Заехав в ещё несколько хозяйственных и строительных магазинов, я покатила обратно домой воплощать мечты своего оголодавшего по нормальной еде живота.

Припарковавшись, взяла в руки пару пакетов и бодрой походкой, насвистывая мелодию, потопала к дому.

Войдя в гостиную, споткнулась о собственные ноги и выронила из рук пакеты, а вместе с ними и челюсть. И, кажется, забыла как дышать. И было ведь от чего.

На моём диване сидели, вернее, сидело или, всё же, сидели два маленьких человечка ростом мне до колен, может, ниже, мужчина и женщина, уже в возрасте. Он был худенький и щуплый, одет в какие-то лохмотья непонятного цвета, с косматой бородой. На голове не лучше, волосы замусоленные и грязные. Женщина полная, с круглым лицом, узкими глазами, крупным носом и губами, была одета не лучше. И эти оба непонятно кто сидели грязные на моём чистом диване, наглаживали и чесали за ухом моего кота! А он довольно щурился и урчал!

– Вы кто вообще и как тут оказались? – и этот визгливый, дрожащий противный голос – мой?

– О! Хозяюшка вернулася, ох, хорошо-то как стало-то в доме, хозяюшка. – низким голосом проговорил и одновременно спрыгнул с дивана мужичок. – А кто мы естя, так знамо кто, я вот-то домовой Трофим, а это-то повариха наша, Любаша. – женщина тоже спрыгнула с дивана. И эти две нечисти начали идти своими ножками в мою сторону. А мне вдруг так стало страшно, ведь это происходит на самом деле! Сердце ухнуло в пятки, по спине прошёлся противный холодок. А мой кот и единственный мужчина в доме всё лежал на диване, словно ему всё нипочем!

– О! Хозяюшка! Не бойся нас-то! Мы же это, добрые-то! – они подошли к пакетам, которые я уронила, а я, оказывается, успела довольно далеко от них отойти, к самой прихожей.

И тут случилось то, что мой разум уже окончательно вынести не смог. Этот, как его, Трофим, взмахнул своей ручкой, и пакеты взмыли в воздух и поплыли без посторонней физической помощи в сторону кухни.

На меня резко обрушилась темнота. Кажется, я впервые в жизни упала в обморок.

Разбудили меня голоса, звуки посуды и запах еды. Но глаза решила пока не открывать.

Боже мой! Домовые! В моём доме! Настоящие! Но почему-то какого-то восторга это знание мне не принесло. Вот, порой, читаешь книгу, и там главная героиня встречает необычных персонажей и ведёт себя как дура и истеричка. А ты, такая, читаешь это всё и думаешь: вот была бы на её месте, поступила бы по-другому! Поговорила с ними, подружилась бы, знакомства всё-таки такие интересные не каждый день встречаешь!

Но вот это произошло в реальности, и мне как-то резко перехотелось быть героиней сказок и романов с мистическим сюжетом. Ну не герой я, а трусиха, самая настоящая.

– О! Хозяюшка-то проснулася уже-то! Любаша! Накрывай на стол скорехонько-то, хозяюшка наша голодная, так, подишь, ещё и нас боится-то до сих пор, дрожит-то вся, как осинка та! Не боися нас! Мы добрые духи!  Не обидим и зла не несём-то. Защищаем дом-то и хозяёв своих. Так, вотось. – Трофим говорил свою речь прямо возле моего уха.

Я действительно дрожала, мне было страшно. Я здесь одна и некому меня защитить. Мамочка!

Набравшись смелости, открыла глаза. Трофим сидел на спинке дивана, такой же грязный, в рваной, старой одежде, косматый, склонился надо мной, улыбался и разглядывал меня. Глаза у него были живые, яркие и зелёные. На ногах не было ничего, босые чёрные от грязи ступни, не знающие, наверное, что такое вода.

– Ну, чёгось? – кивнул он мне. – Не боися больше-то? – и снова улыбнулся. – Мы котомки из твоего железного коняки достали, и Любаша сейчас-мо обед сготавливает. Она быстрёхо сробит и вкусно, ты не переживай, соскучились мы по работе-то.

– А чего ж тогда дом не убирали, раз соскучились по работе? Почему не следили за ним и довели до такого состояния? – на смену страху пришло раздражение.

– Так мы без хозяёв не можем никак-то работать. Токмо хозяин бросит дом, так дом засыпает, и мы в спячку впадаем, а еже не впасть, то дикими и безумными станем-то, а это страшно, хозяюшка. Не хотим такой-то судьбы себе. Но ты вот пришла, домик отмыла-то, и мы вместе с домом проснулися.

