Я хорош с ки. Кеншин знал это. Похоже, если и была единственная вещь в мире, делавшая его особенным, делавшая его действительно чего-то стоящим, так это холодность, ки. Но…

Когда он пообещал не использовать холодность без разрешения Мастера, друг-дух был разочарован. После этого Кеншин только разговаривал с другом-духом, несмотря на то, что знал, что дух любит, когда он использует холодность. Может быть, из-за этого с той поры он не был таким же.

Даже когда Кеншин удалил куски стены для повышения чувствительности ки в начале лета, дух не стал счастливее. Нет. Он был совсем не таким, как во время того случая с Асано или в доме Осуми-сан, когда они провернули трюк со слухом. Похоже, что-то случилось между ним и духом. Недоговоренность. Может, это могло бы все исправить?

– Думаю, было бы проще начать с направления духовной энергии к ногам и использования ее для повышения прыгучести. Обычно с этого начинается обучение.

Кеншин кивнул, легко понимая на этот раз логику Мастера. Когда он подводил каплю холодности к ушам, он заставлял их работать лучше, следовательно, струйка холодности к ногам сделает их сильнее, подумал он к другу-духу, посылая память о своих проблемах с тренировками в скорости и обращаясь за помощью с холодностью.

Нерешительность. Несогласие. Беспокойство. Гнев. Одиночество. Печаль. Гнев на Мастера.

Что? Кеншин замер, совершенно ошеломленный. Друг-дух всегда был с ним, и теперь он намеревался остановить его? Тогда он подумал ему твердо:

– Это важно. Мне нужна твоя помощь!

– Это не сработает, – наконец прошептал друг-дух.

– Почему?

Это казалось ему хорошей идеей. В конце концов, это Мастер предложил, а Мастер знал о ки!

Гнев на Мастера. Разочарование. Ревность. Нерешительность.

А потом простой, но твердый шепот:

– Нет.

Голос Мастера вдруг вытащил Кеншина из его затруднительного почти-сражения с духом.

– Нужно собрать всю энергию ки к центру. На следующем этапе визуализируй свои мышцы ног, затем сконцентрируйся и дай энергии вместе с током крови течь к ногам. Когда почувствуешь постоянную отдачу, то это только вопрос контроля, чтобы сделать ее полезной для скачка.

Кеншин не мог не смотреть на Мастера, открыв рот. Дух – мой друг, который был со мной так долго, отказывается мне помочь? И он сердится на меня? Из-за Мастера? Настолько, что отказывается помочь? И сказал, что это не сработает, и… и… То, что описал Мастер, не похоже на то, что я делал с холодностью раньше!

Кеншин сглотнул, чувствуя, что застрял…

И почему-то он не мог не вспомнить, как Мастер кричал на него, говоря, что он мог убить себя, используя ки неправильно. И было больно, и его уши кровоточили, потому что он использовал слишком много холодности – использовал неправильно.

Но обучение в воде не сработало так, как должно было. И, несмотря ни на что, он не мог разочаровать Мастера.

Что мне делать?

Мастер хмуро смотрел на него.

– Не стой, как идиот. Иди и попробуй, Кеншин.

И что он должен делать? Сделать, как он решил, было хорошей идеей, но дух считал, что это не сработает, а дух не так часто с ним не соглашался. Дух всегда знал о холодности лучше него! Он был сделан из холодности. Конечно, он понимал в холодности больше!

Или он должен сделать так, как сказал Мастер, делать то, что вообще не имеет никакого смысла? И мечник уже хмурился. Мастер рассердится на него за неудачу? Он не мог провалиться, опять! Не тогда, когда Мастер наконец выяснил способ стать быстрее, и Кеншин согласился, что это могло сработать.

Что я должен делать?

– Глупый ученик. Сосредоточься. Вынь голову из облаков и сосредоточься! Пробуй!

И он сделал так, как Мастер велел ему.

Дух послал ему чувство гнева и разочарования.

Разочарование Мастера постоянно становилось все более очевидным, и теперь, в начале сезона сбора урожая они покинули водопад, потому что тренировки не работали вовсе. Ну, Мастер сказал, что у них на исходе запасы продовольствия… но это была ложь.

