Но ее тут же подняла вверх неведомая сила, и гортань освободилась: Сову пробил кашель, и сгустки крови ошметками вылетели прямо в бородатое лицо здоровяка, сбившего девушку с ног и теперь поднявшего ее и прислонившего к стволу ели. Кровь тут же хлынула носом, оставляя на подбородке ярко-красный след. Макаренко попыталась помотать головой, чтобы сбросить с глаз темно-серую пелену, но не смогла: широкая ладонь крепко удерживала ее шею в одном положении.

«Попалась… Отец не одобрит.»

Бородатый бандит стер с лица ее кровь и крикнул, казалось, на весь лес, совершенно никого не боясь:

– Эй, стрелялы, вашу парашу! – но его товарищи все еще палили в кусты, перезаряжая автоматы.

– Эй, кретины! – гаркнул он на сей раз во всю мощь легких, что, наконец, привело бандитов в чувство. Они прекратили стрелять. – Сюда прискакали! Я покажу вам, вашу парашу, кто вас уложил, словно котят беспомощных. Вояки, вашу парашу!

А сам тем временем с немым восторгом в глазах разглядывал обездвиженную девушку, держа дистанцию. Обездвиженная – не значит неопасная. Уложившая стольких бойцов, она может еще доставить неприятности.

– Ну что, сучка? Теперь поговорим? – прошипел бородатый, с каким-то неприятным удовольствием сдавливая ее горло, но потом вновь ослабляя хватку, чтобы девушка не задохнулась прежде, чем ее допросят.

Пелена перед взором спала, Сова, быстро-быстро моргая, разогнала туман в глазах. Перед ней стоял настоящий великан. Ростом под два метра, широченные плечи, надо думать, что и мускулы под одеждой тоже нехилые, а лицо – как камень, обточенный ветром и ударами. С таким не разберешься быстро, а то и вовсе погибнешь, если моментально не решишь, как его убить.

Из-за кустов уже выходили остатки маленькой армии, что пришла в этот день по душу Макаренко. Измотанные, испуганные, эти двое во все глаза таращились на хрупкую, казалось бы, девушку в зеленом комбинезоне, а на их лицах застыло удивление и немой вопрос: вот это уничтожило толпу мужиков?

Бандиты были с оружием. Но от удивления и шока, и, видимо, веря в силу своего пособника, что схватил Макаренко, держали его опущенным, что было только на руку Сове. И она не стала тратить время попусту.

Девушка изо всех сил вцепилась в руку бугая, одной ногой уперлась в живот врага, а коленом второй в невероятном па ударила его в подбородок. Еще раз! Еще! Хрустнули лицевые кости. Еще раз! Пока бородач не замычал от невыносимой боли и не разжал руку, а потом и вовсе схватился за лицо. Кровь брызнула во все стороны, а боль заставила огромного детину упасть на колени, почти теряя сознание от шока.

Сова уже стояла на ногах и одним ударом сапога по виску отправила бородача в нокаут. Если выживет, то с ним она разберется потом, а сейчас – с двумя последними, которые уже поднимали автоматы. Но медленно, чертовски медленно! Софья перепрыгнула через падающее тело и оказалась меж двух бандитов. Пока они пытались прицелиться, девушка развернулась вокруг своей оси и нанесла удары: одному в кадык, другому – по затылку. А потом еще серию ударов: локтем в горло одному, другим локтем – второму в висок. И, закрепляя успех, резко повернула первому голову до хруста позвонков, а второму – уже лежачему – размозжила череп тяжелым ботинком.

Сова огляделась. Три трупа – бородач тоже не шевелился – и тишина… Похоже, никого из банды в живых не осталось. Победа! Вот только нос набок, да и незаметной остаться так и не удалось. А именно такую задачу ставил отец, когда говорил:

– Ну что, дочь. Завтра последний экзамен. Я привел банду мародеров из Вологды специально для тебя.

– Класс, пап!

– Если все сделаешь правильно, то не погибнешь. Если провалишься, я тебя прикрою, но… тогда не жди поблажек ни от меня, ни от жизни. Она не любит слабых! И не любит, когда ей врут. Так что постарайся завтра не облажаться! Но я верю в тебя и видел, как ты готовилась, не жалея себя. Так что, думаю, все пройдет успешно. Мне лишь нужно, чтобы ты осталась незамеченной, без ран, и с каждого убитого ты должна принести трофей. Все равно, какой, но трофей в нашем случае означает, что ты не зря убила врага. Что своей смертью он принес тебе материальную пользу. Все ясно?

