Янгер не отрывал от нее взгляда. Вначале Сара увидела в его глазах привычный мужской интерес – на нее так смотрели многие. Но через секунду он перестал сдерживаться, и глаза полыхнули хищной похотью.

Янгер, неуклюже приподнявшись, сел на краю койки, покусывая нижнюю губу.

– Эрнест, вы знакомы с пациентом из палаты C32?

Он задумчиво уставился в потолок, будто припоминая.

– Инспектор Геринген… До чего ж непредсказуема жизнь! Вы и представить не можете, какое удовольствие доставили мне своим неожиданным визитом!

Сара прекрасно понимала, что может означать слово «удовольствие» в устах этого извращенца.

– Я здесь не по вашу душу, Эрнест.

– Да что вы? Какая жалость, а я уж думал, посидим, с наслаждением вспомним наше общее прошлое, – промурлыкал Янгер, откровенно раздевая ее взглядом.

Несмотря на весь свой опыт, Сара поморщилась от отвращения – то, что сейчас делал Янгер, на ее профессиональном языке называлось «визуальным изнасилованием».

– Я пришла поговорить о пациенте, которого здесь называли Четыре-Восемь-Восемь. Вы его знали?

– Четыре-Восемь-Восемь? О да, еще бы… А почему вы говорите о нем в прошедшем времени? – жизнерадостно поинтересовался Янгер.

– Он умер, – сказала Сара. – Вы были друзьями?

– Умер? Ну надо же! А что с ним случилось?

– Пока неизвестно. Но вы могли бы нам помочь. Вы хорошо его знали?

– Мы были добрыми приятелями, хотя за четыре года он не сказал мне ни слова.

– Четыре-Восемь-Восемь был здесь этой ночью?

– Да. И как всегда, кричал. Своим особенным криком, жутким таким… Реально жутким. Вам ли не знать, что уж я-то к крикам привычный, всяких наслушался. Но поверьте, оттого, как вопил этот старик, даже меня до печенок холод пробирал.

– Он кричал каждую ночь? Вы знаете почему?

– Может, и знаю. – На этот раз в улыбке Янгера не было ничего невинного, но в следующую секунду его лицо снова стало по-мальчишески обаятельным.

– Господин Янгер, – жестко сказала Сара, – что вам известно о пациенте Четыре-Восемь-Восемь?

– Вы, наверное, желаете знать, кто его убил?

– Убил? Вы считаете, это было убийство?

– Хочешь меня расколоть, сука легавая?! – вдруг заорал Янгер.

Сара машинально отпрянула, сердце отчаянно заколотилось. Подобного поведения надо было ожидать, и все же внезапная вспышка ярости у серийного убийцы, который прежде казался вполне безмятежным, застала ее врасплох. Она решила зайти с другой стороны:

– Эрнест, я знаю, что каждую ночь вас и Четыре-Восемь-Восемь куда-то уводили и, вероятно, делали что-то плохое. Расскажите мне об этом – возможно, я сумею вам помочь.

– Его убил черный сон. Я следующий.

– Черный сон? Что это такое?

Янгер оскалился, втиснув язык в щель между зубами, и все его лицо перекосилось от бешенства.

– Тебя я тоже вылечу, сука! – прорычал он и резко вскочил, будто в тощем теле рывком распрямилась пружина.

Сара с трудом заставила себя усидеть на месте.

– Вылечу, как остальных баб! Поиграем с тобой в больничку в моей «скорой»! – Его лицо разгладилось, оскал вновь сменился ангельской улыбкой. Янгер тихонечко опустился обратно на койку. – Не волнуйтесь, госпожа Геринген, курс лечения будет очень эффективным, вы поправитесь, – ласково заверил он и посмотрел с сочувствием санитара.

В свое время Сара не раз допрашивала Янгера и уже сталкивалась с такими припадками безумия, поэтому знала, что нельзя показывать свою растерянность и упускать инициативу в разговоре.

– Эрнест, что такое «черный сон»?

– Директор не тот, за кого себя выдает, – гневным шепотом сообщил Янгер. – Он главный сумасшедший во всей психушке.

Сара мысленно подобралась. Она слышала шумное дыхание убийцы, отмерявшее время, как обратный отсчет.

– Что с вами делал профессор Грунд?

– Ты меня любишь?

– Эрнест, только я могу избавить вас от страданий, которым вы тут подвергаетесь. Давайте не будем тратить время впустую.