Они оба знали невысказанную правду – настоящую причину – которая состояла в том, что Кеншин провалился.

Теперь, когда они снова были в дороге, Кеншин каждую свободную минуту, каждый божий день проводил, пытаясь выяснить, как использовать инструкции Мастера по применению ки. Это не особо помогало. По правде говоря, казалось, не поможет ничего, и каждодневные неудачи заставляли его чувствовать себя все хуже и хуже. И хотя друг-дух все еще был рядом, разговаривая с ним, он отказался помочь с ки. Когда Кеншин просил об этом, дух просто говорил, что это не сработает, не давая вообще никаких объяснений.

Постоянные неудачи и стресс сделали хуже ночные кошмары. Несмотря на то, что с живыми воспоминаниями некоторое время проблем не было, Кеншин не мог спокойно спать ночью, не увидев кошмаров о неудаче, о людях, говорящих ему, каким бесполезным он был, продаже и, в последнее время, о том, что Мастер говорит, что не будет его больше тренировать.

Он просто не знал, что делать.

Суть проблемы состояла в том, как ему казалось, что как бы он или Мастер ни пытались, они не понимали друг друга, когда дело касалось ки. Что за польза в медитации, концентрации ки в центре, дыхательных упражнениях? Способ Мастера вообще не имеет никакого смысла! Словно они оба видели ки совершенно по-разному и вообще не могли пользоваться методами друг друга.

Однажды ночью Кеншин, совершенно больной и уставший от теперешнего застоя, решил рискнуть и поэкспериментировать со своей идеей использования холодности к ногам, так же, как он раньше делал с ушами. Когда Мастер ушел на охоту, он выскользнул из лагеря, чтобы уединиться.

Найдя хорошее место, он начал собирать холодность на своей стороне стены, так же, как прошлой зимой. Подведение струйки холодности к его левой ноге заняло время, но когда он уже был на месте… Кеншин понял, что не имел абсолютно никакого представления, куда ее направить дальше. Всего одна секундная заминка с концентрацией и вспышка паники, и этого оказалось достаточно, чтобы потерять контроль над струйкой и плеснуть…

– Ааааааааааа!

… и левая нога взорвалась совершенно ужасной болью.

Слезы брызнули из глаз, он закусил костяшки пальцев, чтобы побороть боль, и ничего другого не оставалось, кроме как прогнать холодность прочь, прочь, прочь так быстро, как только возможно. Кеншину наконец удалось прогнать ки и, тяжело дыша, он закатал штанину и увидел ужасную картину. Поверхностные кровеносные сосуды порвало так сильно, что образовалась сплошная гематома, и бедро начало опухать. Это и выглядело плохо, но самое ужасное было в том, как нога болела.

Уставившись на нее, совершенно напуганный и в панике, Кеншин попытался подавить рвущийся стон. Ему нужна была помощь, прямо сейчас. Но Мастера не было, он охотился, и найти его не было никакой возможности. И он был слишком далеко, чтобы позвать на помощь.

Следующим вариантом было добраться до лагеря, до их снаряжения. О боже, это больно! Это так больно! Кеншин захныкал, но поборол боль и поднялся, чтобы встать. Затем он заковылял к лагерю через лес, делая один болезненный шаг за другим.

Последствия были абсолютно ужасны. Сверх всего остального, хуже физической боли и факта его неудачи, было разочарование Мастера и его брань. Хуже всего на свете было сидеть и тихо слушать, как Мастер орет на него, повторяя, что он «идиот, рискующий своим здоровьем», и напоминая, что Кеншин обещал «никогда не использовать ки без инструкции».

А его нога? Болела.

Она так болела, что он не мог ходить больше мили, прежде чем просить об отдыхе. Все же, невзирая на боль и стыд, это было почти заслуженным, если – если только потому, что Мастер запретил ему тренироваться и даже пытаться использовать ки в ближайшие две недели. Быть больным и выздоравливать было хорошим оправданием, которое он мог противопоставить постоянному чувству неудачи, пришедшему осознанию того, что он так же бесполезен с мечом, как и со всем остальным.