– Обед готов, идите снидать! – позвала с кухни домовая грудным приятным голосом.

А запахи витают действительно потрясающие, и живот, вон, урчит со страшной силой. Эх! Была не была!

Стол был заставлен так, словно ожидалось нашествие гостей.

Здесь были: котлеты, картошечка, присыпанная укропом и залитая сливочным маслом, что-то аппетитное дымилось в глиняном горшочке, жареная рыбка, колбаса. Румяные пирожки. Блинчики, мед. Аккуратно нарезанный чёрный хлеб, помидорки, огурцы. В запотевшем кувшине брусничный морс. Пыхтел самовар. А посуда вся была глиняная и расписная. И всё такое аппетитное, горячее, пахнет так, что я уже слюной захлёбывалась.

– Боже мой! Когда успели всё это приготовить? Это сколько я валялась без сознания? – меня усадили во главе стола.

В горшочке была солянка. Есть деревянной ложкой было непривычно, но как-то вкуснее, что ли?

– Вкусно как, Любаша! – я, как оголодавший уличный кот, наворачивала за обе щеки.

Кстати, про кота.

– А где мой кот? – задала вопрос с полным ртом, пирожки были с луком и яйцом, с капустой и яйцом, с картошкой. Какая вкуснотища!

– Котика твоего покормила я, на печи лежит, умывается. – Любаша и Трофим смотрели на меня с умилением, словно кормили дитя.

Кешка действительно лежал на печи, довольный жизнью. Живот его раздулся, как ещё не лопнул?

– Почему сами не едите? – запивая очередную порцию еды потрясающим морсом, задала вопрос.

– Так мы-то духи, хозяюшка, нам еды не требо. Ток иногда хлебушка да молочка.

Заканчивала свой пир мятным чаем из самовара с блинами и мёдом. Кажется, я сейчас лопну. Никогда столько не ела! Но всё такое вкусное!

Нет, конечно, я это всё не съела, даже не думайте обо мне так уж плохо. Но попробовала всего по чуть-чуть.

– Любаша, Трофим, извините, что не представилась сразу, как-то всё произошло так быстро, что и забыла сказать своё имя. Меня зовут Воронцова Елизавета Михайловна, можно просто Лиза. И у меня скопилось достаточно вопросов в отношении дома, этого места, вас, да и много ещё чего. Но всё по порядку.

– Так понятно-то. Мы не сразу-то и уразумели, что не чуешь ничёго. Это ведьмин дом, а ты сама ведьма. Никто, окромя ведьмы, не смогёт увидеть и войти в этот дом.

От этой новости я аж жевать перестала. Какая, нафиг, ведьма? Ведьмин дом? Я уже, кажется, ничему не удивлюсь. Прожевав и быстро запив блинчик, я задала вопрос:

– А предыдущая хозяйка была ведьмой? – и затаила дыхание.

– Аграфена, почившая уже годков так сорок тому назад, была очень сильной ведьмой, хорошая была. Да токмо не было преемницы у ней, чтоб силу-то передать и хозяйство своё. Однажды приходила родственница её дальняя, мы тогда ещё не спали, силы много в нас было. Надеялись, что ведьма она, а оказалося, что простой человек. А ты кем Аграфене приходишься? Вижу я, что кровь ейная в тебе бежит, и сила схожая.

– Она троюродная бабушка моей мамы. Они практически не общались и виделись один раз, мама рассказывала. – я даже дар речи потеряла от таких новостей. В моём роду была ведьма, с ума сойти! Может, я и сошла?

– Тогда понятно-то, как смогла ты в дом войти-то. Ведь и чужая ведьма-то хоть и углядит дом, как он есть, но не смогёт порог переступить, только родственница, защита стоит хорошая. Аграфена постаралась-то. Али по приглашению токмо.

– А почему я вижу дом и место таким, а другие его каким-то убогим и жутким?

Ответила мне Любаша, до этого она больше молчала, а тут заговорила.

– Так это ж морок. Люди, они ж знамо какие, и злых много. Дел наделают страшных здеся! Место-то это особенное, стоит дом сей на Золотом Сечении лей-линий, Аграфена так сказывала. Порталы из других миров здесь открываются, всякое может тут хаживать, а ведьма сё место хранит и злу не даёт пробраться в наш мир. Было как-то, помню, вампир один обманом пробрался в этот мир, так Аграфена его целый месяц ловила, а сколько он народу успел загубить и скота, страшно-то вспоминать! Ух, и гневалась она, потом и поставила защиту такую-то на дом, чтоб только по ведьминому разрешению войти-то можно було. Помогала она многим, и убежищем сей дом для многих был, никому в помощи не отказывала. Хорошая она была!