Одно я знал точно: я люблю Ориона. Люблю так сильно, что сердце разрывается от боли при мысли, что всё это может оказаться моим замком из песка, и его вот-вот смоет морская волна, оставив после себя лишь влажный след.

Мои мысли прервал звонок мобильного.

– Да? – безжизненно спросил я, поднося к уху телефон.

– Занятия на завтра отменили, – раздался испуганный голос президента нашего класса, которая отвечала за информирование одноклассников.

Она редко звонила мне, но номер знала.

– Почему? – мне было всё равно, но я спросил это, чтобы не казаться совсем уж равнодушным.

Она помолчала немного и неожиданно со всхлипом пробормотала:

– Билл… он попытался повеситься в библиотеке…

Не слушая дальше, я отключил телефон. Кажется, мне нужно это сделать. Нужно спросить Ориона. Нужно… узнать, что есть правда.

Я глубоко вздохнул и шагнул вперёд.

Глава 17

Орион был дома. Это я понял по незапертой двери. Дышать было тяжело, а сердце билось в груди загнанной птицей. Рюкзак полетел в угол, а я сам несколько раз вздохнул и вытер глаза, чтобы привести себя в порядок.

– Я дома! – крикнул прерывающимся голосом и замер, потому что крёстный вышел мне навстречу.

Он улыбался, но, увидев выражение моего лица, застыл.

– Что случилось? – напряжённо спросил Орион. – Ты слишком бледный.

Я попытался подобрать слова, чтобы наконец-то задать тот самый вопрос, но почему-то было очень сложно произнести хоть что-нибудь. Орион подошёл ближе, взял меня за подбородок и, нахмурившись, заглянул в глаза.

– Натан… – голос его был недовольным и каким-то… угрожающим. – Что случилось?

Глаза крёстного жгли не слабее огня, а взгляд проникал в самую душу. Неожиданно в голове всплыли все те случаи, когда он узнавал всё, вот так просто посмотрев на меня, будто читал мысли, забираясь в самые потаённые уголки моей головы. Не то чтобы я испугался, не уверен, что смогу испугаться его, даже если это будет необходимо, просто я как-то неосознанно напрягся, желая чтобы мои сомнения были наконец обличены в слова, отмахнуться от которых гораздо труднее чем от мыслей. Сам не знаю, почему вдруг подумал так.

– Ты опять не пускаешь меня, – вдруг нахмурился Орион и отпустил мой подбородок. – Закрылся как ракушка, замкнулся в себе. Мне это не нравится. Ты всегда такой открытый для меня, а сейчас словно прячешь что-то.

Я даже вздрогнул от его слов. Почему я раньше не понимал? Ведь Орион иногда говорил эти странные вещи, смысл которых ускользал от меня, скользким вьюном просачивался сквозь пальцы. Но именно сейчас он косвенно подтвердил все мои страхи и сомнения. Выходит, что-то в словах Роба было правдой. Ну, насчёт потусторонних сил у Ориона.

– Я не прячу, – говорить было больно, горло сдавило спазмом и почему-то сохло во рту. – Я хочу с тобой поговорить.

Он сказал, что я снова не пускаю его. Значит, такое уже было? Значит, я могу как-то закрывать свои мысли? Не то чтобы я так сильно хотел что-то скрывать от крёстного, но сейчас он должен мне всё рассказать сам. В голове вдруг всплыло, как быстро Орион приходил в школу, стоило случиться каким-то неприятностям, как звонил, стоило мне вдруг почувствовать себя плохо. Выходит он ощущал происходящее со мной на расстоянии? Так почему же тогда не почувствовал ничего сегодня? Или же именно сегодня я был «закрыт», как он говорит? Спросить, это тоже нужно спросить.

– Давай поговорим, – Орион взял меня за руку и отвёл к дивану, усаживая рядом с собой.

Он смотрел очень внимательно, словно пытаясь что-то понять, а я не знал, как начать этот разговор. Всё внутри подрагивало от напряжения, а язык будто отнялся.

– Сокровище моё, – неожиданно очень мягко произнёс крёстный и костяшками пальцев погладил мою щёку, – ну не молчи. Скажи, что тебя так беспокоит. Это из-за этой падали из школы?

От его слов я вздрогнул и сжался, не в силах поверить в то, что услышал. Падаль. Он сказал «падаль». Выходит, он презирает их? Презирает вообще всех людей или только тех, кто навредил мне?

