бек, которые после разных передряг и распрей с остальными турками Трансоксании, заручившись согласием властителя Хорезма, поселились в его владениях. Им не понравилось теперь новое положение дел, и они решили, по примеру своих одноплеменников, перебраться через Оксус в Хорасан. Сначала поселившись совершенно мирно вблизи Несы и Мерва, они предложили султану Масуду, который как раз в то время находился в Джурджане, свою помощь против остальных гузов, но султан не доверял им, и после продолжительных и бесплодных переговоров дело разошлось.
Положение вещей в Индии принудило Масуда снова отправиться в Газну; его казначей, посланный им с войском в Хорасан, был разбит Чакыр-беком при Мерве в 427 (1036) г., и теперь могущество Сельджуков стало расти неудержимо. В 428 (1037) г. Мерв перешел в руки Чакыра, а в 429 (1038) г. Тогриль взял Нишапур. И хотя в следующих сражениях султана против появлявшейся то тут, то там неприятельской конницы эта последняя не раз терпела урон и могла овладеть Гератом лишь на самое короткое время, а Балха и совсем не могла взять, все же поход в Мерв под личным предводительством Масуда кончился решительным поражением его в 431 (1040) г. Тем не менее он не отказался окончательно от надежды снова вернуть себе Хорасан. Сына своего Маудуда он оставил в Балхе, а сам отправился в Газну, а оттуда, захватив с собой большие сокровища, в Индию, чтобы собрать там новое войско против сельджуков. Но частые поражения султанских войск посеяли недовольство и недоверие среди его турецких эмиров. Едва перешагнув границу Индии, часть войска султана возмутилась, освободила от оков брата его Мухаммеда, которого Масуд всюду водил за собой, и объявила освобожденного пленника султаном. Между мятежниками и оставшейся верной султану частью войска произошло сражение, в котором первые победили и даже взяли в плен самого Масуда (432 = 1041 г.). Его засадили в крепость, где в следующем году и умертвили. Сыну его Маудуду, который, получив известие о несчастье, постигшем отца, поспешил в Газну, удалось там утвердиться. В 434 (1042/43) г. он, близ индийской границы, разбил своего дядю и взял его в плен. В течение своего семилетнего правления 434–441 (1042–1049) гг. Маудуд делал много раз попытки положить конец дальнейшим успехам Сельджуков, но между тем ему не удалось даже хотя бы отнять у Чакыр-бека Седжестан, который тот занял за это время. Наконец враждебным действиям между Газневидами и Сельджуками был положен предел заключением мира между Чакыр-беком и Ибрахимом, братом Маудуда, который, после долгих распрей по вопросу престолонаследия, вступил в 451 (1059) г. на султанский престол, отказавшись бесповоротно и раз навсегда от потерянных для него областей. С тех пор южный склон Гиндукуша и Гура составляли западную границу государства Газневидов, центр тяжести которого лежит с этого времени уже в Индии; Хорасан же, со включением Балха и Герата, а также и Седжестана, окончательно остались за Сельджуками.
Если великое государство могучего Махмуда не имело силы справиться с турецкими разбойниками, то мелкие государства Персии и Ирака, половина которых уже сделалась легкой добычей Махмуда, вовсе не были в состоянии сопротивляться набегам дикой турецкой конницы. Настолько велико было разложение Ирака и Персии Бундов, что даже в виду такой неминуемой опасности не было сделано попытки сплотить воедино силы этих областей для совместной защиты. Напротив того, с тех пор как Бунды Персии, так же как и в Багдаде и Басре, вследствие их никогда не кончающихся семейных раздоров и войн с домом Газневидов все более и более ослабевали, беспрерывный разлад царил не только между султанами и эмирами, но даже можно сказать, что враждовали друг с другом все военачальники, владевшие какой-нибудь крепостью, вожди курдов или шейхи бедуинов. А чтобы дорисовать и без того ужасную картину, по всей Мидии и по ту сторону Тигра толпы тузов неслись без удержу, разбойничая и убивая, причем они часто не щадили даже ни детей, ни женщин. Кроме разрывающих сердце повествование историков, имеется еще описание областей ислама того времени, принадлежащее перу известного поэта и путешественника Насери Хосрау, который побывал в 437–444 (1045–1052) гг. в большей части Средней Азии. Путь его лежал из Мерва через