– Товарищи офицеры! Мы вынуждены обратится к вам за помощью. Как только ваши подразделения подошли к нашему посёлку, все жители, зная о возможных последствиях, перестали покидать посёлок. Конечно, мы заранее заготовили запасы, чтобы пережить это время, но сейчас у нас к концу подходят запасы питьевой воды. Раньше, ещё до первой войны вода поступала к нам из Горагорска. Вон, видите на холме две большие цистерны, вот оттуда и поступала вода, но ещё в первую войну эти цистерны были взорваны. В период между войнами никто водопровод не восстанавливал, поэтому мы доставляли воду централизовано на весь посёлок из скважины. У нас есть большая ёмкость, которую мы цепляем за трактор и раз в сутки завозили в посёлок. Скважина здесь недалеко в паре километров. Но мы боимся различных эксцессов, которые могут возникнуть при встрече с вашими солдатами и другими подразделениями. Вот мы и предлагаем доставить на скважину некоторое количество горючего, у нас там есть движок, который вырабатывает электричество и подаётся вода. А для сопровождения прицепа с водой нам нужна ваша охрана. Да и вы сами можете брать там воду. – Старейшина замолчал, вопросительно глядя на нас.

Это было заманчивое предложение, так как воду мы возили с территории Ингушетии, с нп. Новый Редант, а это далеко, да и был целый ряд своих негативных моментов. Так уже были случаи давления со стороны местного населения на наших военнослужащих с целью продажи ими боеприпасов, оружия, горючего и другого материально-технического имущества. Солдаты везут оттуда также и спиртные напитки.

Тимохин задумался на несколько секунд и пообещал обсудить сегодня с командиром полка этот вопрос. Завтра своё решение он доведёт до старейшины через командира роты.

– Как наши солдаты, не досаждают жителям? – Задал вопрос Тимохин старейшине и тот замялся, медля с ответом, но потом заговорил: – Конечно, мы рады помочь вашим военнослужащим. Понимаем в каких условиях они живут и питаются, и мы готовы помочь вашему командованию в этом вопросе, но хотелось бы чтобы вопросы посещения военнослужащими нашего посёлка, дабы избежать каких-либо инцидентов, урегулировали вы – командиры, – дипломатично ответил чеченец.

Тимохин оглянулся на командира седьмой роты старшего лейтенанта Соболь: – Значит решим так. Сейчас, около вашего посёлка некоторое время будет находится то подразделение, которое стоит вон там на холмах. Командир этого подразделения вот он – старший лейтенант, зовут его – Женя. Все вопросы взаимоотношений между вами и армией будете решать с ним или через него с нами. И спрос будет с него, и достаточно серьёзный. Понял, товарищ старший лейтенант? – Соболь недовольно поморщился, но согласно мотнул головой

Зам. командира полка стал обсуждать со вторым мужчиной практические вопросы. А я спросил старейшину, почему много скота гуляет без присмотра, так ведь много его может и пропасть. Вспомнилось одно из выражений во время первой чеченской войны – «Корова, отошедшая от дома на двадцать метров, считается диким животным». Старейшина заулыбался, поняв подоплёку вопроса.

– Этот вопрос решается просто. Вы не трогаете тот скот, который пасётся под присмотром наших пастухов. Весь остальной беспризорный скот, можете использовать для дополнительного питания. Наш скот пасётся около подстанции и вон там, – старейшина показал рукой на два достаточно больших стада.

– Но меня волнует больше другой вопрос, товарищ подполковник. Вы наверно занимаете достаточно большую должность в своей части, чтобы его можно было решить, а я бы за благодарностью не постоял. Видите ли, когда ваши танки вышли на высоты вокруг нашего посёлка и в пылу боя начали стрелять по посёлку, пока их не остановили, то первым же снарядом попали в мой дом. – Старейшина повернулся и рукой показал свой дом в центре, а я с интересом поглядел туда в бинокль. Действительно, половина дома была разрушена, и очень качественно. – Но дело не в моём доме. Вы наверно в ходе боёв за Горагорск хорошо представляете расположение южной части. – Я опять молча кивнул головой.

– Так вот, на выходе из Горагорска, где стоит МТС, в восьмидесяти метрах, в глубине частного сектора, на высоком фундаменте стоит большой дом. Его хорошо можно узнать по двум высоким дымовым трубам.