– Они мои одноклассники… – несчастно пробормотал я, пряча лицо в ладонях. – Они же просто малолетние идиоты, которые не понимают, что творят. Как ты мог так с ними по…

– Они сделали тебе больно! – вдруг перебил Орион.

Голос, неужели у него может быть такой голос? Безжизненный, холодный, словно северный ветер, и хлещущий, словно плеть.

– Но…

– Тебе, Натан! – произнёс крёстный ещё громче. – Сделали больно тому, чьё счастье для меня важнее всего на свете! Я должен был спустить им это с рук?!

– Но они могли умереть! – тоже закричал я и стукнул ладонью по дивану рядом с собой. – Умереть!

– Я бы сильно не расстроился, – совершенно безразлично хмыкнул Орион, скрестив руки на груди.

– Но… Но как же? – потрясённо пробормотал я. – Так же нельзя.

– Почему? – хмыкнул крёстный. – Почему нельзя, Натан? Им можно делать тебе больно, а мне им нельзя? Где логика?

– Но ведь они не осознают, что делают, а ты всё понимаешь! – выкрикнул я и вскочил, но Орион схватил меня за руку и потянул на себя так, что я оказался на его коленях.

– Глупый, – нежно произнёс он, обнимая меня и прижимая к себе, – разве могу я игнорировать то, что тебе было больно? Любимый мой, счастье моё, Натан, я просто не мог оставить это так. Прости, что первый раз действовал через тебя. Ты очень испугался, прости, мой хороший. Я больше не буду так делать. А ты привыкнешь. Обязательно привыкнешь ко всему этому. Тебе понравится эта сила, уверяю тебя…

– Нет! – отчаянно воскликнул я, но не смог удержаться от соблазна прижаться к нему, расслабиться в его уюте и тепле его тела, поддаться и позволить любить меня, заботиться обо мне.

Орион! Мне так хорошо рядом с ним, так хорошо! Боже, я никогда не смогу отказаться от него, я так люблю его, готов простить ему всё на свете! Никто и ничто не стоит того, чтобы отказаться от него.

– Ты привыкнешь, – уверено кивнул крёстный, целуя меня в висок. – Просто нужно время. Я тоже не сразу принял это, но потом всё станет для тебя естественным. Ты же моя половинка, ты же уже и так принимаешь это. Просто тебя смущают наносные рамки общественных устоев. Я так жалею, что не забрал тебя с самого рождения. Нужно было воспитывать тебя самому. Но тогда я бы не смог сдерживать себя все эти годы. Прости меня, малыш, я боялся причинить тебе вред. И ты хороший, такой хороший, мягкий, нежный, доверчивый. Я так тебя люблю!

Он завладел моим ртом, сразу переводя поцелуй в глубокий, сильный, но невыносимо мягкий и ласковый. Сопротивляться ему было невозможно, я расслабился и ответил, почти забывая обо всём. Лишь где-то на заднем плане крутились мысли и сомнения.

– Я тоже люблю тебя, – прерывисто выдохнул я, стоило поцелую прерваться. – Но я боюсь потерять тебя.

– Никогда, – покачал он головой. – Я всегда буду с тобой и никогда тебя не брошу. Обещаю, сокровище моё.

– Да, – я уткнулся лбом ему в грудь и вздохнул, чувствуя, как понемногу утихает страх.

Мне всё ещё было больно от осознания того, что Орион может быть таким жестоким, но я готов был простить ему это, я готов был простить ему всё и принять любым. Если он так сделал, значит, так было нужно. Просто… я буду учиться думать как он и учить его думать как я. Делать его мягче, добрее, снисходительнее. Может быть, я для этого и был рождён?

– Не бойся меня, – шепнул он, проводя ладонями по моей спине.

– Я не боюсь, – выдохнул я, прижавшись щекой к его груди. – Тебя – никогда.

– Так и нужно.

По тому, как его ладони легли на мои ягодицы и сжали, я понял, что он хочет перевести наш разговор в постель. Может быть, нужно было ему позволить, но я не мог оставить это висеть между нами недоговорённым. Нужно было разрешить всё окончательно, чтобы никогда больше не возвращаться.

Поэтому я остановил его руки, глубоко вздохнул и попросил:

– Расскажи мне всё.