– Но вам определенно не нужна сейчас гувернантка, даже если родится девочка. В компаньонке для тебя тоже нет необходимости, каждую свободную минуту ты проводишь с Гидеоном. – Ровена улыбнулась подруге.

Возможность принять предложение Калли, сделанное лишь потому, что когда-то они вместе бегали по зеленым лугам, казалась абсурдной, как и просьба серьезно отнестись к мистеру Уинтерли.

Ровена задумчиво взглянула на взволновавшего ее мужчину. Лицо его казалось равнодушным, но глаза оставались холодными, взгляд напряженным, что подсказало ей, насколько он обеспокоен благополучием четы друзей. Ровена с некоторым удивлением отметила, что испытывает зависть. В браке с Нейтом ей отчаянно не хватало заботы, понимания, душевного тепла. Поначалу ей казалось, что со временем в их отношениях появится сердечность или даже то, что называют любовью… Но у судьбы на них были другие планы. Нейт ушел слишком рано, Ровене так и не удалось сполна насладиться замужеством. Впрочем, ее брак и со временем вряд ли стал бы лучше. Неужто ей и вовсе не суждено познать истинное счастье?

Ровена горько вздохнула и снова устремила взгляд на «византийского принца». Как бы там ни было, есть в этом Уинтерли нечто странное. Он уже довольно долго гостит у семейства Лафрен в Райн-Хаус и, вероятно, чувствует себя обязанным лорду и его жене.

– К сожалению, у меня не так много времени для общения с Гидеоном, хотя, проведя так много лет в разлуке, мы стараемся ценить каждую секунду, прожитую вместе. Надо сказать, это все сложнее, а ведь скоро еще появится малыш, с благословения Господа, – произнесла Каллиопа, возведя очи к небесам.

– Что я могу сделать для тебя, Калли? Матушка Уэстхоуп говорит, что я плохая хозяйка, так что в доме от меня мало пользы, – сказала Ровена, потупившись.

– Миссис Крибедж будет в высшей степени оскорблена, если я только намекну, что хочу нанять ей помощницу, она и ее подручные отлично справляются. Но мне нужен человек, который поможет мне с перепиской, а она, как ты знаешь, весьма обширна, а также возьмет на себя мои личные дела. – Предупредив возражения, Калли взяла Ровену за руку. – Уверена, с этими обязанностями ты отлично справишься. Ты всегда писала аккуратнее меня, и почерк у тебя лучше, – заверила она. – Полагаю, мне нужен секретарь, конечно, в основном они мужчины, но только представь, как отреагирует Гидеон, если я буду обращаться к его помощнику.

– На месте твоего мужа я была бы не в восторге, если бы ты регулярно общалась с другим представителем мужского пола, – ответила Ровена с понимающей улыбкой. – Но ты уверена, что тебе нужен человек, который будет помогать с корреспонденцией и прочими делами? Мне бы не хотелось думать, что эта мысль возникла, когда ты увидела меня, вернувшуюся домой без пенни в кармане.

Ровена не могла не сказать об этом, хотя работать вместе с дорогой подругой и жить в ее доме казалось лучшим, чего только можно пожелать. Так же сильно она желала еще лишь одного – никогда не встречаться с мужчиной, присутствие которого так ее смущало.

– Конечно, уверена. Я уже знаю, что буду занята с этим крохой, твоя помощь будет бесценна. – Калли улыбнулась и погладила живот, будто расставляя приоритеты будущего.

– Ты дашь мне несколько дней, чтобы обсудить все с мамой, папой и Джоанной? Если мне удастся отвлечь милую сестру и заставить подумать о чем-то, помимо ее ненаглядного мистера Гринвуда.

– Джоанна станет прекрасной женой священника. Покладистая, набожная, добросердечная – она подходит на эту роль лучше любой из нас. А вот Эстер – полная ей противоположность, настоящий сорванец! – Каллиопа перевела взгляд на младшую из сестер Финч, игравшую с другими детьми на лужайке у церкви. Энергия в ней била через край, она изо всех сил старалась быть лучшей среди товарищей, первой во всех затеях и играх. – Впрочем, она не похожа ни на одну из вас. Эстер такая живая, такая яркая! Уже сейчас видно, что она вырастет красавицей, от поклонников отбою не будет. У нее пылкое сердце. – Калли покачала головой, любуясь белокурыми локонами Эстер, выбившимися из-под шляпки. – Главное, чтобы ее не угораздило влюбиться в мужчину черствого или слишком серьезного, ей такой не подойдет. Он попытается обуздать, укротить ее вольный нрав, но куда там – с таким сорванцом ни один мужчина не сладит! Счастлива она будет лишь с близким по духу.