Ещё раз кивнул головой: – Да, знаю этот дом. А в чём дело?

Старейшина сокрушённо вздохнул: – Это дом моей сестры. Я сегодня ночью был там. Сестра плачет и рассказывает, что южный Горагорск постоянно обстреливают артиллерией и очень много домов уже повреждены и разрушены, но дом сестры ещё цел, хотя вокруг него уже разорвались несколько снарядов. Хотелось бы, чтобы вы распорядились туда не стрелять, – старейшина схватил меня за руку и поспешно зачастил, – дайте, товарищ подполковник, команду чтобы туда не стреляли, дайте, а я за ценой не постою. Там ведь семья моей сестры, племянники – жалко их.

– Есть боевики в южном Горагорске? – Спросил прямо и без экивоков и старейшина замялся: – Я сам никого из них не видел, но люди говорят, что они есть и их не так уж много.

– Ну, сколько – немного? Несут ли они потери от нашего огня? Что говорят люди? – Продолжал давить на него. Видно, что старейшине не нравится такой поворот разговора и его можно было понять: ведь он находится между двух огней. Между нами и боевиками, и ни с кем не хочется портить отношение, но говорить ведь что-то надо.

– Ну…, я не знаю…, но люди говорят, что немного. Да потери несут и каждый день. Раненых отвозят на лечение в Грозный. Больше ничего не знаю.

В принципе на этом переговоры и закончились. Мы вернулись к себе на КНП. Я сразу же расстелил карту, нашёл место, где стоял дом сестры старейшины, потянул к себе радиостанцию.

– «Полтава! Самара! Я Лесник 53! Цель 177. 150 на 150», – дальше продиктовал координаты дома, – «Огневой налёт. Расход 48 снарядов. Огонь!» – За всё надо в жизни платить. И ты старейшина косвенно виноват, что своей пассивной позицией, вместе со своими односельчанами и своим чеченским народом, своим молчанием способствовал тому, что две войны прокатилось по вашей земле. За всё надо платить – товарищ старейшина. Загрохотали вдали два моих дивизиона. В районе Южного Горагорска поднялись клубы пыли и дыма. Пусть теория относительности и твой Аллах отведут мои снаряды от дома твоей сестры.

Вечером, в 23:00, я сидел на КНП, прослушивая эфир, и слушал как Кравченко работал с первым дивизионом. Засекли в полутора километрах от позиций разведчиков на горе Орлиная небольшую группу боевиков, которая перемещалась на местности и наблюдала за нашими подразделениями

Судя по командам, что подавал Кравченко, дело не ладилось. Боевики опять прослушивали радиоэфир и, услышав команду – «Огонь», успевали покинуть район огневого налёта, ведь полётное время снаряда составляло около тридцати секунд.

– Полтава! Я, Мрамор 10. Пора поиграть.

– Правильно, – подумал я, продолжая с интересом прослушивать эфир.

– Мрамор 10! Вас понял, я готов. Давай играть в города, данные прежние. Начинаю – ответил начальник штаба первого дивизиона и тут же продолжил, – город Москва.

– Полтава! Архангельск, – в ответ послышалось от Кравченко.

– Мрамор 10! Кемерово.

– Полтава! Орёл.

И так перебрали уже десяток городов, но слова – Серов, всё не звучало.

– Мрамор 10! Барнаул.

– Полтава! Серов! Серов! Ёб твою м….ь. Серов! Быстрее – Серов!

– Мрамор 10! Я понял – Серов! – в эфире повисла напряжённая тишина и я тоже затаился, ожидая звук залпа со стороны первого дивизиона. И в этот момент, посторонний абонент, видать боевик, слушая игру в города, с сильным кавказским акцентом влез в эфир: – Эээээ…. Какой Сиров? Ведь был город Барнаул, ээээ… значит должен быть, к примеру, город ээээ… Липецк.

– Я, Мрамор 10, заткнись долбоёб, если ты ничего не понимаешь.

Наконец с огневых позиций донёсся залп, начинающий огневой налёт. Прошуршали в небе снаряды, и ушли в сторону чеченцев, ещё несколько секунд и далёкие вспышки разрывов, кроваво отразились на облаках, а в эфире прозвучал радостный вопль Кравченко: – Молодцы, Ока! Есть! Накрыли духов, не успели убежать.