– Так точно!

– Я серьезно!

– Да, отец, все ясно.

– Ну, вот и ладушки, готовься! Завтра они придут в наш лес, я лишь на сутки опередил их, поэтому времени не так уж и много.

– Его достаточно, чтобы уничтожить маленькую армию, – пожала плечами дочь. Отец косо посмотрел на нее, а потом криво ухмыльнулся, видя, как далека еще Софья от понимания, что учеба очень-очень сильно отличается от реальных боевых действий, в которых она еще не участвовала. Что ж, это ей будет неплохим уроком… Если выживет, конечно.

И вот теперь Сове осталось лишь пройтись по лесу в обратном направлении и собрать трофеи. Хоть одну из задач девушка выполнила. Но, тем не менее, отец отреагировал очень жестко: вправил ей нос без обезболивающего. А чтобы жизнь медом не казалась!

Макаренко проснулась от холода. Костер давно прогорел, а теплое покрывало уже не спасало от стужи, пробравшейся сквозь несколько слоев одежды и одеял. Девушка машинально потянулась и погладила кривой нос. Черт! Даже вспоминать о той боли было неприятно, не то что проживать ее во снах раз за разом. Софья вновь возвращалась в прошлое, и опять те события представали перед ней, как наяву. Они – все, что у нее осталось от отца, и пусть многие воспоминания терзали душу, но больше ее с прошлым ничего не связывало.

Макаренко выглянула через сымпровизированные вчера ставни: снег успокоился, и теперь с неба падали редкие и легкие, почти невесомые белые хлопья. Они совершенно не помешают осмотру, но и от врага ее не скроют. Софья смочила горло водой из фляги. Потом девушка сменила накидку на белоснежную, собрала скарб в рюкзак и вновь поднялась на крышу. Ветер сменился, тяжелые тучи, напитанные влагой, медленно неслись к востоку.

Софье стало грустно. Она почти не помнила матери, а отец не так давно погиб. И хотя он был строгим и суровым, девушке недоставало бати. Недоставало отцовских нравоучений, его недовольного бормотания, когда Сова что-нибудь делала неправильно. Она иногда не понимала сурового мужчину, но на подсознательном уровне боготворила: наверняка он хотел сына. Но то, с каким упорством он занимался с дочерью, доказывало его любовь к Софье. И она обожала его, пожалуй, даже втайне от самого мужчины, ибо он терпеть не мог бурных проявлений чувств. Девушка сжимала зубы от несправедливой брани, тихо смеялась в воротник куртки, когда он не видел, и иногда осторожно поправляла ему одеяло, словно маленькому ребенку.

Но чувства вырвались наружу, когда отца не стало. Захлестнули, чуть не привели к сумасшествию, но Софья сумела взять себя в руки и продумать дальнейшие шаги. Месть хороша обдуманная, а на горячую голову можно наломать дров. Недаром отец учил ее сдерживать чувства, прятать эмоции и думать, думать, думать. Макаренко успокоилась и пустилась в путь. И черт подери этих нефтяников, если они смогут хоть как-то вывести ее из себя. Даже речи об этом не шло. Она готова была к медленному и плановому уничтожению всей общины. Сколько бы времени это ни заняло.

Пока Макаренко неторопливо готовила себе место и винтовку, внизу что-то затарахтело. Непрерывный, навязчивый звук то приближался, то удалялся. Что это?

Сова осторожно выглянула из укрытия, настроила оптику и посмотрела на лагерь нефтяников. Люди внутри огороженной территории засуетились. Из барака вышел мужчина в темном бушлате и шапке-ушанке и подошел к воротам, давая указания часовым на вышках. Те явно к чему-то готовились. И Сова вдруг поняла, что звук шел не из лагеря. Она повела винтовкой вдоль дороги, пытаясь найти источник звука, и вот… оптика выхватила одинокий автомобиль-фургон, покрытый толстыми листами ржавой стали, испещренный следами когтей животных и местами ощетинившийся приваренными острыми штырями.

Любопытно. А ведь, кроме нефтяников, еще кто-то существовал в округе. Это была ценная информация, ведь для успешной операции против бандитов нужно было учитывать и их возможных сторонников. А то мало ли кто окажется в тылу.