«Вот же чёртова баба!» — в сердцах ругнулся Эурон, добавив парочку бранных слов в адрес жены. Стукнул кулаком в дверь, однако, ответом ему было молчание. Лишь где-то в глубине квартиры надрывался ребёнок. Дочка, похоже, испугалась их ссоры и теперь вопила как пожарная сирена. «Какой же звонкий у малышки голос! Видно, будет певицей», — подумал он между делом.

Эурон прислонился к стене и закурил. Едкое облако табачного дыма повисло в воздухе. Он успел уже немного остыть, а Вероника, раз уж сорвалась с цепи, то угомонится ещё не скоро. Ох, иногда он скучал по первой жене. Та всё же отходила быстрее и посуду не била. Впрочем, не только посуду. Эурон приложил ладонь к горящей щеке. «Вот ведь зараза!» Раньше его это заводило. Все эти скандалы казались лишь элементом игры. Ухмыльнулся, разглядывая разрисованные стены подъезда. Раньше он бы перехватил её тонкие птичьи запястья и прижал к стене, наградил жарким поцелуем. А после… Что ж, кухонный стол оказался сделан на совесть, даже не шатался. Лишь опрокинутая сахарница, очутившись на полу, треснула, смущённая их пылкими объятьями.

Однако, то было раньше. Сегодня Эурон вовсе не желал уступать и, уж тем более, извиняться. Он замаялся на этой проклятой работе, вкалывал как вол, чтобы обеспечить семью всем необходимым. А взамен никакой благодарности. Надо же, пришёл домой подшофе! Раз-другой. Он ведь просто устал, а Вероника совсем не желала его понять. От её криков раскалывалась голова по вечерам. А ночью вопила маленькая принцесса Аманда. Да ещё и на работе этот усатый старый чёрт орал на него каждое утро. Хренов капитан ржавой баржи! Его посудина годилась лишь на то, чтобы перевозить грузы на противоположный берег Темзы. А он возомнил себя настоящим морским волком: ходил с важным видом по палубе, заложив руки за спину, и исследовал трюмы на предмет нарушений в погрузке тюков с зерном. Красовался в своём сине-белом кителе, подмигивая проходящим по набережной красоткам.

Как же хотелось запихнуть проклятую трубку ему в глотку и разукрасить кулаками его красную рожу! Но Эурон терпел ради жены и дочки. Улыбался и говорил: «Да сэр, так точно сэр. Будет сделано, капитан».

Внизу ухнул лифт, и вскоре раздались торопливые шаги в холле первого этажа. Скрипуче пропела входная дверь, и вновь наступила гулкая тишина панельного дома.

Затоптав окурок на лестнице, Эурон вновь стукнул в дверь. Не стал трезвонить, потому как не хотел разбудить ребёнка. В это время у дочки тихий час, и наверняка Вероника её уже уложила.

«Открывай, дура! Куртку хоть отдай!» — обратился он к жене через дверь. «Наверняка ведь слышит всё, стерва!» — подумал, зябко передёрнув плечами. На дворе всё-таки зима, а он тут прохлаждается, словно отпускник в одной фланелевой рубашке, да грязной замасленной робе. И да, сегодня он едва не оглох от воплей капитана, когда опрокинул пару бутылок с маслом. В деревянном ящике рейка отставала, а Эурон этого не заметил. Жаль, что старый чёрт не поскользнулся — вот была бы потеха, если бы он барахтался на палубе как ленивый морж на солнцепёке. Сдаётся, никто бы не подал ему руки. А уж с таким толстым брюхом он точно поднялся бы не сразу.

Дверь отворилась, и Вероника соизволила вытащиться наружу. Стройная, аппетитная фигура, словно изящная гитарная дека. Пухлые губы кривятся в брезгливой гримасе.

— Не смей больше появляться в таком виде, — цедит она сквозь зубы.

Эурон аккуратно хватает её холёные руки и толкает внутрь.

— Побеседуем дома, дорогая, — едко бросает он. Если думает, что может вертеть им как мальчишкой — вот уж дудки!

Хлопнула входная дверь — жене пришлось подчиниться. Пару минут они испепеляют друг друга взглядами, не говоря ни слова.

— Мне это надоело! Когда я выходила за тебя — не думала, что ты алкоголик, — нервно встряхнув головой, Вероника заправила за ухо тёмную прядь. Гордо вскинула острый подбородок, сложив на груди руки. Вроде как ты мне не чета.

— Ах, вот как! Ясно, дорогая. Ну, ты же у нас уточнённая особа. Пять языков знаешь, пишешь кандидатскую. Куда уж мне, алкашу необразованному, до такой королевы. Простите великодушно, — Эурон демонстративно раскланялся.

