– Всё, еще пару секунд и нужно прыгать. – Пронеслось у меня в голове. Я начал судорожно отстёгивать от шлемофона провод. Но в это время гусеницы нащупали твёрдый участок и скольжение прекратилось. Все облегчённо перевели дух. Механик-водитель чуть довернул и вывел машину на нетронутый участок склона и мы снова возобновили движение на верх. Потихоньку, но мы приближались к вершине. Я обернулся назад и стал наблюдать за идущим за нами танком. Члены экипажа вылезли на броню и замерли, наблюдая за движением танка и за нами. Один механик-водитель оставался за рычагами и вёл тяжёлую машину вверх. Мне хорошо были видны его широко раскрытые и напряжённые глаза, из прокушенной губы по подбородку стекала тонкая струя крови. Но пацан упорно вёл машину, теперь только от него зависела жизнь этой дорогой машины, да наверно и его. Если машина пойдёт вниз вряд ли он успеет выскочить. До вершины осталось метров десять и КШМ тихонько, но приближалась к ней. А на самой вершине, в том месте, где мы должны выехать виднелись растяжки антенны подразделения РЭБ, среди которых внезапно появился солдат и знаками стал показывать майору Порпленко, чтобы он отвернул и объехал этот участок. Порпленко нагнулся к люку механика-водителя и передал команду отвернуть в сторону. Двигатель взревел, крутанулись гусеницы, срывая дёрн и КШМ потеряв опору, заскользила вниз на подымающийся следом танк.

– Всё. Теперь уже всё. Сейчас КШМ налетит на танк, и обе машины полетят вниз, в пропасть. – Все засуетились на обеих машинах. Я приготовился к прыжку и как загипнотизированный смотрел на механика-водителя танка, у которого от испуга ещё больше расширились глаза. Командир сорвал с себя шлемофон и полез к механику нашей машины. Но внезапно скольжение рывком прекратилось, КШМ наткнулась на торчавший из земли большой камень и остановилась. Никитин заорал что-то в люк КШМ.

Машина дёрнулась, немного развернулась вдоль склона, и наискосок стала подыматься снова на вершину, ещё минута и мы, перевалив бруствер окопа, остановились на ровном месте. Все обернулись и с тревогой стали наблюдать за подъёмом танка. Механик танка учёл наш манёвр, повернул несколько вдоль склона и тоже через минуту остановился рядом с нами. Все облегчённо перевели дух.

Командир слез с машины и медленно подошёл к Андрею Порпленко, сорвал с него шлемофон и ударил того кулаком в грудь: – Майор, ты что – дурак? Кого ты послушал? Да хрен с ними с антеннами. Если бы не этот камень, то мы бы сейчас все лежали трупами внизу. Ты что совсем не соображаешь? – Полковник ударил Порпленко, правда, не сильно шлемофоном по лицу. Плюнул зло и отошёл в сторону, наблюдая с тревогой за подъёмом следующих машин, но они также благополучно забрались на Орлиную.

Отдав нужные распоряжения, мы двинулись на командный пункт третьего батальона, где нам сообщили, что несколько минут назад БМП батальона, сорвавшись с горы, ушла вниз по склону. Механик-водитель БМП пытался управлять машиной, но поняв бессмысленность этого, выпрыгнул из неё, но неудачно, зацепившись ногой за выступ на машине. Его проволокло за боевой машиной триста метров вниз: переломало всего солдата, как доложили, есть предположение, что сломан позвоночник. Солдат в тяжёлом состоянии. Мы все молчали, представляя, что было бы с нами, если мы тоже сорвались бы со склона горы.

Вечером начальник артиллерии группировки спустил нам три цели: скопление боевиков. Обработали их. Навели. Теперь сидим, ждём команду на открытие огня.

* * *

Вчера, пока мы ездили на встречу с командиром 245 полка, прибыла колонна из Моздока с пополнением. Вместе с ними прибыли заместитель командира дивизии полковник Лямин, начальник артиллерии дивизии полковник Алабин, кадровик округа полковник Кривцов. Возглавлял группу прибывших генерал-майор Косенко. Они привезли не только пополнение, но и гуманитарную помощь. Откуда мне досталось белое нательное бельё. Я доложил положение дел в артиллерии полка Алабину и Лямину. Им уже доложили о наших успехах. Приятно когда о твоих успехах докладывают другие, а не сам их выдумываешь.