– Никто меня не любит. И не любил никто, вот и приходилось заставлять их признаваться в любви. Так здорово было слышать, как они шепчут ласковые словечки всего через несколько минут после того, как прошли мимо меня по улице, даже не удостоив взглядом.

– А теперь директор вас самого заставляет делать то, что вам не нравится, верно?

– За дурака меня держишь? Я же вижу: ты тут добренькую разыгрываешь, чтобы меня расколоть, а как только получишь то, за чем пришла, свалишь отсюда и думать обо мне забудешь, как те, другие. Поэтому знаешь что? Раздевайся! И скажи, что ты меня любишь. – Теперь Янгер смотрел исподлобья, шарил взглядом по всему ее телу, почти прижав подбородок к груди; его дыхание стало тяжелым и прерывистым.

– Эрнест, я не такая, как другие. У меня есть обыкновение выполнять свои обещания. И если я сказала, что смогу избавить вас от страданий, значит, и правда смогу. Помогите мне, и я даю слово, что помогу вам. Почему вы сказали, что директор – сумасшедший?

– Раздевайся! – выпалил Янгер, засучив ногами.

Сара, немного поколебавшись, медленно подвернула рукава свитера на несколько сантиметров, открыв запястья; тонкую, почти прозрачную, молочно-белую кожу на них густо усеивали веснушки.

Янгер вытаращил глаза.

– Что он с вами делал? – невозмутимо повторила Сара.

– Еще! Подними повыше!

– Если хотите увидеть больше, сначала ответьте на вопрос.

Психопат озверело застучал пяткой в пол.

– Не со мной, с Четыре-Восемь-Восемь! Ему ставили укол, я видел, а потом увозили куда-то смотреть черный сон – старик сам так говорил. И после этого он разрисовывал стены!

– Вы знаете, с какой целью директор проводил над ним опыты?

У Янгера начался нервный тик – задергались веко и уголок рта; он все сильнее впивался зубами в нижнюю губу.

– Если хочешь, чтобы я что-нибудь сняла, будь умничкой и расскажи мне все, что знаешь, – проворковала Сара.

Взгляд убийцы затуманился – он погрузился в фантазии, о которых ей страшно было даже думать, глухо рычал и перебирал ногами, будто сдерживал желание наброситься на нее.

– Янгер…

– Ты мне все равно не поверишь!

– Говори! – Сара впервые повысила тон.

– Снимай всё! – рявкнул Янгер, в котором уже не осталось ничего от наивного мальчишки. Он задергался в смирительной рубашке и принялся раскачиваться всем корпусом вперед-назад.

– Что за эксперименты ставил директор на пациенте Четыре-Восемь-Восемь? Ты знаешь что-то конкретное? – спросила Сара, покосившись на дверь.

– Знаю только, что для его экспериментов нужен был именно Четыре-Восемь-Восемь, больше никто не годился. Это всё!

И тут Янгер прыгнул на Сару. Она вскочила в то же мгновение, увернулась, и убийца, налетев на привинченный стул, грохнулся на пол. Сара схватила его под мышки, вздернула на ноги, впечатала в стену и прижала голову, расплющив щеку.

– Остынь, Янгер. Сейчас я выйду из палаты, а ты будешь тихонечко стоять здесь, пока за мной не закроется дверь. Ясно тебе?

Он захрипел в знак согласия. Сара чуть ослабила захват. – Не переживай, рыженькая. Больше всего на свете я хочу, чтобы над Хансом Грундом кто-нибудь поиздевался так же, как он издевался над нами. Отомсти ему за меня, ага?

Когда Сара, отпустив его, отошла назад, Янгер сполз по стене на пол и вскинул на нее голубые глаза обиженного ребенка:

– Вот было бы здорово пообщаться с тобой у меня в «скорой». Уж ты-то не стала бы визжать и хныкать, как те сучки.

Сара медленно попятилась к выходу. Нащупала за спиной дверную ручку, подергала ее – створку тотчас распахнули с другой стороны. Как только она выскочила в коридор, коренастый санитар поспешно захлопнул дверь и запер замок. Офицер Сольберг таращился на инспектора так, как будто она вернулась с того света.

– Подкрепление уже прибыло? – спросила Сара.

– Нет еще.

– Тогда оставайтесь здесь, пока вас не сменят.

Она связалась по рации с Нильсеном, который поднялся на второй этаж вместе с директором.