— Можно подумать, тебе кто-то не давал учиться, — Вероника вновь тряхнула головой, выдавая своё раздражение. Переступила длинными ногами, едва прикрытыми коротким шёлковым халатом.

— Были дела поважнее, — хмуро бросил Эурон.

— У тебя всегда одни отговорки, — фыркнула Вероника, скучающе разглядывая сделанный только сегодня маникюр.

— Да, знаешь ли, дорогая, — напирая на обращение, сказал Эурон, — Пока ты там «образовывалась», кто-то должен был работать.

— Но я не про это! — тонкий голос женщины сорвался на звонкую ноту. — Ты постоянно приходишь домой пьяным! Это просто невыносимо, Эурон!

— На работе устаю. Но ты же не знаешь, что это такое, — Эурон окинул презрительным взглядом молодую ухоженную жену.

Помнится, когда они познакомились, Вероника как раз заканчивала университет. А дальше с головой решила уйти в науку. Он не был против и даже сам предложил ей забросить работу в переводческом агентстве, чтобы больше уделять внимания учёбе. Потом ребёнок родился, и ей нашлось, чем заняться вместо работы. Эурон всё прекрасно понимал, но терпеть не мог, когда обесценивали его труды. А в последнее время и вовсе пришёл к выводу, что жена его раздражает своей скандальностью и надменностью.

— Разрешите, Величество, — отодвинул с дороги Веронику и шагнул в комнату.

— Ты же сказал, что только куртку заберёшь?! — визгнула она за спиной.

— Не голоси! Переоденусь и уйду, — оборвал Эурон.

Скинув у порога грязные рабочие ботинки, прошёл вглубь помещения. Остановился у детской кроватки и заглянул внутрь. Дочка мирно сопела, закинув крохотные кулачки за голову. Длинные чёрные ресницы едва заметно подрагивали, и она смешно морщила курносый нос, тонкие чётко-очерченные губы сложились в полуулыбку, похоже, ей снится что-то забавное. Пухлые щёки с лёгким розовым румянцем, белоснежная кожа и тёмные, как ночь, волосы. Настоящая принцесса — Белоснежка. Он нежно провёл ладонью по детской щёчке, и, наклонившись, поцеловал свою принцессу в лоб. «Спи крепко, Аманда. Пусть тебе снятся сладкие сны», — произнёс шёпотом. Имя дочке выбирал сам — славное и тёплое. Взглянув последний раз на свою маленькую принцессу, Эурон не стал больше медлить, быстро переоделся и кивнул жене с холодной улыбкой.

— Не прощаюсь.

— Имей в виду, если ты собираешься провести всю ночь в баре, то утром можешь не возвращаться, — провозгласила Вероника. Но в голосе её проскользнули нотки неуверенности. Да, они часто ссорились, хлопали дверями порой. Но всё же не так холодно. Возможно, у неё и мелькнула мысль, что в этот раз стоит первой пойти на примирение, но гордость встала на пути у извинений. Сохраняя невозмутимое выражение лица, она наблюдала, как муж обувается в коридоре.

Не потрудившись застегнуть подбитую мехом кожанку, Эурон хлопнул дверью. Он невообразимо устал от этой рутины и ежевечерних скандалов. Настолько вымотался, что примирение и вовсе не входило в его планы. Кажется, мать была права, когда в очередной раз причитала, что он бросает все дела на полпути. Пусть так, но Эурон не готов был тратить свою жизнь на юридический колледж, муторную тяжёлую работу или же опостылевшую супругу. К чёрту всё это! Жизнь одна и прожить её надо так, чтобы было, что вспомнить в старости. Счастье эфемерно, так же как и удача, однако, стоит всё же идти ему навстречу, а не бежать прочь.

Мягкий свет фонарей рассеивал поздний вечер, на улице было свежо и морозно. Снег крупными хлопьями падал с неба, укрывая машины, застывшие на парковке торгового центра. До Рождества оставалось всего неделя, и Эурон собирался разрешить все накопившиеся проблемы в этом году. Новый год — новая жизнь.

Конечно, первым делом завалился в ближайший паб. Виски неплохо лечит душевные раны, и в этом он успел убедиться на собственном опыте. Гулять, так гулять! Тускло-жёлтый рассвет приветствовал на выходе из паба, уже другого, того, где трое соперников по бильярдному столу остались обобраны до нитки. День определённо начался удачно. Выходные Эурон провёл в компании старых приятелей за карточным столом. И опять ему повезло. Жаль только, что притормозить вовремя не сумел и почти весь выигрыш продул в финальной партии.