После того как они обустроились на месте, пригласил Алабина и Кривцова в баню в первый дивизион. Конечно, после бани Константин Иванович накрыл стол и после первых порций водки Семёнов «распушил перья» – полилось из него хвастовство и бахвальство. Я его не останавливал, всё-таки благодаря ему сумел помыть и угостить гостей. Хотя было достаточно неприятно слушать словоизвержения командира дивизиона. В принципе, вечер удался: наелись и напились. Уехали от Семёнова в 23 часа.

В 9 часов выехали с командиром полка на организацию взаимодействия с командиром 752 полка. Они действуют южнее нас. Приехали в расположение первого батальона. Свой командный пункт Шпанагель расположил в ста пятидесяти метрах от дороги на Грозный. На самой дороге расположился блок-пост внутренних войск, а третья рота батальона заняла оборону впереди ВВэшников. Прямо на КП командира батальона в отрытом орудийном капонире стояла 152 мм самоходка, около которой суетился с лопатами экипаж, заканчивая оборудование позиции, а командир самоходки «щеголял» белыми бинтами на голове.

Шпанагель доложил командиру полка о состоянии дел.

– Алексей, откуда у тебя самоходка? – Никитин вопросительно перевёл взгляд на командира батальона.

Шпанагель оглянулся на гаубицу и засмеялся: – Товарищ полковник, я сейчас вам расскажу и вы все от смеха умрёте.

– Вчера вечером их артиллерийский полк совершал марш и вот в этой самоходке весь экипаж заснул за исключением, естественно, механика-водителя. Где-то они на одном из участков дороги отстали от впереди идущей машины. А у Горагорска полк резко свернул вправо и пошёл через старые позиции 3го батальона. В этот момент и стали они догонять колонну. Естественно поворот проскочили и въехали в Горагорск, где в темноте механик увидел, что по улицам ходят вооружённые люди, а это были менты. Солдат подумал, что они заехали в Грозный. Ну и заорал с испугу в самоходку командиру: – Сержант, мы в Грозном…

Командир орудия вскочил, а так как он спал без шлемофона, то тут же разбил об чего-то голову. Кровь мгновенно и обильно залило лицо и, проснувшийся экипаж, увидев окровавленного сержанта, всполошено заорал механику:

– Командира ранили, прорываемся….

Ну и ломанулись они через Горагорск, сшибая шлагбаумы на всех блок-постах. Мы сумели остановить их только здесь. Оказали сержанту помощь и я им отвёл место под огневую позицию. Приказал окопаться. Вот теперь и у меня приличная артиллерия есть. – Алексей счастливо засмеялся, засмеялись и мы, а командир полка повернулся ко мне.

– Борис Геннадьевич, приедем на КП, нужно будет в группировку позвонить насчёт этой самоходки, а то наверное её ищут.

– Товарищ полковник, разрешите ещё вон о тех, дебильных ВВэшников, доложить. Такого, что придумали духи, вы ещё нигде не слышали. – Командир батальона мотнул головой в сторону блок-поста внутренних войск и Никитин поощрительно кивнул головой.

– Позавчера вечером, когда стемнело. Видят солдаты ВВ, что к блок-посту со стороны населённого пункта Нагорное по дороге подъезжает УАЗик. Вместо того, чтобы его подпустить и в упор расстрелять, – они открыли огонь с расстояния двести метров. В УАЗике оказались боевики. Началась перестрелка. Через пять минут духи отступили, бросили автомобиль, а в нём ВВэшники нашли сотовый телефон. Телефон был целый, бойцы и офицеры стали звонить домой родным и знакомым, командиры подразделений тоже звонили в бригаду, решая свои военные и хозяйственные дела. Доложили командиру бригады о телефоне. Тот по сотовому телефону звонил в свой вышестоящий штаб, докладывая о состояние дел и о проблемах бригады. Потом весь штаб звонил по своим личным делам и служебным. А ровно через сутки телефон зазвонил. Тот, у кого в тот момент был телефон слушает, а там говорят.

– Спасибо, всё мы прослушали и записали. Записали все номера телефонов, по которым вы звонили. Вычислили по ним адреса этих телефонов. Теперь мы начнём ваших родных доставать. А сейчас мы отключаем этот номер от сети. И отключили.