– У Эстер еще есть время. Она вырастет и приобретет манеры настоящей леди. С людьми случаются и более кардинальные перемены. Вспомни, в этом возрасте мы были такими же непоседами, как и она. Хотя, пожалуй, Эстер стоит сейчас объяснить, что нельзя выбирать более слабого противника, – заметила Ровена и погрозила сестре пальцем.

Перехватив многозначительный взгляд матери, Ровена расцеловалась с Калли, заверив, что обсудит с родными ее предложение, и направилась к детям.

– Представь, что тебе предложили работу в доме людей, которых ты совсем не знаешь, – сказала на прощание Калли. – Тогда тебе будет легче принять правильное решение.

Ровена кивнула и поспешила на поляну, откуда доносились визг и крики побежденных соперников ее неуемной сестры. Необходимо вмешаться, прежде чем дело дойдет до слез. Видимо, придется прервать милую беседу родителей с Гидеоном, лордом Лафреном.

У преподобного Финча и его супруги прекрасные дети, но любопытно, как они все размещаются в доме священника? Слава Всевышнему, мисс Джоанна вскоре его покинет, ведь сегодня было объявлено о свадьбе. Пока следующая дочь не подросла, им надо поспешить выдать замуж бедняжку миссис Уэстхоуп, как думаешь? – Гарри Бовуд произнес это так небрежно, что Джеймс догадался: от друга не укрылся его интерес к хорошенькой молодой вдове.

Этот человек весьма прозорлив и всегда таким был. Джеймс решил, что следует соблюдать осторожность и реже смотреть на вдову.

– Да, у этой пары долгий и весьма плодотворный брак, – легко ответил он.

В голосе его слышалось равнодушие к замечанию друга, как и ко всему, что происходило вокруг, особенно к одной особе, всем своим видом желавшей дать понять, как много ей известно о жизни за пределами этого комфортного провинциального мирка. Ее манера была ему понятна, именно этим старшая дочь священника его заинтриговала. Ведь за весь месяц, что он провел в этой деревне под названием Райн-Хилл, она не сделала ничего, что может привлечь внимание мужчины или заинтересовать его.

С неохотой отвернувшись от играющих детей, Джеймс перевел взгляд на приятеля и добавил не без сарказма:

– Завидуешь? – и приподнял бровь, будто делая акцент, поставив себе цель смутить сына главы шпионской сети.

– Даже если бы я и подумывал о создании семьи, то вспомнил бы двух твоих отпрысков, живущих с новыми родителями по ту сторону Ла-Манша, и сей факт сразу бы меня охладил, – нервно парировал Бовуд.

Джеймс подавил вздох. Лучше оставить мысли о золотоволосых малышах с ясными голубыми глазами, познающих мир без его участия, и вернуться к делам насущным.

– Я безмерно благодарен тебе за все, что ты сделал, Гарри. Сейчас, когда Фуше узнал, что я не простой торговец, им могла бы грозить опасность. Только благодаря тебе я смог найти порядочных людей и дать детям спокойную жизнь.

– И все же ты так и не сказал мне, где находится ребенок Хебе. Два других, которых ты вытащил из ада перед самой гибелью их родителей, тоже могли остаться в семье. – Бовуд фыркнул и отвернулся.

– Чем меньше ты знаешь, тем лучше, учитывая, что глава полиции Бонапарта пойдет на все, чтобы уничтожить шпионское кольцо, что ему почти удалось, поскольку он немало вытянул из Хебе ле Курте, прежде чем тюремщики, перестаравшись с пытками, ее убили. Если бы ему удалось добраться до дочери Хебе, нам всем пришел бы конец.

– Не все люди столь милосердны, как ты, Джеймс, – заметил Бовуд.

Сочтя время неподходящим для воспоминаний о том, как ледяная рука сжимает шею, Джеймс запретил себе думать об этом и о том, насколько безжалостным может в определенных обстоятельствах быть его приятель. Мысли о неудавшейся операции в Париже заняли все его внимание, приглушили радостные возгласы детей и веселый щебет малиновки, устроившейся на ветке дерева. Непонятно, почему его не покидает желание вернуться туда и выяснить, что произошло? Перед глазами всплывали картины изуродованного тела любовницы, выброшенного на темную аллею в парке в самом центре города, следы усердия пытавших ее тюремщиков наводили ужас даже сейчас, стереть воспоминание не смогло даже мирное и солнечное воскресное утро. Ребенку Хебе не было еще и трех лет, скорее всего, малышка не вспомнит свою безрассудную красавицу мать.