Серахс, Нишапур, Рей, Хамадан, Казвин, Тебриз, Эрзерум; Мейяфарикин, Амид (Диярбекир), Харран, Халеб, Хаму, Триполи в Сирии, Бейрут, Тир, Акку, Цезарею и Рамлу в Иерусалим, оттуда через Аскалон в Каир, потом через Суэц в Медину и Мекку для доведения до конца предпринятого паломничества. Когда поэт исполнил эту религиозную обязанность – побывал в Мекке, – он снова отправился в Каир. Затем, после годового пребывания здесь, поднялся вверх по Нилу в Ассуан, оттуда направился через пустыню в Айзаб, на берег Красного моря, и морем в Джедду и еще раз в Мекку, и потом, по весьма опасной дороге через Таиф и ненадежную, вследствие рыскающих по ней бедуинов, пустыню к карматам в Лахсу. После того вторично через пустыню в Басру, а оттуда через Казерун, Исфахан и всю персидскую соляную степь в Табес, Серахс и Балх, где, наконец, наш путешественник, после семилетнего странствования и всяких лишений, впервые опять отдохнул. И вот на всем этом пути Насери Хосрау, по собственным его словам, видел только в четырех местах порядок и исправное правосудие: в Деште[57], при управлении Лешкер-хана, в Дейлеме, при эмире аль-умара Джестан ибн Ибрахиме, в Египте при Мустансире и в Табесе при эмире Абуль Хасане Киликии. Что Египет, несмотря на раздоры, происходившие перед тем при Хакиме, пользовался до 450 (1058) г. спокойствием и благосостоянием, имеются, кроме сведений, сообщаемых Насери, и другие еще сообщения. Остальные же названные три местности представляют собой, как мы видим, крохотные области в горных странах или же в пустыне, и вследствие этого своего благоприятного местоположения они были избавлены от нашествия Бундов, тузов и сельджуков. Но тот же Насери Хосрау в 444 (1052) г., когда Тогриль и Чакыр-бек более десяти лет уже владели беспрекословно Хорасаном, жалуется на ненадежность и небезопасность дорог в этой области[58]. Город Басра, так же как и другие города, путешественник наш нашел по большей части в развалинах, хотя бесподобное местоположение этого первого порта Востока и тогда уже упрочивало ему оживленную торговлю. И Мекка, уже вследствие войны с карматами бывшая тоже в довольно плачевном состоянии, к тому же как раз еще вынесшая голод, не имела в 442 (1050) г. более 2500 человек мужского населения, и здания ее носили также следы явного разрушения. Если здесь, в заколдованном кругу, карматами и бедуинами почти неприступно отделенной от остального мира Аравии – в дела которой даже и египетские халифы едва еще дерзали вмешиваться – не могло быть пока и речи об улучшении вещей, то тем более в Ираке и в Персии предстояла истинно геркулесова работа тому, кто вздумал бы положить конец тамошней злосчастной путанице. Нельзя отнять у братьев Тогриль и Чакыр-беков ту их заслугу, что они, эти пять лет тому назад лишь неизвестные предводители небольшой горсточки кочующих, не имеющих родины турок, сумели сделать столь разумное употребление из неслыханного счастья и из удач, выпавших им на долю с 431 (1040) г., чего нельзя было ожидать от людей их происхождения и их прошлого. Они удивительно скоро поняли, что суть дела теперь не в том, чтобы жечь, грабить и убивать, а в том, чтобы из всех этих ужасов опустошения создать нечто новое. Уже очень рано оба брата, постольку, поскольку это не противоречило личным их интересам, старались не только строго сдерживать разнузданность собственных солдат, но и надевать узду и на предшественников своих – тузов. Правда, вначале в большинстве областей всего этого не делалось, так как еще не считалось нужным, ввиду того, что в особенности Тогриль-бек не был одержим сентиментальными наклонностями; походы сельджуков, охватившие теперь с величайшей быстротой всю переднюю часть Азии, в течение ближайших 20 лет даже еще увеличили значительные страдания несчастного населения. Когда же наконец был введен в некотором роде порядок и под управлением двух могучих султанов исламские владения от Хорезма и до Малой Азии вздохнули свободнее, семейные распри, проявившие свое гибельное влияние в этой новой династии, привели к раздроблению на мелкие государства только что сплоченное воедино могучее исламское царство. Прежние беды и горе возобновились, пока вторая волна великого переселения народов не довершила окончательно и навсегда разгром ислама Передней Азии.
